Завидев их, маркиз поднялся.
- Идемте скорее, - сказал он. - Мне уж холодно стало. Все это очень
живописно, но для здоровья вредно.
Христиана прижималась к отцу, как будто искала у него защиты, искала
приюта в его нежности.
Вернувшись в свою комнату, она мгновенно разделась, бросилась в пос-
тель, накрылась одеялом с головой и заплакала. Уткнувшись лицом в подуш-
ку, она плакала долго-долго, уничтоженная, обессиленная. Не было у нее
ни мыслей, ни страданий, ни сожаления. Она не думала, не размышляла и
сама не знала, почему плачет. Она плакала безотчетно, как, случается,
поют, когда на душе радостно. Измучившись, изнемогая от долгих слез и
рыданий, разбитая усталостью, она наконец уснула.
Ее разбудил тихий стук в дверь, выходившую в гостиную. Было уже сов-
сем светло, часы показывали девять. Она крикнула: "Войдите!" - и на по-
роге показался ее муж, веселый, оживленный, в дорожной фуражке, с неиз-
менной дорожной сумкой через плечо, в которой он держал деньги.
Он крикнул:
- Как, ты еще спишь, дорогая! Я разбудил тебя? Нагрянул без предуп-
реждения. Надеюсь, ты здорова? В Париже прекрасная погода.
И, сняв фуражку, он подошел, чтобы поцеловать ее.
Она съежилась и прижалась к стене в безумном нервном страхе перед
этим румяным самодовольным человеком, вытянувшим губы для поцелуя. Потом
вдруг закрыла глаза и подставила ему лоб. Муж спокойно приложился к нему
и сказал:
- Ты позволишь мне помыться в твоей туалетной? Меня не ждали сегодня,
и в моей комнате ничего не приготовлено.
Она ответила торопливо:
- Ну конечно, пожалуйста.
Он исчез за дверью позади кровати.
Христиана слышала, как он там возится, плещется, насвистывает. Потом
он крикнул:
- Что у вас новенького? У меня очень хорошие новости. Результат ана-
лиза превзошел все ожидания. Мы можем излечивать на три болезни больше,
чем курорт Руайя. Великолепно!
Она села в постели, едва дыша, совсем потеряв голову от неожиданного
возвращения мужа, как от болезненного удара, пробудившего в ней угрызе-
ния совести. Он вышел из туалетной довольный, сияющий, распространяя
вокруг себя крепкий запах вербены. Потом уселся в ногах постели и спро-
сил:
- А что наш паралитик? Как он чувствует себя? Начал уже ходить?.. Не-
возможно, чтоб он не выздоровел: в воде обнаружено столько целебных
свойств!..
Христиана совсем забыла о паралитике и уже несколько дней не ходила к
источнику. Она пробормотала:
- Ну да... конечно... Кажется, ему уже лучше... Впрочем, я на этой
неделе не ходила туда... Мне нездоровится...
Он посмотрел на нее внимательней и заметил:
- А правда, ты что-то бледненькая... Хотя это тебе очень идет. Очень!
Как ты сейчас мила! Необыкновенно мила!..
Он пододвинулся и, наклонившись, хотел просунуть руку ей под спину,
чтобы ее обнять.
Но она отпрянула с таким ужасом, что он остолбенел, застыл с протяну-
той к ней рукой и оттопыренными для поцелуя губами. Затем он спросил:
- Что с тобой? До тебя дотронуться нельзя! Я ведь не сделаю тебе
больно!
И он опять потянулся к ней, глядя на нее загоревшимися глазами.
Она заговорила, запинаясь:
- Нет... Оставь меня... оставь меня... Потому что... потому что...
Мне кажется... кажется, я беременна...
Она сказала это, обезумев от страха, наобум, думая только, как бы из-
бежать его прикосновения, - так же могла бы она сказать, что у нее про-
каза или чума.
Он тоже побледнел - от глубокого, но радостного волнения - и только
прошептал: "Уже?!" Теперь ему хотелось целовать ее долгими, нежными по-
целуями счастливого и признательного отца семейства. Потом он забеспоко-
ился:
- Да возможно ли это?.. Как же это?.. Ты уверена? Так скоро?
Она ответила:
- Да... возможно.
Тогда он закружился по комнате и закричал, потирая руки:
- Вот так штука, вот так штука! Какой счастливый день!
В дверь опять постучали. Андермат открыл ее, и горничная доложила:
- Пришел доктор Латон, хотел бы поговорить с вами по важному делу.
- Хорошо. Попросите в гостиную. Я сейчас приму его.
И Андермат вышел в смежную гостиную. Тотчас появился доктор. Вид у
него был торжественный, натянутый и холодный. Он поклонился, едва пожав
протянутую руку банкира, с удивлением смотревшего на него, сел и присту-
пил к объяснению тоном секунданта, обсуждающего условия дуэли:
- Многоуважаемый господин Андермат, я попал в очень неприятную исто-
рию и должен изложить ее, для того чтобы вы поняли мое поведение. Когда
вы оказали мне честь, пригласив меня к вашей супруге, я немедленно явил-
ся, но, оказывается, за несколько минут до моего прихода к ней был приг-
лашен маркизом де Равенель мой коллега, инспектор водолечебницы, кото-
рый, очевидно, пользуется большим доверием госпожи Андермат, нежели я. И
получилось так, что я, придя вторым, как будто бы хитростью отнял у док-
тора Бонфиля пациентку, хотя он по праву уже мог считать себя ее врачом,
и, следовательно, я как будто совершил поступок некрасивый, неблаговид-
ный, недопустимый между коллегами. А нам, многоуважаемый господин Андер-
мат, при исполнении наших обязанностей необходимы большой такт, большая
корректность и сугубая осторожность, во избежание всяческих трений, ко-
торые могут привести к серьезным последствиям. Доктор Бонфиль, осведом-
ленный о моем врачебном визите к вам, счел меня виновным в неблаговидном
поступке, - действительно, обстоятельства говорили против меня, - и
отозвался об этом в таких выражениях, что, если бы не его почтенный воз-
раст, я бы вынужден был потребовать у него удовлетворения. Для того что-
бы оправдать себя в его глазах и в глазах всей местной медицинской кор-
порации, у меня остается только один выход: как мне это ни прискорбно, я
должен прекратить лечение вашей супруги, рассказать всю правду об этом
деле, а вас просить принять мои извинения.
Андермат ответил в большом замешательстве.
- Я прекрасно понимаю, доктор, в каком затруднительном положении вы
оказались. Но ни я, ни моя жена тут не виноваты, всему виной мой тесть,
- это он позвал доктора Бонфиля, не предупредив нас. Может быть, мне
следует пойти к вашему коллеге и объяснить ему, что...
Доктор Латон перебил его:
- Это бесполезно, господин Андермат. Тут вопрос стоит о требованиях
врачебной этики и чести, которые для меня непререкаемы, и, несмотря на
глубочайшее мое сожаление.
Андермат, в свою очередь, перебил его. Как человек богатый, как чело-
век, который хорошо платит, которому ничего не стоит заплатить за вра-
чебный совет пять, десять, двадцать или сорок франков, купить его, как
покупают коробок спичек за три су;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73