– Как дела продвигаются, отец мой?
– Да так, ни шатко ни валко. – Он до краев наполнил небольшие стопочки. – Временами чувствую себя как отошедший от дел массовик-затейник. А в иные дни оказываюсь реально нужен людям. А у вас что слышно?
Санк-Марс упер локти в столешницу и, погрузившись в задумчивость, сцепил пальцы рук.
– У меня тоже выдаются дни, когда работа моя приносит пользу. А порой мне начинает казаться, что преступникам очень повезло, что у них такой бездарно тупой противник.
Отец Режан рассмеялся. Они чокнулись и с удовольствием отпили по глоточку за здоровье друг друга.
– Да бросьте вы, Эмиль, вы же сами не верите в то, что говорите.
– Вы правы, иногда мне удается хорошо поработать. Хотя, должен вам признаться, мне долго казалось, что самое главное в моем ремесле – научиться смиряться с ошибками. Я бы даже сказал, стремиться к ошибкам, а потом переживать из-за их последствий. Иначе при такой работе, как у меня, легко тронуться рассудком. Буду вам очень признателен, если вы не станете делиться моими признаниями с преступниками. Мне совсем не хотелось бы их этим утешать.
– Ну да, понимаю, – ответил отец Режан, – утешать преступников. Ведь в этом состоит моя профессия, не так ли?
Он сел с довольной усмешкой на лице, зажав пухлыми пальцами маленькую стопочку с недопитым виски.
– Кому-то надо делать грязную работу, отец мой.
– Кто-то должен ее делать! Но моя это работа или ваша – вот в чем вопрос! Какая работа грязнее – утешать преступников или ловить их?
– Уступаю вам пальму первенства.
– Вы так говорите, детектив, но что вы при этом думаете? Или это такая уловка из вашего набора полицейских хитростей, и вы хотите ее использовать, чтобы заманить меня на путь, с которого нет возврата? Вы ведь делаете иногда такие вещи, разве не так, Эмиль?
– Какие вещи?
– Расставляете сети душам человеческим и ловите их в западню, используя в своих целях их слабости.
Санк-Марс слегка улыбнулся и сделал еще глоток односолодового виски.
– Давайте, отец мой, сформулируем проблему так: когда представители вашей профессии терпят неудачу, на мою долю выпадает борьба с последствиями.
От такой постановки вопроса священник чуть не поперхнулся. Откашлявшись, он произнес:
– Давайте лучше, детектив, сформулируем по-другому: моя работа начинается тогда, когда вашу венчает успех. И заключается эта моя работа в том, чтобы разбираться с результатами вашей деятельности.
Санк-Марс не мог оставить последнее слово за собеседником.
– Это, отец мой, вопрос веры. Я верю в то, что преступникам не нравится сидеть за решеткой. Вы верите в то, что непоправимое можно искупить. Неудачников можно перевоспитать – в этом я с вами не спорю. Тех, у кого бушует в сердце ярость, можно смирить. Люди, в жизни которых стряслась беда, или те, кто по недомыслию встал на неверный путь, могут иногда для разнообразия вернуться на путь истинный. Но плохих парней, отец мой, подлинных мерзавцев, если уж нам удалось засадить их в каталажку, вам остается только развлекать в их однообразные будни.
– Наш Господь может распорядиться иначе.
– Наш Господь сказал разбойнику, прибитому рядом с ним к кресту: «Встретимся на небе, приятель, здесь, на земле, я не могу тебе ничем помочь».
Высказывание полицейского вызвало у священника громкий взрыв хохота.
– Эмиль, кого вы пытаетесь провести? Вы ведь не циник. Я знаю вас недавно, но вполне достаточно, чтобы прийти к такому выводу.
Стоявшая на кухонном столе кофеварка забурчала и зафыркала, наполняя помещение ароматом только что сваренного кофе.
– Я не циник. Я даже не претендую на то, чтобы называться реалистом. Может быть, я в чем-то романтик, по уши погрязший в грехах, как бы нелепо это ни звучало. Но есть, отец мой, такие отпетые мерзавцы, грехи которых не в состоянии отпустить ни вы, ни я.
– Что вы хотите этим сказать? – Отец Режан встал, чтобы разлить по чашкам кофе.
– Я имею в виду… – Санк-Марсу понадобилось какое-то время, чтобы обдумать свою мысль. Священнику его оказалось достаточно, чтобы размешать себе сахар и добавить сливок. Он помнил, что полицейский предпочитает черный кофе. – Я имею в виду то, что мой отец умирает, а я ничего не могу с этим сделать, могу только просить… только надеяться и молиться о том, чтобы те новые лекарства, которые он принимает, хоть немного облегчили его страдания. По сути дела, отец мой, я молюсь фармацевтическим компаниям, врачам и сиделкам, дай им Бог здоровья.
Священник поставил чашки на стол и сел, тихо сказав Санк-Марсу:
– Просите.
Детектив поднял на него взгляд.
– Что, простите?
– Вы начали говорить о том, что ничего не можете сделать и вам остается только просить. О чем вы хотите просить, Эмиль?
– Я хотел просить вас навестить его.
– Конечно. Я завтра же у него буду.
– Я понимаю, это доставит вам хлопоты.
– Эмиль…
– Я верующий человек, отец мой. Так я, по крайней мере, думал. Но я – верующий человек, который не хочет, чтобы его отец умер. При этом я вполне осознаю это неразрешимое противоречие.
– Вы не хотите, чтобы он страдал. Но вы знаете, Эмиль, что он умрет. – Священник пристально смотрел на гостя небольшими глубоко посаженными глазами. – Более того, вы знаете, что он готов к смерти. Вы знаете, что он хочет умереть. Вы знаете, что он ждет смерти. А еще вы знаете, что ничего не можете с этим поделать. Но и вы тоже правы. Что бы я для него ни сделал, будет недостаточно. И священники, как полицейские, должны учиться смиряться с поражениями.
Беседа уже немного помогла Санк-Марсу прийти в себя. Он устало вздохнул, отпил горячего крепкого кофе, сразу его взбодрившего, и улыбнулся.
– Чему вы улыбаетесь? – спросил его отец Режан.
– Вспомнил наш разговор с папой. Он просил меня найти ему полуприличного священника.
– Спасибо вам, Эмиль, и на этом. Я где-то краем уха слышал, что и вы – полуприличный полицейский.
– Вы знаете, что я имею в виду.
– Догадываюсь, – священник иронично улыбнулся. – И тем не менее я не в восторге от такой похвалы.
– Дело в том, отец мой… – какое-то время Санк-Марс отчужденно смотрел в пространство.
– В чем?
– Я, знаете, подумал сейчас, что мой лукавый старик на самом деле хотел, чтобы я нашел священника не столько для него, сколько для себя.
– Эмиль, – сказал священник в тот момент, когда ветер с силой швырнул снегом в дверь и ставни, – я не выдаю секретов. Но ваш отец ждет смерти со смешанным чувством беспокойства, сожаления, страха и – если быть честным до конца – с некоторой долей гнева. Но вместе с тем он готов к тому, чтобы смириться с этим чувством и пройти свой путь до конца. Он спокоен. Он подготовлен. Его совесть, может быть, к большому вашему удивлению, в чем-то винит его за прошлое, но гораздо важнее то, что сейчас она чиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129