Красные глаза финагла,
как много здесь можно было открыть!
Чужие формы жизни. (Пока неопасные).
Солнечники. (Освещенный ими кзин, и рык боли в интеркоме).
Бандерснатчи. (Разумные и опасные. Наверняка здесь были такие же.
Бандерснатчи везде одинаковы).
А смерть? Смерть тоже везде одинакова".
Они еще раз облетели замок, отыскивая вход. Да, окон было много -
четырехугольники, восьмиугольники, круги, эллипсы и просто большие
бесформенные плоскости - но все они были закрыты. Они нашли док для
летающих экипажей с чем-то вроде разводного моста, на котором можно было
сесть, но мост, как это обычно бывает с разводными мостами, был поднят.
Они нашли спиральную лестницу в несколько сотен футов, свешивающуюся вниз,
как оборванная пружина кровати, и заканчивающуюся в воздухе. Какая то
могучая сила оборвала ее, оставив скрученные стальные балки и выщербленный
бетонный край. На другом конце их ждали наглухо закрытые двери.
- Клянусь Финаглом, я разобью какое-нибудь окно! - воскликнула
разозленная Тила.
- Стой! - крикнул Луис, уверенный, что она так и сделает. -
Говорящий, сделай это дезинтегратором. Нам нужно войти внутрь.
В свете, льющемся из большого панорамного окна, кзин вынул
дезинтегратор Славера.
Луис, пользуясь этим инструментом на поле солнечников, включил только
один луч, нейтрализующий отрицательный заряд электронов. Здесь этого тоже
вполне бы хватило. Однако, можно было догадаться, что Говорящий все равно
использует оба.
Две удаленные друг от друга на несколько дюймов точки внезапно
приобрели противоположные заряды: возникла разница потенциалов.
Вспышка была ослепительной. Луис сжал веки, пытаясь сдержать слезы и
прогнать боль. Одновременно со светом ударил оглушительный даже сквозь
звукопоглощающий барьер раскат грома. В тишине, наступившей после этого,
Луис почувствовал, как на его затылке, плечах и верхней стороне ладоней
оседают мелкие, едкие частицы. На всякий случай он все еще не открывал
глаз.
- Ты должен был это проверить, - сказал он.
- Совсем неплохо действует. Это нам еще пригодится.
- Всего наилучшего, дружок. Только не целься из этого в папочку, а то
папочка может рассердиться.
- Я не вижу поводов для шуток, Луис.
Наконец, глаза Луиса снова обрели способность видеть. Он сам и его
скутер были покрыты слоем стеклянной пыли. Силовое поле задержало
разлетевшиеся частицы, чтобы потом позволить им постепенно упасть и
остаться на всех хотя бы слегка горизонтальных плоскостях.
Тем временем Тила уже входила в огромное помещение. Не колеблясь, они
последовали за ней.
Луис просыпался постепенно, испытывая почти уже забытое чувство
комфорта. Он лежал на чудесной мягкой поверхности, положив голову на руку,
которая совершенно одеревенела.
Повернувшись навзничь, он открыл глаза.
Он лежал в постели, глядя на высокий белый потолок. Твердый предмет,
упиравшийся ему в ребра, оказался ступней Тилы.
Все верно. Ночью они нашли эту кровать, огромную, как аэродром, в
необъятной спальне, занимающей то, что в любом здании, стоящем на земле,
можно было бы назвать подвалом.
Прежде чем попасть туда, они повидали множество чудес.
Замок действительно был замком, а не просто стилизованным отелем.
Банкетный зал с пятидесятифутовым окном уже сам по себе был чем-то
необычайным. Расставленные в нем столы окружали центральный, округлый
подиум, на котором стояло одинокое богато украшенное кресло с высокой
спинкой. Вскоре Тиле удалось найти способ, позволявший подниматься вместе
с креслом в воздух, и привести в действие-устройство, усиливающее голос
того, кто его занимал, почти до ураганного рева. Кресло могло еще и
вращаться - при этом вращалась и висевшая над ним скульптура.
Сделана она была из проволоки и состояла в основном из воздуха. Все
это казалось великолепной абстракцией, пока Тила не поставила ее под
определенным углом. Тогда оказалось, что она изображает голову совершенно
лысого мужчины.
Был ли он туземцем, членом общества, в обычаях которого было бритье
лиц и голов? А может, представителем иной расы, живущей на противоположной
стороне Кольца? Ничто не указывало на то, что они когда-нибудь узнают это.
Одно было ясно - правильное симпатичное лицо принадлежало человеку, причем
человеку, привыкшему приказывать.
Луис смотрел вверх и старался запомнить это лицо. Тяжесть
ответственности покрыли его многочисленными морщинами и отягчила глаза
отвисшими мешками. Художнику каким-то необычным способом удалось передать
эти детали в почти невесомой, обозначенной лишь несколькими линиями
скульптуре.
Вероятно, замок был резиденцией правительства. Все указывало на это -
трон, банкетный зал, необычные окна и, наконец, сам замок, снабженный
независимым источником энергии. Но для Луиса самым важным было это лицо.
Они начали осмотр. Этажи соединялись дивно украшенными лестничными
маршами, однако лестницы не двигались, поэтому небольшая экспедиция
отправилась вниз, чтобы не утомлять себя подъемом. В самом низу они нашли
спальню.
Бесконечные дни и ночи, проведенные в креслах скутеров, поспешная
любовь, когда они позволяли себе роскошь приземлиться - все это привело к
тому, что вид кровати подействовал на Луиса и Тилу почти гипнотически. Они
остались в спальне, а кзин пошел дальше один.
Трудно было сказать, много ли еще удалось ему обнаружить.
Луис приподнялся на локте. В онемевшую руку медленно возвращалась
жизнь, но он старался пока не шевелить ею. В антигравитационной кровати
это совершенно невозможно, подумал он. Впрочем, хорошо, что есть хотя бы
такая...
За одной из стеклянных стен спальни был высохший бассейн и белый
скелет огромного бандерснатча смотрел на Луиса пустыми черными глазницами.
Через такую же прозрачную стену по другую сторону спальни был виден город,
раскинувшийся в тысяче футов под ними.
Луис прополз по кровати и упал на пол, устланный мягким ковром, цвет
которого довольно неприятным образом напомнил ему бороды туземцев.
Добравшись до окна, Луис выглянул наружу.
(Что-то нарушало остроту видения, будто слабое мерцание
стереовизионного изображения. Он не осознал этого до конца, и все же это
раздражало).
Под белым бесформенным небом город переливался всеми оттенками
серости. Большинство зданий были достаточно высоки, но несколько из них
затмевали своими размерами все остальные: их крыши поднимались выше
основания летающего замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
как много здесь можно было открыть!
Чужие формы жизни. (Пока неопасные).
Солнечники. (Освещенный ими кзин, и рык боли в интеркоме).
Бандерснатчи. (Разумные и опасные. Наверняка здесь были такие же.
Бандерснатчи везде одинаковы).
А смерть? Смерть тоже везде одинакова".
Они еще раз облетели замок, отыскивая вход. Да, окон было много -
четырехугольники, восьмиугольники, круги, эллипсы и просто большие
бесформенные плоскости - но все они были закрыты. Они нашли док для
летающих экипажей с чем-то вроде разводного моста, на котором можно было
сесть, но мост, как это обычно бывает с разводными мостами, был поднят.
Они нашли спиральную лестницу в несколько сотен футов, свешивающуюся вниз,
как оборванная пружина кровати, и заканчивающуюся в воздухе. Какая то
могучая сила оборвала ее, оставив скрученные стальные балки и выщербленный
бетонный край. На другом конце их ждали наглухо закрытые двери.
- Клянусь Финаглом, я разобью какое-нибудь окно! - воскликнула
разозленная Тила.
- Стой! - крикнул Луис, уверенный, что она так и сделает. -
Говорящий, сделай это дезинтегратором. Нам нужно войти внутрь.
В свете, льющемся из большого панорамного окна, кзин вынул
дезинтегратор Славера.
Луис, пользуясь этим инструментом на поле солнечников, включил только
один луч, нейтрализующий отрицательный заряд электронов. Здесь этого тоже
вполне бы хватило. Однако, можно было догадаться, что Говорящий все равно
использует оба.
Две удаленные друг от друга на несколько дюймов точки внезапно
приобрели противоположные заряды: возникла разница потенциалов.
Вспышка была ослепительной. Луис сжал веки, пытаясь сдержать слезы и
прогнать боль. Одновременно со светом ударил оглушительный даже сквозь
звукопоглощающий барьер раскат грома. В тишине, наступившей после этого,
Луис почувствовал, как на его затылке, плечах и верхней стороне ладоней
оседают мелкие, едкие частицы. На всякий случай он все еще не открывал
глаз.
- Ты должен был это проверить, - сказал он.
- Совсем неплохо действует. Это нам еще пригодится.
- Всего наилучшего, дружок. Только не целься из этого в папочку, а то
папочка может рассердиться.
- Я не вижу поводов для шуток, Луис.
Наконец, глаза Луиса снова обрели способность видеть. Он сам и его
скутер были покрыты слоем стеклянной пыли. Силовое поле задержало
разлетевшиеся частицы, чтобы потом позволить им постепенно упасть и
остаться на всех хотя бы слегка горизонтальных плоскостях.
Тем временем Тила уже входила в огромное помещение. Не колеблясь, они
последовали за ней.
Луис просыпался постепенно, испытывая почти уже забытое чувство
комфорта. Он лежал на чудесной мягкой поверхности, положив голову на руку,
которая совершенно одеревенела.
Повернувшись навзничь, он открыл глаза.
Он лежал в постели, глядя на высокий белый потолок. Твердый предмет,
упиравшийся ему в ребра, оказался ступней Тилы.
Все верно. Ночью они нашли эту кровать, огромную, как аэродром, в
необъятной спальне, занимающей то, что в любом здании, стоящем на земле,
можно было бы назвать подвалом.
Прежде чем попасть туда, они повидали множество чудес.
Замок действительно был замком, а не просто стилизованным отелем.
Банкетный зал с пятидесятифутовым окном уже сам по себе был чем-то
необычайным. Расставленные в нем столы окружали центральный, округлый
подиум, на котором стояло одинокое богато украшенное кресло с высокой
спинкой. Вскоре Тиле удалось найти способ, позволявший подниматься вместе
с креслом в воздух, и привести в действие-устройство, усиливающее голос
того, кто его занимал, почти до ураганного рева. Кресло могло еще и
вращаться - при этом вращалась и висевшая над ним скульптура.
Сделана она была из проволоки и состояла в основном из воздуха. Все
это казалось великолепной абстракцией, пока Тила не поставила ее под
определенным углом. Тогда оказалось, что она изображает голову совершенно
лысого мужчины.
Был ли он туземцем, членом общества, в обычаях которого было бритье
лиц и голов? А может, представителем иной расы, живущей на противоположной
стороне Кольца? Ничто не указывало на то, что они когда-нибудь узнают это.
Одно было ясно - правильное симпатичное лицо принадлежало человеку, причем
человеку, привыкшему приказывать.
Луис смотрел вверх и старался запомнить это лицо. Тяжесть
ответственности покрыли его многочисленными морщинами и отягчила глаза
отвисшими мешками. Художнику каким-то необычным способом удалось передать
эти детали в почти невесомой, обозначенной лишь несколькими линиями
скульптуре.
Вероятно, замок был резиденцией правительства. Все указывало на это -
трон, банкетный зал, необычные окна и, наконец, сам замок, снабженный
независимым источником энергии. Но для Луиса самым важным было это лицо.
Они начали осмотр. Этажи соединялись дивно украшенными лестничными
маршами, однако лестницы не двигались, поэтому небольшая экспедиция
отправилась вниз, чтобы не утомлять себя подъемом. В самом низу они нашли
спальню.
Бесконечные дни и ночи, проведенные в креслах скутеров, поспешная
любовь, когда они позволяли себе роскошь приземлиться - все это привело к
тому, что вид кровати подействовал на Луиса и Тилу почти гипнотически. Они
остались в спальне, а кзин пошел дальше один.
Трудно было сказать, много ли еще удалось ему обнаружить.
Луис приподнялся на локте. В онемевшую руку медленно возвращалась
жизнь, но он старался пока не шевелить ею. В антигравитационной кровати
это совершенно невозможно, подумал он. Впрочем, хорошо, что есть хотя бы
такая...
За одной из стеклянных стен спальни был высохший бассейн и белый
скелет огромного бандерснатча смотрел на Луиса пустыми черными глазницами.
Через такую же прозрачную стену по другую сторону спальни был виден город,
раскинувшийся в тысяче футов под ними.
Луис прополз по кровати и упал на пол, устланный мягким ковром, цвет
которого довольно неприятным образом напомнил ему бороды туземцев.
Добравшись до окна, Луис выглянул наружу.
(Что-то нарушало остроту видения, будто слабое мерцание
стереовизионного изображения. Он не осознал этого до конца, и все же это
раздражало).
Под белым бесформенным небом город переливался всеми оттенками
серости. Большинство зданий были достаточно высоки, но несколько из них
затмевали своими размерами все остальные: их крыши поднимались выше
основания летающего замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94