«Я и сам не знаю,— говорил Мишка,— чего в полицаи записался. Скучно было, а тут винтовку дают...»
Первое, что он получил в отряде,— это Любин плевок в лицо. Она подошла, с ненавистью поглядела на виновато улыбающегося Мишку, сочно, по-бабьи плюнула и зашагала прочь. Мишка стерпел. Он бы стерпел и большее, только бы добиться прощения Любы. Но Люба его перестала замечать и близко к себе не подпускала, а когда Мишка стал искать ее, заговаривать, сурово отрезала: «Еще раз ближе трех метров подойдешь — застрелю!» Мишка и все партизаны поняли, что она так и сделает. Смешно и грешно было наблюдать, как Мишка тоскливо глядел на Любу и старательно обходил стороной. Люба же искоса, настороженно следила, определяя расстояние между ним и собой. Маковский с Савелием пробовали ее уговорить. «Не дури, Люба,— говорил Маковский.— Ненароком ухлопаешь человека».— «Отберите наган, если боитесь за него»,— отвечала Люба. «Наган я не отберу, он тебе нужен, но приказываю: не трогай хлопца! Он теперь партизан, как все». Люба опускала свои длинные ресницы, сжимала губы и молчала. И Савелий с Маковским понимали: этого приказа она не выполнит. Так и ходил Мишка вокруг Любы, как телок на привязи: и уйти не мог, и приблизиться боялся. Партизаны давно простили Мишку, жалели этого молодого смелого хлопца и говорили: «Выкинь из головы, Мишка, тут тебе не полоса».— «Я докажу!— бубнил Мишка.— Все равно докажу!»
Подошли к саду Эльзы, присели за плетнем, выжидая, пока изготовятся остальные группы. Надо было дать выдержку с подачей сигнала, чтобы не случилось какой оплошки. За садом, в темном дворе, несколько раз промаячила тень часового, и Мишка не выдержал:
— Григорий Иванович, дозвольте снять часового,— зашептал он.— И не тявкнет у меня. Без писку и шороху, Григорий Иванович. А коменданта мы живком сцапаем.— Мишке не терпелось отличиться.
Маковский пошевелил усами и пробормотал:
— Погодь минут десять, тогда... Коли и шумнут, не страшно.
— Ага!—обрадовался Мишка и притих, уставясь в щель плетня.
Выждав время, Маковский толкнул Мишку в плечо:
— Давай!
Извиваясь вьюном, Мишка полез вдоль плетня к хате, а минут через пять, как и условились, чиркнул спичкой. Часовой был снят без единого звука. Савелий, Маковский, Валя Климович и Леня-окруженец двинули к двору. Там их ожидал Мишка.
— Я ж говорил, не тявкнет! — похвалился Мишка.— Л того тепленьким возьмем. Сенцы отчинены...
— Ракету!—скомандовал Маковский.
Савелий вслед за Мишкой нырнул в темноту сенцев. Проскочили прихожую, горницу, Мишка пинком распахнул двери спальни и фонариком осветил постель. Позади них, сопя и чертыхаясь, Валя Климович возился с комен-дантовым денщиком. На улице раздался взрыв, второй и сразу — шумная стрельба.
Штубе не успел схватить пистолет — дуло автомата уже маячило в полуаршине от комендантских глаз.
— Вот ты какой,— раздался голос Маковского под ухом у Савелия,— герр капитан Штубе. Наслышались, наслышались. Хорош гусь лапчатый! Будем знакомы: Маковский. Ну, одевайся. Быстро.
Штубе щурился от бьющего в глаза света фонарика и пытался что-то сказать. Его толстые губы часто вздрагивали, нервно шевелились; безволосая грудь слегка отвисла, увенчиваясь неимоверно большими, бабьими сосками; крупные сильные руки безжизненно лежали на коленях поверх одеяла.
«Пахать бы такими»,—-подумал Савелий. В тот момент, когда Маковский назвал себя, Штубе вздрогнул всем телом и сразу как-то расслабился, поник, блестящие от испуга глаза потускнели.
— Слухай, что командир приказывает! — повысил голос Мишка.— По-русски небось разумеешь. Али в постелю наложил? — Он довольно хохотнул и потоптался на месте выжидающе, будто комендант должен был ответить.
— Я не можно... Я- — пробормотал Штубе и смущенно пригнул плечи.
— Ну! — крикнул Савелий. Комендантова стыдливость почему-то его взбесила.
Штубе взял одежду и начал натягивать на себя. Маковский окинул взглядом светелку и повернулся в дверях, оглядывая горницу. Там еще горела лампа, и стол с обилием закуски, с коньяком не был убран. Видать, Штубе только что улегся спать. Было видно, что за столом сидели двое.
— Недурно?—спросил Маковский.
— Пирует, сволота!—отозвался Савелий.— А кто же второй?
Маковский пожал плечами и заторопился:
— Савелий, Валя, за этого,— кивнул он в сторону Штубе,— головой отвечаете! Пошли глянем, что-то долго они там палят.
Вслед за Маковским, Леней и Мишкой во двор вывели. Штубе. Хозяйка дома Эльза, притаясь где-то в боковушке, так и не показалась. Трогать ее не стали. Штубе пересилил первый страх, прислушивался к бою в деревне, держался независимо и все время о чем-то напряженно думал. Видать стыдясь своей слабости вначале и решив оправдать честь мундира, демонстративно отстранил дуло автомата, преградившего путь, высокомерно улыбнулся и чинно вышел из спальной, чем разозлил Савелия еще больше.
— Поглядим, как ты на виселицу пойдешь! — проворчал он.
Бой в деревне затягивался: уже по всей Липовке слышалась автоматная пальба, в центре, где-то около комендатуры, татакало несколько пулеметов. У партизан с собой пулеметов не было. Савелий насторожился. Путейцы и комендантский взвод не могли оказать такого сопротивления, даже не будучи застигнуты врасплох. Явно что-то не так. Он оставил коменданта на попечение Вали и кииулся через двор к Маковскому. Командир и хлопцы стояли за углом хаты и о чем-то переговаривались.
— В чем дело? — спросил он, подбежав к Маковскому.
— Не пойму. Оплошки, кажись, не было...
— Подмогнуть бы... — вздохнул Мишка, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
— Куда — подмогнуть? — проворчал Маковский. — В темноте своих перебьем.
— Оно-то да...
— Боюсь я, Григорий, что-то здесь не так,— поделился Савелий своим беспокойством.— Откуда по всей деревне немцы?
С минуту помолчали, без толку вглядываясь в темноту. Стрельба не утихала.
— Надо идти,— не выдержал Савелий.
— Да-да,— подхватил Маковский, видно думая о том же.— Гляди за Штубе, а я с хлопцами пойду.
Но только он отделился от стенки хаты—тут же метнулся назад и громко зашептал:
— Ложись!
Все вчетвером плюхнулись в снег. У соседней хаты Савелий заметил несколько фигур; они приближались не таясь, открыто. Так могли идти только хозяева положения, уверенные в своей безопасности. Заметив людей у квартиры коменданта, они остановились. Послышалась немецкая речь:
— Не стреляйте, мы направлены к господину коменданту. Мы...
Короткие очереди из четырех автоматов оборвали фразу на полуслове. Всплеснул истошный крик, и фигуры рассыпались по улице. Завязалась перестрелка.
— Григорий, что мы голову ломаем, комендант же в наших руках!
— Ну и что?
— Как — что?!
— А-а-а,—догадался Маковский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148