Демид напряг память и, не вспомнив, пожал плечами.
— То ж в сорок первом...
— Ничего, это не имеет значения. Считай, что тебе крупно повезло. Башлыков у нас начальником паспортного стола и своих... ну, тех, кто через добрушский прошел, привечает.
— Значит, с документами можно уладить? — спросил Демид непривычно сдавленным голосом, сдерживая нахлынувшую на него радость.
Он не хотел показывать, насколько важно для него сейчас решить вопрос с документами, насколько он беспомощный в этом деле, чтобы чувствовать себя независимым. Это было не совсем честно по отношению к Левенкову, перед ним-то не стоило ломать коника, но такое уж было у Демида правило —ни в чем ни от кого не зависеть.
— Уладим с документами. Уладим. А завтра бери машину.
Где-то вдалеке, за дорогой, раздались переливистые, требовательные звуки знакомого Демиду с юности милицейского свистка. Он вздрогнул от неожиданности.
— У вас своя милиция?
— Да нет,—усмехнулся Левенков.—Это наш Директор сторожа подзывает. Или за кем-то послать хочет, или просто проверяет. В печенках уже этот свисточек.— Он передернул плечами.— Прохладно... Пошли?
Войти в дом они не успели: свет в окне дважды моргнул и из двери послышался виноватый Натальин голос:
— Сергей Николаевич, зовут...
— Видел.— Он чертыхнулся и проворчал с досадой: — Опять!
— Что? — не понял Демид.
— Сломалось что-то. Механик у меня — ни то ни се, самому приходится... Телефоном, как видишь, тут и не пахло, завели сигнализацию: раз моргнет — зовут начальника, два раза — меня, три — старшего мастера. Система! Ну, ты меня не жди, отдыхай, кто знает когда я там расхлеба-юсь.
Он натянул на плечи телогрейку и, не заходя в дом, направился через двор, в сторону завода. Демид проводил его взглядом и, хрустнув замлевшими суставами, поднялся с лавочки. Он устал от переездов и неопределенности своего положения, от угнетающей неизвестности и ожидания перемен, но теперь, когда наконец все начинало образовываться, впервые за последние месяцы почувствовал себя спокойно и хорошо. Будут документы и работа — хорошо, заводишко за тысячу верст от Сталинграда, неприметный, затерянный в глуши,— хорошо, это Демиду на руку. И сосны за домом шептались уже не тоскливо и безрадостно,
а умиротворенно и ласково, Навевая покой и укрепляя уверенность в себе. В Сосновке люди быстро сходились между собой. Быстро знакомились, заводили дружбу и, поработав с полгода на кирпичном, считали себя чуть ли не старожилами. Но все они жили какой-то временной, необязательной жизнью. От родных мест оторвались, нового дома не обрели — как на перепутье: и назад не повернешь, и дальнейшая дорога неизвестна. Настоящих старожилов не было, все — приезжие. И это всех равняло между собой. Тем более что в Сосновке и жило-то человек двести, не считая сезонных рабочих.
Люд на заводе собрался самый разный: и заброшенные судьбой издалека, такие, как Левенков или Демид, и местные, из соседних деревень, державшие связь с родными й близкими, имеющие свой угол про запас. Даже директор завода Челышев, поговаривали, имел свой дом в Гомеле. Однако доподлинно об этом никто ничего не знал.
Ксюша прожила в Сосновке два месяца, втянулась в новую работу, стала для всех своим человеком, но почувствовать, что здесь ее дом — надолго, быть может, навсегда,— не могла. Было ощущение неуверенности, ожидания чего-то, будто кто придет и скажет: «Собирайся, пора ехать», и она соберется и поедет. Только зачем собираться, куда ехать — неизвестно.
Она отчетливо осознавала, что в Метелицу больше не вернется, однако истинный дом — исконно свое, родное место — оставался для нее именно там. В Сосновке у Ксюши не возникло ощущение домашности — ощущение естественное, укрепляющее веру в себя, в нужность своего существования. Не было у нее семьи и в Метелице, но там оставалось все, связанное с отцом и Савелием: каждая дорожка, протоптанная их ногами по двору, по саду, огороду, каждое бревнышко, уложенное в стену хаты, каждая ступенька крыльца. Там даже воздух был заполнен привычными с детства, родными запахами.
Но все это ей было дорого не само по себе и не только как воспоминания юности, но больше — как память о Савелии. Она оставалась женщиной, молодой и сильной, и ей не хватало мужа. Не просто мужчины — мужа, хозяина в доме, на которого можно опереться. Только так она представляла себе жизнь, семью. Мать с ребенком — еще не
семья, как и муж с женой без ребенка. Это она скорее чувствовала, нежели осознавала. Да и задумываться над этим было некогда — дай бог управиться с дневными делами и дотянуть свое усталое тело до кровати. Все это лето и осень Ксюша работала на пределе сил. Огород, картофельное поле, корова Зорька и телка от нее — все это осталось в Метелице, и она каждое воскресенье ездила туда помогать братовой жене убирать урожай, шинковать и солить капусту, пересушивать картошку, молотить просо. Здесь же, в Сосновке, отработав положенное в конторе, хватала серп и бежала за поселок обжинать кусты и болотянки. Охапками, вязанками, травинка к травинке, Ксюша заготавливала сено для будущей коровы. Свою Зорьку или телку забрать в Сосновку она не могла, потому как здесь нужна была корова лесовая, привычная к клещам и прочим паразитам, которых в поле не водилось. И потом, не оставлять же Просю с двумя детьми— Анюткой и Максимкой — без молока. Она уже приглядела себе рябую Милку в лесхозе, дойную после первого отела трехлетку, испробовала молоко и приторговалась с хозяевами.
Вот и сегодня, в первое воскресенье после Октябрьских праздников, Ксюша собралась в Метелицу, но теперь уже не копать картошку или капусту шинковать, а перевезти все заготовленное в Сосновку. Насчет машины договорилась с Демидом. Вернее, договариваться не пришлось: еще позавчера вечером он подошел к ней и сам предложил свои услуги. О нужде в машине узнал конечно же от Натальи. Оно и лучше, Демид не чета Николе,— такой здоровяк! — поможет и погрузить, и разгрузить. Да и ЗИС — машина понадежнее, не засядет, как Николина полуторка, в первой колдобине.
Без Артемки такая поездка (на машине!) обойтись не могла. Поутру он собрался первым и, завидев через окно Демида, выскочил на улицу. В гараж, конечно, побежал, покрутиться возле Демида, около машины, может, даст покрутить баранку.
Обычно Ксюша брала сына с собой в Метелицу, и это было в порядке вещей, не вызывало никаких сомнений, просто не замечалось. Но сегодня она почему-то стала убеждать себя в том, что Артемку надо взять с собой. Обязательно взять. Пускай ребенок на машине прокатится, повидает Максимку и Анютку. Главное, он будет с ней рядом в кабине...
«Да я боюсь его, оставаться наедине боюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148