Он знал по себе, что через час-другой такого тягостного состояния начнет не любить людей, и боялся того момента. Почему боялся — не понимал, но боялся больше всего на свете и никогда не дожидался злости в себе, уходил от людей, чтобы выплакаться и вернуться потом, не желая им недоброго.
— Завтра же поведу к врачу,— заговорила гостья.— У меня есть знакомый... Неужели это опасно? Сашенька, сынок, ты не болеешь? Как ты себя чувствуешь?
— Добре,— отозвался Саша, улыбаясь во весь рот.— Нас уже возили.
— Что такое, мальчик мой? Надо говорить: «хорошо». Возьми носовой платок, утрись, ты перепачкался конфетами. Кто тебя возил?
— Тимофей Антипович.
— Кто это?
— Это наш учитель,— пояснила Глаша.— Лапицкий.
— Лапицкий? — Она повернулась к Глаше.— Тот самый, что был директором в детдоме?
— Он самый. А почем вы знаете?
— Дорогу к вашему дому спрашивала у одного мужчины! То ли Захаров, то ли как-то на «д»? Он представился, но так невнятно. Да вот здесь, недалеко от вас, он дом строит.
— Довбня Захар?
— Да-да, так, кажется. Большой такой мужчина, сильный... Так вот, он мне все и рассказал. Этот Лапицкий уже арестован, да? Ну, значит, все верно. Нет, подумайте только, какой подлец! Боже мой, и откуда такие люди берутся? Но это ему так не пройдет, обещаю вам. Он поплатится головой за моего мальчика!
— Да он же невиноватый,— обеспокоилась Глаша.
— Невиноватый! Истинный бог, невиноватый! — подхватил Лазарь.— Поклеп на человека возвели, это как же ж, а?
— Работал с немцами и невинный? Нет, Лазарь Макарович, честные люди на фронтах были и погибали там... как мой муж. Не подумайте, что я собираюсь мстить — ни в коем случае. Но я добьюсь справедливого наказания. Он свое получит! Подумать только, какой ужас! Малолетних детей... Сашеньку моего...— Она всхлипнула и прикрыла глаза платком.
— Тут такое было, Елизавета Вячеславовна, что и напутать немудрено.— Глаша покачала головой, вздохнула прерывисто.— Вот забрали человека, месяц уже... А вины его никакой.
— Невинных людей у нас не забирают, можете мне поверить, Глафира Алексеевна. Эти волки ягнятами прикидываются, когда в западню попадают. Такова уж их натура. Один мой знакомый следователь еще до войны такое рассказывал!.. Боже мой, какие они все добренькие на следствии!
— Но Тимофей Антипович взаправду добрый человек. Он и о Сашке заботился, и о всех хлопятах. Вы уже не держите недоброго к нему.
— Ну, это мне лучше знать! — Она поджала губы, прошлась по горенке, потом глянула на Лазаря, на Глашу и переменилась в лице.— Глафира Алексеевна, миленькая,
простите меня ради бога. Я так взволнована, сама не знаю, что говорю. Голова кругом идет. Конечно же, если он ни в чем не виноват, его отпустят. Я обещаю вам поинтересоваться его делом. Но вы такие добрые, доверчивые... Поймите меня правильно. Вы не обиделись за мою резкость, нет? Нервы, понимаете, сдают... Я сама не терплю несправедливости, поверьте. С этим разберутся, честно и добросовестно, знакомые моего мужа — он погиб в чине генерала!
— Бяда-а,— вырвалось у Лазаря.
— Что вы сказали, Лазарь Макарович?
— Я так, я разве што-нибудь? Не-не,— запутался Лазарь.
Он с опаской покосился на генеральшу и почувствовал к ней недоверие. Что-то недоброе говорит она о Тимофее. А как тут разобраться во всем этом? Вот если бы сам Тимофей поговорил с ней или Антип Никанорович... Ага, Ан-тип Никанорович! Надо сказать ему, предупредить. Никанорович разумный мужик, разберется.
— Вы отдохните, а я поесть приготовлю,— спохватилась Глаша.— Голодные, видать, с дороги.
— Не беспокойтесь, я сыта. Может, Сашенька... Во сколько поезд на Гомель?
— В полдень один и под вечер,— сказала Глаша и растерянно поглядела на Сашу, на Лазаря.— Погостили бы у нас. А Сашу вы прямо сегодня?.. Ему ж и со школой надо
там...
— Милая вы моя, ну конечно же сегодня! Мальчика срочно надо к врачу. Боже мой, подумать только... Со школой, вы говорите? Какие пустяки! Я все уладила.— Она поглядела на маленькие часики на руке.— Время еще есть, мы побудем до вечера. Я понимаю, вы привыкли к Сашеньке, он такой милый мальчик... Но мы ведь рядом, час езды. Вы будете приезжать, да? А летом мы к вам. У вас такой прекрасный воздух, для Сашиного здоровья хорошо. Сашенька, сынок, тебе нравится в деревне?
— Ага, наравицца.
— Боже мой! — перепугалась генеральша и схватилась за уши.— А на первый поезд мы не успеем? Уже поздно? Я бы его сегодня к врачу... Ничего, ничего, мы побудем до вечера.
Глаша кинулась хлопотать у печки, а Лазарь потихоньку юркнул в сенцы, потом на улицу и заторопился к хате Лапицких.
К полудню вся Метелица знала о приезде Сашиной матери, вдовой генеральши Поливановой. Артемка, а за ним и другие хлопцы разнесли эту весть по деревне в один момент.
Знал о приезжей и Антип Никанорович. Любопытствовал взглянуть на генеральшу, но было неловко сунуться незвано в хату Лазаря.
Он пересушивал свежую бульбу и корзинами относил в подполье, когда во двор влетел Лазарь.
— Бяда, Никанорович! Ой, бяда! — запричитал он от самой калитки.— Сашку отымают. За што? Скажите, ради бога, за што?
Антип Никанорович поставил корзину и развел руками.
— Родная матка... Чего ж поделаешь.
Лазарь просеменил через двор и бочком присел на крыльцо. Нижнюю губу он отвесил и растерянно моргал, бессмысленно шевеля пальцами рук на коленях. Весь его вид был жалким и беспомощным.
— За што, Никанорович? Сашку отымают...—повторял Лазарь плаксивым голосом.— Ой, бяда! Она ж, генеральша, штой-то задумала недоброе. Грозилась Тимофею. Захар ей наговорил там об Сашке... Идтить надо, Никанорович, втолковать там чего. Может, оставит Сашку?..
— С Захаром говорила? — обеспокоился Антип Никанорович.— Об чем же?
— Не знаю. Пойдемте к нам... Целый год Сашка по документам у нас... Ай закон какой имеется — не отдавать, Никанорович?
— Чего ты толкуешь...
Ему было жалко Лазаря, который надеялся невесть на что, и хотелось успокоить, утешить этого большого ребенка, но тревога за Тимофея заслонила все другие чувства.
Разузнал, долго ли пробудет Поливанова, когда уезжает, и обещал зайти немного погодя, чтобы его приход выглядел как бы случайным.
Лазарь повздыхал, поохал и ушел.
Антипу Никаноровичу не терпелось кинуть все и пойти к этой генеральше, но он выжидал время и, только переносив в подполье всю бульбу, направился к хате Лазаря уже далеко за полдень. Он так и прикидывал— застать ее накануне отхода на станцию.
Поливанова взглянула приветливо, но когда узнала, что он батька Тимофея, строго стиснула сердечком подкрашенные губы и вздернула тонкую бровь.
— Значит, вы и есть отец того самого директора детдома?—спросила она, ощупывая Антипа Никаноровича колючим взглядом.
Он утвердительно кивнул и насторожился, озадаченный ее враждебным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Завтра же поведу к врачу,— заговорила гостья.— У меня есть знакомый... Неужели это опасно? Сашенька, сынок, ты не болеешь? Как ты себя чувствуешь?
— Добре,— отозвался Саша, улыбаясь во весь рот.— Нас уже возили.
— Что такое, мальчик мой? Надо говорить: «хорошо». Возьми носовой платок, утрись, ты перепачкался конфетами. Кто тебя возил?
— Тимофей Антипович.
— Кто это?
— Это наш учитель,— пояснила Глаша.— Лапицкий.
— Лапицкий? — Она повернулась к Глаше.— Тот самый, что был директором в детдоме?
— Он самый. А почем вы знаете?
— Дорогу к вашему дому спрашивала у одного мужчины! То ли Захаров, то ли как-то на «д»? Он представился, но так невнятно. Да вот здесь, недалеко от вас, он дом строит.
— Довбня Захар?
— Да-да, так, кажется. Большой такой мужчина, сильный... Так вот, он мне все и рассказал. Этот Лапицкий уже арестован, да? Ну, значит, все верно. Нет, подумайте только, какой подлец! Боже мой, и откуда такие люди берутся? Но это ему так не пройдет, обещаю вам. Он поплатится головой за моего мальчика!
— Да он же невиноватый,— обеспокоилась Глаша.
— Невиноватый! Истинный бог, невиноватый! — подхватил Лазарь.— Поклеп на человека возвели, это как же ж, а?
— Работал с немцами и невинный? Нет, Лазарь Макарович, честные люди на фронтах были и погибали там... как мой муж. Не подумайте, что я собираюсь мстить — ни в коем случае. Но я добьюсь справедливого наказания. Он свое получит! Подумать только, какой ужас! Малолетних детей... Сашеньку моего...— Она всхлипнула и прикрыла глаза платком.
— Тут такое было, Елизавета Вячеславовна, что и напутать немудрено.— Глаша покачала головой, вздохнула прерывисто.— Вот забрали человека, месяц уже... А вины его никакой.
— Невинных людей у нас не забирают, можете мне поверить, Глафира Алексеевна. Эти волки ягнятами прикидываются, когда в западню попадают. Такова уж их натура. Один мой знакомый следователь еще до войны такое рассказывал!.. Боже мой, какие они все добренькие на следствии!
— Но Тимофей Антипович взаправду добрый человек. Он и о Сашке заботился, и о всех хлопятах. Вы уже не держите недоброго к нему.
— Ну, это мне лучше знать! — Она поджала губы, прошлась по горенке, потом глянула на Лазаря, на Глашу и переменилась в лице.— Глафира Алексеевна, миленькая,
простите меня ради бога. Я так взволнована, сама не знаю, что говорю. Голова кругом идет. Конечно же, если он ни в чем не виноват, его отпустят. Я обещаю вам поинтересоваться его делом. Но вы такие добрые, доверчивые... Поймите меня правильно. Вы не обиделись за мою резкость, нет? Нервы, понимаете, сдают... Я сама не терплю несправедливости, поверьте. С этим разберутся, честно и добросовестно, знакомые моего мужа — он погиб в чине генерала!
— Бяда-а,— вырвалось у Лазаря.
— Что вы сказали, Лазарь Макарович?
— Я так, я разве што-нибудь? Не-не,— запутался Лазарь.
Он с опаской покосился на генеральшу и почувствовал к ней недоверие. Что-то недоброе говорит она о Тимофее. А как тут разобраться во всем этом? Вот если бы сам Тимофей поговорил с ней или Антип Никанорович... Ага, Ан-тип Никанорович! Надо сказать ему, предупредить. Никанорович разумный мужик, разберется.
— Вы отдохните, а я поесть приготовлю,— спохватилась Глаша.— Голодные, видать, с дороги.
— Не беспокойтесь, я сыта. Может, Сашенька... Во сколько поезд на Гомель?
— В полдень один и под вечер,— сказала Глаша и растерянно поглядела на Сашу, на Лазаря.— Погостили бы у нас. А Сашу вы прямо сегодня?.. Ему ж и со школой надо
там...
— Милая вы моя, ну конечно же сегодня! Мальчика срочно надо к врачу. Боже мой, подумать только... Со школой, вы говорите? Какие пустяки! Я все уладила.— Она поглядела на маленькие часики на руке.— Время еще есть, мы побудем до вечера. Я понимаю, вы привыкли к Сашеньке, он такой милый мальчик... Но мы ведь рядом, час езды. Вы будете приезжать, да? А летом мы к вам. У вас такой прекрасный воздух, для Сашиного здоровья хорошо. Сашенька, сынок, тебе нравится в деревне?
— Ага, наравицца.
— Боже мой! — перепугалась генеральша и схватилась за уши.— А на первый поезд мы не успеем? Уже поздно? Я бы его сегодня к врачу... Ничего, ничего, мы побудем до вечера.
Глаша кинулась хлопотать у печки, а Лазарь потихоньку юркнул в сенцы, потом на улицу и заторопился к хате Лапицких.
К полудню вся Метелица знала о приезде Сашиной матери, вдовой генеральши Поливановой. Артемка, а за ним и другие хлопцы разнесли эту весть по деревне в один момент.
Знал о приезжей и Антип Никанорович. Любопытствовал взглянуть на генеральшу, но было неловко сунуться незвано в хату Лазаря.
Он пересушивал свежую бульбу и корзинами относил в подполье, когда во двор влетел Лазарь.
— Бяда, Никанорович! Ой, бяда! — запричитал он от самой калитки.— Сашку отымают. За што? Скажите, ради бога, за што?
Антип Никанорович поставил корзину и развел руками.
— Родная матка... Чего ж поделаешь.
Лазарь просеменил через двор и бочком присел на крыльцо. Нижнюю губу он отвесил и растерянно моргал, бессмысленно шевеля пальцами рук на коленях. Весь его вид был жалким и беспомощным.
— За што, Никанорович? Сашку отымают...—повторял Лазарь плаксивым голосом.— Ой, бяда! Она ж, генеральша, штой-то задумала недоброе. Грозилась Тимофею. Захар ей наговорил там об Сашке... Идтить надо, Никанорович, втолковать там чего. Может, оставит Сашку?..
— С Захаром говорила? — обеспокоился Антип Никанорович.— Об чем же?
— Не знаю. Пойдемте к нам... Целый год Сашка по документам у нас... Ай закон какой имеется — не отдавать, Никанорович?
— Чего ты толкуешь...
Ему было жалко Лазаря, который надеялся невесть на что, и хотелось успокоить, утешить этого большого ребенка, но тревога за Тимофея заслонила все другие чувства.
Разузнал, долго ли пробудет Поливанова, когда уезжает, и обещал зайти немного погодя, чтобы его приход выглядел как бы случайным.
Лазарь повздыхал, поохал и ушел.
Антипу Никаноровичу не терпелось кинуть все и пойти к этой генеральше, но он выжидал время и, только переносив в подполье всю бульбу, направился к хате Лазаря уже далеко за полдень. Он так и прикидывал— застать ее накануне отхода на станцию.
Поливанова взглянула приветливо, но когда узнала, что он батька Тимофея, строго стиснула сердечком подкрашенные губы и вздернула тонкую бровь.
— Значит, вы и есть отец того самого директора детдома?—спросила она, ощупывая Антипа Никаноровича колючим взглядом.
Он утвердительно кивнул и насторожился, озадаченный ее враждебным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148