Он как бы заледенел, глядя на то, как Курбан и Гуломхусайн поочередно ставили пленников на колоды. Мрачным ликованием наполнялась душа — но одновременно сжималась в тоске. И ему будто бы перехватывала горло петля, и становилось трудно дышать...
Анвар и Юнус, не отрываясь, смотрели на пламенеющий диск солнца. Оно уже поднялось на два копья и золотистым светом своих лучей согревало расцветающую землю.
Каромат плакал, опустив голову.
Три петли нависли над ними — три беспощадные петли.
Усмон Азиз провел рукой по горлу и глубоко вздохнул. Затем он взглянул на Гуломхусайна и махнул плеткой.
Гуломхусайн подошел к Юнусу. Поднявшись на цыпочки, пешаварец ловко набросил ему на шею веревочную петлю и тут же резким ударом ноги вышиб из-под него колодку. Вздрогнула и заскрипела ветвь тутовника, и страшно закричала Сабохат. Гуломхусайн уже накидывал петлю на шею учителю.
Били копытами и ржали под навесом кони и старались порвать ненавистную привязь и вырваться на волю. Но крепки были аршинные колья и волосяные веревки; и кони могли лишь .подняться на дыбы и тоскующим, громким ржанием снова и снова напомнить людям, что надо оберегать всякую жизнь.
Гуломхусайн выбил из-под ног Каромата колоду и шагнул к Анвару.
— Го-оре!— простонала Сабохат и упала на руки окруживших ее женщин.
Гневные голоса послышались в толпе. Халил выстрелил в воздух — и все умолкли. Гуломхусайн аккуратно надевал петлю на шею Анвара, и, увидев это, снова, в который уже раз, пронзительно вскрикнула Сабохат. Опять возмущенно загудела толпа.
— Не шевелитесь!—направил на людей винтовку Халил.— Не шевелитесь, скоты вы безмозглые!
Гуломхусайн уже собирался выбить колоду из-под ног Анвара, когда послышался голос Усмон Азиза
— Стой,— сказал он и, засунув вдвое сложенную плетку под ремень, твердыми шагами приблизился к Анвару.
Юнус и Каромат уже перестали хрипеть и биться; висели, чуть покачиваясь, их тела, и тихо скрипела прогнувшаяся ветвь тутовника. Анвар не отводил взгляда от яркого солнца и беззвучно шевелил губами, словно прощаясь с ним, весенней землей, со всей прекрасной и жестокой жизнью.
— Ну,— сказал Усмон Азиз Анвару,— быть может, на пороге смерти все-таки попросишь прощения?
Долгим взглядом посмотрел на него Анвар и покачал головой.
— Я ни в чем не виноват.
— Твое счастье,— задумчиво произнес Усмон Азиз,— что ты с детства нравился мне. Поэтому спрашиваю тебя еще раз — пойдешь со мной или нет?
— Ты хочешь,— сказал Анвар,— чтобы мне всю жизнь было стыдно перед теми, кого ты убил?
— Глупец ты. Но я прощаю тебя. Сними с его шеи веревку,— приказал Усмон Азиз Гуломхусайну. И когда тот торопливо освободил Анвара от петли, прибавил:— Живи. Я тебе разрешаю: живи. Но входа в свою могилу ты не найдешь — запомни это.
— Не-ет!—закричал Анвар.— Повесь меня... Повесь, если ты мужчина! Не бросай меня так, на полдороге...
— Дорога у тебя еще длинная и мучительная,— пообещал Усмон Азиз.
В оцепенении, молча стояли люди. Молчала и Сабохат и ничего не видящими глазами смотрела на бездыханное тело своего мужа.
— Убей, убей меня, волк!— хрипел Анвар,— Сдержи свое слово!
Даже не взглянув на него, Усмон Азиз сказал Курбану:
— Иди, поджигай.
Курбан только что привел трех оседланных, неспокойных коней на середину двора. Лишь гнедой Анвара остался под навесом и с громким ржанием поднимался на дыбы, стараясь оборвать веревку, чтобы пуститься вскачь. Курбан, втянув голову в плечи, мелкими шажками добежал до айвана, взял наполненное керосином ведро и побежал от дверей к окнам, из одной комнаты в другую — и, наконец, бросил на пол горящую спичку. Заклубился дым, и тут же пробились сквозь него красные всполохи пламени. Затем огонь взметнулся вверх и охватил потолок.
— Это все, что ты умеешь!— прокричал Анвар.— Ты, приносящий несчастье!
Но Усмон Азиз уже сидел в седле; торопясь, вдевали ноги в стремена Курбан и Гуломхусайн.
— Убийцы!— послышалось из толпы.— Бог вас покарает! День и ночь будешь исходить кровью, Усмон Азиз! Неотвратима на вашей дороге беда!
Шаг за шагом люди приближались к всадникам.
И Анвар, хромая и едва не теряя сознание от боли,, тоже двинулся к Усмон Азизу.
— Волк,— пересохшими губами шептал он.— Волк..,
Снова грянули выстрелы; и снова, все разом, замерли люди. Лишь Анвар и Сабохат приближались к Усмон Азизу.
— И меня повесь, кровопийца!— говорил Анвар.
— Да будут в моем положении твои жена и дети!— кричала Сабохат.
Сильно натянув поводья, Усмон Азиз заставил коня прокрутиться на одном месте, поднял плетку и, сверху вниз взглянув на Анвара, бросил:
— Язык проглоти, неблагодарный!
Затем обернулся к мулло Салиму:
— Прощайте...
И тронув каблуками сапог своего вороного, направил его в ворота.
— Чу-у!— в один голос крикнули Курбан и Гуломхусайн и поскакали следом.
Мулло Салим, как изваяние, стоял рядом с Хомидом.
Кричала Сабохат.
— Да уходишь, трус!— голос Анвара срывался и хрипел.— Стой же, стой! Повесь меня рядом с ними! Повесь, убей, сожги...— Он сделал несколько шагов и упал лицом вниз. Кровь выступила на его губах.— Бездушный...
Дом Усмон Азиза был теперь охвачен огнем от фундамента до кровли. Валил в небо черный дым, летели искры, и слышался сильный треск.
Анвара подняли, развязали ему руки; с плачем припала к нему Сабохат. Внезапно прогремел выстрел, и на гнедом Анвара с винтовкой в руках на середине двора оказался Халил.
— Назад!— крикнул он.
Толпа отступила; Анвар и Сабохат остались перед ним. Гнедой под Халилом грыз удила и беспокойно ржал.
— Тебе-то чего надо?— взглянул Анвар на Халила,
— Ах, ты не понимаешь... прикидываешься, щенок!— и Халил с силой опустил плеть на голову Анвара,
— Люди?— отчаянно крикнула Сабохат,— Что творит этот богом проклятый!
— Заткнись!—Халил направил на нее коня, затем круто развернул его и снова навис над Анваром.— Помнишь, как вы со своей матерью называли меня? Обманщиком, бездельником и оборванцем вы меня обозвали и эту сучку не отдали мне в жены. Вон того быка, который теперь болтается в петле, мне предпочли. Помнишь?
— Помню,— с ненавистью проговорил Анвар, по лицу которого струилась кровь.— Нет у тебя ничего святого, и это правда.
— Может быть...— Направив на него винтовку, Халил положил палец на спусковой крючок.— Может быть... Но тебя я сегодня пошлю прямо в ад.
— Трус!— сказал Анвар, не отрывая взгляда от направленного на него черного отверстия.
Последнее, что он увидел,— вылетевшую оттуда вспышку огня. Схватившись за грудь, он качнулся из стороны в сторону и медленно осел на землю.
Гнедой заржал и вздыбился, но не смог сбросить чужого седока и, будто взбесившись, вылетел на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Анвар и Юнус, не отрываясь, смотрели на пламенеющий диск солнца. Оно уже поднялось на два копья и золотистым светом своих лучей согревало расцветающую землю.
Каромат плакал, опустив голову.
Три петли нависли над ними — три беспощадные петли.
Усмон Азиз провел рукой по горлу и глубоко вздохнул. Затем он взглянул на Гуломхусайна и махнул плеткой.
Гуломхусайн подошел к Юнусу. Поднявшись на цыпочки, пешаварец ловко набросил ему на шею веревочную петлю и тут же резким ударом ноги вышиб из-под него колодку. Вздрогнула и заскрипела ветвь тутовника, и страшно закричала Сабохат. Гуломхусайн уже накидывал петлю на шею учителю.
Били копытами и ржали под навесом кони и старались порвать ненавистную привязь и вырваться на волю. Но крепки были аршинные колья и волосяные веревки; и кони могли лишь .подняться на дыбы и тоскующим, громким ржанием снова и снова напомнить людям, что надо оберегать всякую жизнь.
Гуломхусайн выбил из-под ног Каромата колоду и шагнул к Анвару.
— Го-оре!— простонала Сабохат и упала на руки окруживших ее женщин.
Гневные голоса послышались в толпе. Халил выстрелил в воздух — и все умолкли. Гуломхусайн аккуратно надевал петлю на шею Анвара, и, увидев это, снова, в который уже раз, пронзительно вскрикнула Сабохат. Опять возмущенно загудела толпа.
— Не шевелитесь!—направил на людей винтовку Халил.— Не шевелитесь, скоты вы безмозглые!
Гуломхусайн уже собирался выбить колоду из-под ног Анвара, когда послышался голос Усмон Азиза
— Стой,— сказал он и, засунув вдвое сложенную плетку под ремень, твердыми шагами приблизился к Анвару.
Юнус и Каромат уже перестали хрипеть и биться; висели, чуть покачиваясь, их тела, и тихо скрипела прогнувшаяся ветвь тутовника. Анвар не отводил взгляда от яркого солнца и беззвучно шевелил губами, словно прощаясь с ним, весенней землей, со всей прекрасной и жестокой жизнью.
— Ну,— сказал Усмон Азиз Анвару,— быть может, на пороге смерти все-таки попросишь прощения?
Долгим взглядом посмотрел на него Анвар и покачал головой.
— Я ни в чем не виноват.
— Твое счастье,— задумчиво произнес Усмон Азиз,— что ты с детства нравился мне. Поэтому спрашиваю тебя еще раз — пойдешь со мной или нет?
— Ты хочешь,— сказал Анвар,— чтобы мне всю жизнь было стыдно перед теми, кого ты убил?
— Глупец ты. Но я прощаю тебя. Сними с его шеи веревку,— приказал Усмон Азиз Гуломхусайну. И когда тот торопливо освободил Анвара от петли, прибавил:— Живи. Я тебе разрешаю: живи. Но входа в свою могилу ты не найдешь — запомни это.
— Не-ет!—закричал Анвар.— Повесь меня... Повесь, если ты мужчина! Не бросай меня так, на полдороге...
— Дорога у тебя еще длинная и мучительная,— пообещал Усмон Азиз.
В оцепенении, молча стояли люди. Молчала и Сабохат и ничего не видящими глазами смотрела на бездыханное тело своего мужа.
— Убей, убей меня, волк!— хрипел Анвар,— Сдержи свое слово!
Даже не взглянув на него, Усмон Азиз сказал Курбану:
— Иди, поджигай.
Курбан только что привел трех оседланных, неспокойных коней на середину двора. Лишь гнедой Анвара остался под навесом и с громким ржанием поднимался на дыбы, стараясь оборвать веревку, чтобы пуститься вскачь. Курбан, втянув голову в плечи, мелкими шажками добежал до айвана, взял наполненное керосином ведро и побежал от дверей к окнам, из одной комнаты в другую — и, наконец, бросил на пол горящую спичку. Заклубился дым, и тут же пробились сквозь него красные всполохи пламени. Затем огонь взметнулся вверх и охватил потолок.
— Это все, что ты умеешь!— прокричал Анвар.— Ты, приносящий несчастье!
Но Усмон Азиз уже сидел в седле; торопясь, вдевали ноги в стремена Курбан и Гуломхусайн.
— Убийцы!— послышалось из толпы.— Бог вас покарает! День и ночь будешь исходить кровью, Усмон Азиз! Неотвратима на вашей дороге беда!
Шаг за шагом люди приближались к всадникам.
И Анвар, хромая и едва не теряя сознание от боли,, тоже двинулся к Усмон Азизу.
— Волк,— пересохшими губами шептал он.— Волк..,
Снова грянули выстрелы; и снова, все разом, замерли люди. Лишь Анвар и Сабохат приближались к Усмон Азизу.
— И меня повесь, кровопийца!— говорил Анвар.
— Да будут в моем положении твои жена и дети!— кричала Сабохат.
Сильно натянув поводья, Усмон Азиз заставил коня прокрутиться на одном месте, поднял плетку и, сверху вниз взглянув на Анвара, бросил:
— Язык проглоти, неблагодарный!
Затем обернулся к мулло Салиму:
— Прощайте...
И тронув каблуками сапог своего вороного, направил его в ворота.
— Чу-у!— в один голос крикнули Курбан и Гуломхусайн и поскакали следом.
Мулло Салим, как изваяние, стоял рядом с Хомидом.
Кричала Сабохат.
— Да уходишь, трус!— голос Анвара срывался и хрипел.— Стой же, стой! Повесь меня рядом с ними! Повесь, убей, сожги...— Он сделал несколько шагов и упал лицом вниз. Кровь выступила на его губах.— Бездушный...
Дом Усмон Азиза был теперь охвачен огнем от фундамента до кровли. Валил в небо черный дым, летели искры, и слышался сильный треск.
Анвара подняли, развязали ему руки; с плачем припала к нему Сабохат. Внезапно прогремел выстрел, и на гнедом Анвара с винтовкой в руках на середине двора оказался Халил.
— Назад!— крикнул он.
Толпа отступила; Анвар и Сабохат остались перед ним. Гнедой под Халилом грыз удила и беспокойно ржал.
— Тебе-то чего надо?— взглянул Анвар на Халила,
— Ах, ты не понимаешь... прикидываешься, щенок!— и Халил с силой опустил плеть на голову Анвара,
— Люди?— отчаянно крикнула Сабохат,— Что творит этот богом проклятый!
— Заткнись!—Халил направил на нее коня, затем круто развернул его и снова навис над Анваром.— Помнишь, как вы со своей матерью называли меня? Обманщиком, бездельником и оборванцем вы меня обозвали и эту сучку не отдали мне в жены. Вон того быка, который теперь болтается в петле, мне предпочли. Помнишь?
— Помню,— с ненавистью проговорил Анвар, по лицу которого струилась кровь.— Нет у тебя ничего святого, и это правда.
— Может быть...— Направив на него винтовку, Халил положил палец на спусковой крючок.— Может быть... Но тебя я сегодня пошлю прямо в ад.
— Трус!— сказал Анвар, не отрывая взгляда от направленного на него черного отверстия.
Последнее, что он увидел,— вылетевшую оттуда вспышку огня. Схватившись за грудь, он качнулся из стороны в сторону и медленно осел на землю.
Гнедой заржал и вздыбился, но не смог сбросить чужого седока и, будто взбесившись, вылетел на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51