у тебя будет свобода, вода и земля. Вставай в наши ряды и бей притеснителей! Подумайте сами, бай: чего хочет слепой? Пару зрячих глаз. А голодному — что нужно прежде всего? Хлеб. Вот и бедняк, когда увидел, что у него на самом деле будет и земля, и вода, и свобода, когда он впервые ощутил вкус хлеба, не приправленного горькой мольбой, когда поразмыслил о своей, полной лишений жизни,— то отвернулся от нас и перешел на сторону русских. Мы опротивели своему народу, бай!— с отчаянием и мукой вымолвил Усмон Азиз, и на глазах его блеснули слезы.— Мы сами выбрали свою участь, сами подписали свой приговор, который навсегда лишил нас родины.
— Почтенный,— растерянно озираясь, проговорил Халимбай,— но что станет со священной верой ислама?
Усмон Азиз покачал головой.
— И со священной верой, и со всеми нами... Все, бай! Не будем больше об этом.— Он вытащил из кармана кожаный мешочек и, развязав его, высыпал перед Халимбаем пригоршню красных золотых монет.— За хлеб-соль тысячу раз вам спасибо. За службу... И не скупитесь, бай! Купите себе новые сапоги, халат, порадуйте обновками детей и внуков... Я оставляю вам и палатку — на тот случай, если вы не захотите пустить в свой дом постучавшего в ваши ворота странника.
— Да приумножатся богатства господина, да будет острым его меч!—вне себя от радости воскликнул Халимбай и, почти упав на дастархан, бросился собирать монеты.
С едва заметной брезгливой усмешкой наблюдал за ним Усмон Азиз.
— Вся жизнь человека,— задумчиво проговорил он, когда Халимбай засунул за полу халата, в потайной карман, последнюю монету,— это цепь обольщений. Есть обольщение женщинами... обольщение славой.., есть обольщение деньгами. Не обольщайтесь ими, бай! Я вам расскажу на прощание о великом Искандаре1— покорителе многих царств и земель. Звезды на небесах—и те меркли перед его величием и славой, Но пришла пора и ему познать смерть. Почувствовав ее приближение, созвал Искандар верных друзей и завещал им, чтобы, когда отправится он в последний путь, обе его руки высовывались из гроба.
— Прости, о боже!— воскликнул Халимбай, в знак удивления схватившись за воротник и вытаращив свои и без того выпученные глаза.— Проделки дьявола, не иначе.
— И так ответил Искандар на недоуменные вопросы своих сподвижников: пусть видят люди, что я, властелин полумира и обладатель несметных богатств, ухожу в могилу с пустыми руками. И пусть хоть немного смягчатся их сердца, ожесточенные погоней за богатством и почестями... Так-то, бай! Все равны перед смертью — и великий шах, и последний нищий. Это единственное равенство, которое я признаю,
Искандар — Александр Македонский.
С этими словами Усмои Азиз быстро встал и набросил на плечи халат.
— Пора в путь.
— В какие же места, почтенный, собираетесь вы теперь направиться?— нерешительно спросил Халимбай.
— Куда бог укажет.
— Господин еще вернется, или...
— Нет, бай, скорее всего мы больше не возвратимся. Бесполезно!
— Если так,— с дрожью в голосе проговорил Хатлимбай,— то на кого же я, несчастный, буду надеяться...
— Уповайте на всевышнего, бай,— усмехнулся Усмон Азиз.— Теперь только ему по силам вам помочь.
Но ничего, казалось, не видел и не слышал Халимбай. Картины одна ужасней другой рисовались ему, и он потерянно бормотал:
— Завтра нагрянут... организуют колхоз... все велят сдать, все: имущество, землю, живность... или скажут: в ссылку! И жену мою, дочь мою с открытыми лицами проведут перед толпой... О я, несчастный! О какой камень, почтенный, биться мне головой!— завопил Халимбай.— О какой камень...
И, упав на колени, он обнял мягкие голенища сапог Усмон Азиза. :
— Валунов и камней тут сколько угодно,— без тени улыбки сказал Усмон Азиз.— Да встаньте же вы! Встаньте, говорю вам!— вдруг закричал он, наклоняясь и разжимая руки .Халимбая.— И вы еще хотите, чтобы вас называли человеком!
Вскочив на ноги, принялся упрашивать его Халимбай:
— Возьмите и меня, почтенный. Увезите с собой.., Есть у меня немного денег, хватит нам со старухой на спокойную жизнь... Возьмите! Рабом вашим стану... на всю мою жизнь ваше клеймо поставлю... вашей собственностью буду... Возьмите!
— Куда?
— Через реку... в Пешавар... говорят, у вас там теперь дом, семья...
— Нет, бай,— Усмон Азиз откинул полог палатки.— Никуда я вас не возьму. Я сейчас и сам,— с мрачной усмешкой проговорил он,— своей дороги не знаю.
„.Костер давно погас, и на его месте остался лишь пепел. Убрана была вторая палатка, оседланы кони, и винтовки висели за плечами у всех спутников Усмон Азиза. Увидев его, они в знак уважения приложили руки к груди. Он спросил у них:
— Устали?
В ответ, однако, не послышалось ни единого звука.
Однообразный шум воды доносился из ущелья. Постукивали копытами и грызли удила кони, и фыркал, обнюхивая пепелище, осел Халимбая. В конечном свете порхали над пестрым разнотравьем крупные бабочки, Усмон Азиз долго следил за причудливым полетом одной из них, потом снова обернулся к своим спутникам и; заговорил:
— Знаю, устали вы. И я устал... За это время много пришлось мне передумать о судьбах нашего края... о таких, как я,— тяжело промолвил он,— ставших невольными пленниками посреди четырех рек. Напрасно мы взяли в руки оружие, я и вы,— наш край давно, еще в двадцатом году потерян. Нет никакого смысла скитаться по горам и обрекать себя на лишения. Пустые потуги поясницу ломают... Три дня мы провели здесь в ожидании, но бек1 никого не прислал к нам. Обещал — и не прислал. Обманул он меня или нет — это уже не имеет значения. И я на него не в обиде; я в обиде только на самого себя. Братья мои! Давайте взглянем правде в глаза... Все разбегаются сейчас, все — от бека до рядового воина, все хотят остаться в живых. Расходитесь по домам и вы.., идите к своим очагам, к земле, которую вы оставили, к родным, которые вас ждут... Возвращайтесь, пока вам не перешибли хребет! Оружие, хотите —оставьте себе, нет — сдайте властям. Склоните голову, взмолитесь о милосердии — и, может быть, вам простят вашу в и н у. И не обессудьте, если я обидел кого-нибудь из вас.
Тихие голоса тотчас раздались в ответ:
— Не-ет...
— Что вы!
— Не было обид...
— Слушайте меня, братья мои!— продолжил Усмон Азиз.— За мужественную службу, за преданность — примите мою благодарность. И помните... Говорят, что прах родины дороже престола Сулаймона1. Вы все, кроме Курбана и Гуломхусайна, у себя на родине; здесь ваш отчий край, здесь ваш дом и здесь тоскуют о вас ваши отцы и матери, жены и дети. Оставайтесь на родине, братья мои, и с ней делите печали и радости; оставайтесь, какие бы беды не обрушились на ваши головы. И не отчаивайтесь, что мы долго блуждали в поисках своей дороги и так и не нашли ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Почтенный,— растерянно озираясь, проговорил Халимбай,— но что станет со священной верой ислама?
Усмон Азиз покачал головой.
— И со священной верой, и со всеми нами... Все, бай! Не будем больше об этом.— Он вытащил из кармана кожаный мешочек и, развязав его, высыпал перед Халимбаем пригоршню красных золотых монет.— За хлеб-соль тысячу раз вам спасибо. За службу... И не скупитесь, бай! Купите себе новые сапоги, халат, порадуйте обновками детей и внуков... Я оставляю вам и палатку — на тот случай, если вы не захотите пустить в свой дом постучавшего в ваши ворота странника.
— Да приумножатся богатства господина, да будет острым его меч!—вне себя от радости воскликнул Халимбай и, почти упав на дастархан, бросился собирать монеты.
С едва заметной брезгливой усмешкой наблюдал за ним Усмон Азиз.
— Вся жизнь человека,— задумчиво проговорил он, когда Халимбай засунул за полу халата, в потайной карман, последнюю монету,— это цепь обольщений. Есть обольщение женщинами... обольщение славой.., есть обольщение деньгами. Не обольщайтесь ими, бай! Я вам расскажу на прощание о великом Искандаре1— покорителе многих царств и земель. Звезды на небесах—и те меркли перед его величием и славой, Но пришла пора и ему познать смерть. Почувствовав ее приближение, созвал Искандар верных друзей и завещал им, чтобы, когда отправится он в последний путь, обе его руки высовывались из гроба.
— Прости, о боже!— воскликнул Халимбай, в знак удивления схватившись за воротник и вытаращив свои и без того выпученные глаза.— Проделки дьявола, не иначе.
— И так ответил Искандар на недоуменные вопросы своих сподвижников: пусть видят люди, что я, властелин полумира и обладатель несметных богатств, ухожу в могилу с пустыми руками. И пусть хоть немного смягчатся их сердца, ожесточенные погоней за богатством и почестями... Так-то, бай! Все равны перед смертью — и великий шах, и последний нищий. Это единственное равенство, которое я признаю,
Искандар — Александр Македонский.
С этими словами Усмои Азиз быстро встал и набросил на плечи халат.
— Пора в путь.
— В какие же места, почтенный, собираетесь вы теперь направиться?— нерешительно спросил Халимбай.
— Куда бог укажет.
— Господин еще вернется, или...
— Нет, бай, скорее всего мы больше не возвратимся. Бесполезно!
— Если так,— с дрожью в голосе проговорил Хатлимбай,— то на кого же я, несчастный, буду надеяться...
— Уповайте на всевышнего, бай,— усмехнулся Усмон Азиз.— Теперь только ему по силам вам помочь.
Но ничего, казалось, не видел и не слышал Халимбай. Картины одна ужасней другой рисовались ему, и он потерянно бормотал:
— Завтра нагрянут... организуют колхоз... все велят сдать, все: имущество, землю, живность... или скажут: в ссылку! И жену мою, дочь мою с открытыми лицами проведут перед толпой... О я, несчастный! О какой камень, почтенный, биться мне головой!— завопил Халимбай.— О какой камень...
И, упав на колени, он обнял мягкие голенища сапог Усмон Азиза. :
— Валунов и камней тут сколько угодно,— без тени улыбки сказал Усмон Азиз.— Да встаньте же вы! Встаньте, говорю вам!— вдруг закричал он, наклоняясь и разжимая руки .Халимбая.— И вы еще хотите, чтобы вас называли человеком!
Вскочив на ноги, принялся упрашивать его Халимбай:
— Возьмите и меня, почтенный. Увезите с собой.., Есть у меня немного денег, хватит нам со старухой на спокойную жизнь... Возьмите! Рабом вашим стану... на всю мою жизнь ваше клеймо поставлю... вашей собственностью буду... Возьмите!
— Куда?
— Через реку... в Пешавар... говорят, у вас там теперь дом, семья...
— Нет, бай,— Усмон Азиз откинул полог палатки.— Никуда я вас не возьму. Я сейчас и сам,— с мрачной усмешкой проговорил он,— своей дороги не знаю.
„.Костер давно погас, и на его месте остался лишь пепел. Убрана была вторая палатка, оседланы кони, и винтовки висели за плечами у всех спутников Усмон Азиза. Увидев его, они в знак уважения приложили руки к груди. Он спросил у них:
— Устали?
В ответ, однако, не послышалось ни единого звука.
Однообразный шум воды доносился из ущелья. Постукивали копытами и грызли удила кони, и фыркал, обнюхивая пепелище, осел Халимбая. В конечном свете порхали над пестрым разнотравьем крупные бабочки, Усмон Азиз долго следил за причудливым полетом одной из них, потом снова обернулся к своим спутникам и; заговорил:
— Знаю, устали вы. И я устал... За это время много пришлось мне передумать о судьбах нашего края... о таких, как я,— тяжело промолвил он,— ставших невольными пленниками посреди четырех рек. Напрасно мы взяли в руки оружие, я и вы,— наш край давно, еще в двадцатом году потерян. Нет никакого смысла скитаться по горам и обрекать себя на лишения. Пустые потуги поясницу ломают... Три дня мы провели здесь в ожидании, но бек1 никого не прислал к нам. Обещал — и не прислал. Обманул он меня или нет — это уже не имеет значения. И я на него не в обиде; я в обиде только на самого себя. Братья мои! Давайте взглянем правде в глаза... Все разбегаются сейчас, все — от бека до рядового воина, все хотят остаться в живых. Расходитесь по домам и вы.., идите к своим очагам, к земле, которую вы оставили, к родным, которые вас ждут... Возвращайтесь, пока вам не перешибли хребет! Оружие, хотите —оставьте себе, нет — сдайте властям. Склоните голову, взмолитесь о милосердии — и, может быть, вам простят вашу в и н у. И не обессудьте, если я обидел кого-нибудь из вас.
Тихие голоса тотчас раздались в ответ:
— Не-ет...
— Что вы!
— Не было обид...
— Слушайте меня, братья мои!— продолжил Усмон Азиз.— За мужественную службу, за преданность — примите мою благодарность. И помните... Говорят, что прах родины дороже престола Сулаймона1. Вы все, кроме Курбана и Гуломхусайна, у себя на родине; здесь ваш отчий край, здесь ваш дом и здесь тоскуют о вас ваши отцы и матери, жены и дети. Оставайтесь на родине, братья мои, и с ней делите печали и радости; оставайтесь, какие бы беды не обрушились на ваши головы. И не отчаивайтесь, что мы долго блуждали в поисках своей дороги и так и не нашли ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51