— Нам хватит и рыцарского слова, светлейший шахзаде! — радостно воскликнул Тангрыназар-бай.— Мы не менялы и не ростовщики, чтобы обмениваться расписками. У человека должно быть тверже клинка его слово...
— Сам аллах, принц, вложил в твои уста это слово,— сказал Ораз-хан.
Молланепес и молла Абдурахман вновь обменялись между собой взглядами. «Салар не так прост»,— прочел молла Абдурахман то, что хотел сказать ему глазами поэт. «Что бы там ни было, сейчас его дело и наше сблизились»,— ответил он взглядом Молланепесу.
— Если поддержат тебя и наши ханы, светлый шахзаде, Иран ты захватишь с ходу! — продолжал ликовать Тангрына-зар-бай.— Ты достойный предводитель, за каким можно и нам последовать...
— Мы идем за тобой, принц,— вынес свое решение правитель Серахса.
— Слово текинцев Ахала уже дано принцу,— сказал Гараоглан-хан.— Нас только тревожит: отчего молчит на совете такой прославленный старый витязь как Аташир-эфе? — вдруг обратился он к деду Довлета.— Что скажешь нам ты?
— Скажу, что народ мельчает! Что все вы слепцы! — вдруг гневно выкрикнул Аташир-эфе.— То, что собрались вы делать, хоть самих устраивает? А?.. С кем вы хотите якшаться? От некоторых я лучшего и не ожидал. Но ты-то, Гараоглан, Говшут, Ораз, в своем ли вы уме?.. Вы заводите дружбу с нашим кровным врагом!.. Почему не жить вам по-старому, не обходиться заботами собственных народов? А?..
Слова Аташира-эфе ошеломили всех. Даже мятежный принц не разгневался, а только удивленно взглянул на старого воина. И впервые в жизни не принял слов деда Довлет. Эти люди задумали такое большое и справедливое дело, а его дед... Довлет взглянул деду в лицо, но не увидел на нем и тени раскаяния...
— Э-да, Аташир,— после долгого всеобщего угрюмого молчания заговорил Гараоглан-хан.— Как известно, неошибающихся людей на свете не бывает... Положим, что все мы тут ошиблись. Теперь скажи: как нам лучше поступить?
— А так, как раньше! И нечего тебе, Гараоглан, связываться с принцем кизилбашей!..
— Аташир! — сурово прервал его Ораз-хан.— Если ты предал забвению вежливость, это твое дело. Но у туркмен существуют священные правила уважительного отношения к гостю.
Аташир-эфе, обычно не оставлявший без должного отпора ничьих выпадов против себя, на этот раз, на удивление всем, кто знал его, не стал спорить. И, стремясь показать, что он чтит законы гостеприимства, постарался смягчить свой резкий и хриплый голос насколько мог.
— Принц, не обижайся на мои слова,— сказал он, обращаясь к Салару.— Но теперь, когда решается судьба моего племени, я должен говорить только то, что думаю...
— Яшули Аташир-эфе,— подавляя разгоравшийся гнев, заговорил принц.— Если бы я не был в состоянии вытерпеть подобные слова, то и не вступил бы на свой путь. Дело, задуманное нами,— великое дело. Приходится встречаться на переговорах с тысячами самых разных людей, многое терпеть... Кое с кем легко согласиться. Но другие не понимают смысла происходящего, препятствуют нашему делу. Вы, яшули Аташир-эфе, тоже принадлежите к числу последних. Я вижу, что вы не можете нас понять... Разбойные набеги, кровавые дела — удел подлецов и воров, отбившихся от своих народов. Это лишь ожесточает обе стороны, вносит раздоры в среду мусульман, порождает распри меж племенами... Это черные страницы в истории двух народов, иранцев и туркмен. И мы ставим своей целью: положить этому конец, предать наши распри забвению, а набеги, и с нашей стороны — на вас, и с вашей — на нас. послать в преисподнюю!..
О, как внимал прекрасным словам принца Довлет! Набеги он ненавидел больше всего на свете!.. Топот копыт, изрубленные мужчины, стенающие опозоренные женщины, мимоходом убитые старики, раздавленные конскими копытами головы младенцев... Все это Довлет видел своими глазами множество раз! И вот, словно посланец самого неба, явился к ним светлый принц, который задался целью избавить их от всего этого, а его родной дед...
— Вы все совершаете глупость! — кричал на своих соплеменников Аташир-эфе.— Не пройдет и времени, достаточного для того, чтобы новорожденного жеребенка отлучить от молока матери, как вы пожалеете о своем решении...
— О чем ты говоришь, отец! — гневно воскликнул сгоравший от стыда Сердар.— Впервые разрозненные туркменские племена сольются вместе... Под знаменами принца Салара мы выступим все вместе за правое дело, против всем опостылевшего развратного шаха...
— А! — отмахнулся рукой от слов сына Аташир-эфе.— Тебе бы только в военные игры поиграть... Знамена,— передразнил сына Аташир-эфе.— А то и невдомек, мальчонке, что поля дельно не вспашешь, когда запряжешь рядом ишака и верблюда...
Но последние слова Аташира-эфе уже потонули в громком смехе собравшихся: очень уж трудно было мысленно напялить на могучего, испытанного во многих сражениях богатыря,
каким был Сердар, неосторожно оброненное Аташиром-эф словечко — «мальчонка»...
— По-твоему, Аташир,— преодолевая смех, вымолви Ораз-хан,— пускай все остается по-старому?.. Пользуясь каждым удобным моментом, налетать, грабить, убивать, так, что ли?
— Да! Так поступали наши отцы и деды. Бей, руби, грабь! Если нас к тому вынуждают! — выкрикнул разгневанный всеобщим смехом Аташир-эфе, схватил за руку своего внука и выбежал с ним из юрты...
— Мой отец стар, светлый принц,— сказал Салару Сердар.— Его уже не переделаешь. Как он думал в молодости, так думает и теперь... Не может понять, что времена переменились,— сказал Сердар уже с искренней сыновней грустью,— что народ его устал от аламанов и аламанщиков...
— Аташир-эфе — могучий воин,— в тон Сердару сказал Гараоглан-хан.— Жаль, что он не с нами. Молодым джигитам есть чему у него поучиться в военном деле.
— Мы идем за тобой, принц,— подтвердил свое решение Ораз-хан.
Остальные участники совета одобрительно закивали...
Глава третья ОПЯТЬ: «ПО КОНЯМ ДА ПО КОНЯМ...»
Они выходили из юрты Ораз-хана вместе, молла Абдурах-ман и поэт Молланепес.
— Сердар-эфе прав,— сказал молла Абдурахман.— Это будет уже какое-то объединение туркменских племен.
— Да,— согласился Молланепес.— Это еще не то, к чему мы стремимся, но появится опыт единения, которого у нашего народа до сих пор не было. Возможно, из этого опыта и родится что-то большее...
— ...Чем авантюра иранского принца, ты хотел сказать? — смеясь, договорил за поэта молла Абдурахман.
— Печально, что многие наши джигиты за нее сложат свои головы.
Не за нее, Молланепес, за опыт. Кому же, как не тебе, знать, что ни одному народу опыт не давался даром. И чтобы обрести его вместе со всеми, я последую сам за джигитами Ораз-хана и Сердара...
Ораз-хан во дворе подозвал к себе Тёч-Гска и десятка полтора молодых джигитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111