А ведь в погоню за похитителями детей Сердар увел больше сотни воинов...
Скоро, очень скоро они достигнут околицы, по всем рядам тогда быстро раскатится весть о кровавом сражении, и во множестве юрт раздадутся вопли женщин, оплакивающих павших воинов...
эпилог
Ночь. Благоухающая запахами цветов и трав, несущая благотворную прохладу южная плотная ночная мгла опустилась на место кровавого побоища...
Живые отсюда ушли...
Мертвые, навеки умолкнув и примирившись между собой, остались лежать в тех положениях и на тех местах, где и как настигла их смерть...
Время пернатых стервятников наступит с рассветом, а пока по широко простирающемуся в предгорной долине полю отгремевшей днем битвы рыскали шакалы и гиены, подобно самой смерти, которая без разбора поглощала жизни всех этих воинов, шакалы и гиены не отдавали предпочтения ни туркменам, ни иранцам, с одинаковой жадностью вонзая зубы свои в трупы тех и других...
О спесь человека, превозносящего племя свое либо народ свой над всеми другими в подлунном мире! Ужели ты не иссякнешь перед подобной картиной? Ужель эти презренные твари, питающиеся трупами, мудрее тебя, человек, упорно выискивающий все новые и новые признаки своего национального или расового превосходства?..
Быстро проносившиеся в ночном небе тучи иногда открывали звезды, а когда сквозь них удавалось пробиться лунному свету, то озарял он на какие-то мгновения те или иные участки поля недавно отшумевшей битвы, показывая те или иные группы убитых и сцены жуткой трапезы шакалов и гиен...
У подножия невысокого холма, широко раскинув руки и ноги, лежал на спине поверженный богатырь...
Сунулось было и к нему несколько тварей — раздалось рычание, и гиены метнулись прочь: для чего вступать с кем-то в схватку, когда смерть так щедро накрыла для них дастархан на этом поле...
О, непомерные притязания завоевателей всех времен! Ужель подобные картины способны тешить чей-то взор больше, чем плодородные орошаемые хлебные нивы и пастбища, чем благоустроенные богатеющие города, где процветают науки, искусства и ремесла?.. А если это даже так, то до каких же пор еще на земле будут собираться в легионы массы безумцев, слепо идущих за знаменами завоевателей, множа в мире терзания и беды, сея разрушения и смерть?!..
Сердар очнулся оттого, что лицо его тщательно облизывал чей-то быстрый язык...
Когда он пошевелился, чуть отпрянула и уселась на задних лапах поблизости собака.
— Ев-ба-сар...— сразу прослезившись, прошептал раненый.
От радости, что его узнал хозяин, пес несколько раз ударил по земле хвостом и облизнулся.
— Эх-хей!.. Есть тут поблизости кто живой? —собрав все силы, хрипло и сипло прокричал раненый.
— Чего вопишь? Ты еще не предстал перед аллахом. Еще не пришло твое время, Сердар, каяться в прегрешениях...
— Сапа! — с великой радостью узнал голос боевого побратима Сердар.
Сапа-Шорник лежал на земле тут же, шагах в четырех-пяти от него.
Пес Евбасар поднялся, вновь приблизился к Сердару, заглянул в лицо его, метнулся прочь и пропал в ночи...
— Плохи мои дела, Сапа. Даже моя собственная собака меня покинула...
— Не клевещи на судьбу, Сердар,— отозвался Сапа-Шорник.— Собака не взвыла над тобой — значит, будешь жить...
— А сам-то, Сапа, ты как?.. Что стало с моллой Абду-рахманом? — быстро заговорил Сердар.
— Когда в тебя выстрелили, молла устремился к тебе на помощь, но его захлестнула петля аркана... Я кинулся на выручку к нему — и схлопотал свою пятую уже пулю... А пса ты не осуждай, Сердар. Ему цены нет. Наверняка, проныра, что-то придумал...
— Может, ты и прав, Сапа... Но знаешь, что мне подсказала собака, перед тем как удалилась отсюда?
— Что? Не удивился бы, если б он и заговорил...
— Что с моим сыном Довлетом все обстоит теперь благополучно! Иначе Евбасар ни за что бы его не покинул...
Оба раненых надолго замолчали. Они лежали на спинах, смотрели на быстро летящие тучи, на появлявшиеся в просветах меж ними звезды и луну, словно оба силились прочесть в небесах: удастся ли им пережить то, что с ними обоими на этом поле битвы случилось?..
— Долго мы с тобой, Сапа, еще будем тут валяться? — вдруг с досадой спросил Сердар.
— Лежи не двигайся, торопыга... Если мы до сих пор не умерли, то, значит, не изошли кровью. А это значит, что кровь запеклась в наших ранах либо наши раны затянуло , жиром... В любом случае нам надо еще полежать спокойно. Тогда пробки в ранах затвердеют еще больше...
И вновь оба раненых замолчали. Поблизости иногда раздавались пронзительные завывания гиен и шакалов, было слышно их омерзительное чавканье над трупами. Сердар видел совсем близко шмыгающие тени этих тварей, но ни к нему самому, ни к Сапе-Шорнику они больше не подбирались: зачем связываться с ожившими людьми, когда вокруг столь много навалено неоживающих...
К полуночи в северной стороне неба, в той стороне, где за далями лежал Серахс, у самого горизонта стали рождаться сполохи зарниц...
— Зарницы — не зори,— вдруг вымолвил Сапа-Шорник.
— Про что ты, Сапа?
— Я про нашу долю, Сердар... Подобны этим зарницам все былые победы туркмен. Не всходят никак над нашим народом счастливые зори, Сердар...
Что можно было ответить на эти слова? Ничего. Лучше было помолчать да лишний раз призадуматься о причинах, порождающих такие обстоятельства...
— И ученые люди, подобные молле Абдурахману и поэту Молланепесу, среди туркмен водятся,— продолжал горько сетовать на судьбу соотечественников Сапа-Шорник,— и богатыри-полководцы, подобные тебе, Сердар, у нас есть, и весельчаки-пустословы вроде меня не переводятся... Так отчего же, Сердар, нас, туркмен, всегда грабят и убивают с трех разных сторон?..
На этот вопрос у Сердара имелся ответ. Но не глупец же его боевой побратим Сапа: что может сказать Сердар, он и сам знает. Иранские шахи, хивинские ханы и бухарские эмиры из века в век силятся подмять под себя и поработить туркменские племена — это не только старым, но даже и малым соплеменникам Сердара известно. Прикованный раной к земле соратник ожидал от него какого-то другого ответа, которого у Сердара не было...
Видно, где-то стал иссякать запас туч, ряды их, проносящиеся в небе, все редели, показывая больше ярких звезд, чаще стал вырываться из-за туч месяц, холодным бесстрастным светом высвечивая горы наваленных с леденящей взор живописностью человеческих трупов...
— Что же ты приумолк. Сапа? — спросил Сердар и, не дождавшись ответа, встревожился:— Сапа! Уж не уснул ли ты, дружище?..
Никто не ответил Сердару.
Преодолевая пронизывающую острую боль, Сердар перевернулся на здоровый бок и, слабея от каждого движения, сумел подползти к Сапе-Шорнику. Тот лежал с закрытыми глазами и не подавал признаков жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Скоро, очень скоро они достигнут околицы, по всем рядам тогда быстро раскатится весть о кровавом сражении, и во множестве юрт раздадутся вопли женщин, оплакивающих павших воинов...
эпилог
Ночь. Благоухающая запахами цветов и трав, несущая благотворную прохладу южная плотная ночная мгла опустилась на место кровавого побоища...
Живые отсюда ушли...
Мертвые, навеки умолкнув и примирившись между собой, остались лежать в тех положениях и на тех местах, где и как настигла их смерть...
Время пернатых стервятников наступит с рассветом, а пока по широко простирающемуся в предгорной долине полю отгремевшей днем битвы рыскали шакалы и гиены, подобно самой смерти, которая без разбора поглощала жизни всех этих воинов, шакалы и гиены не отдавали предпочтения ни туркменам, ни иранцам, с одинаковой жадностью вонзая зубы свои в трупы тех и других...
О спесь человека, превозносящего племя свое либо народ свой над всеми другими в подлунном мире! Ужели ты не иссякнешь перед подобной картиной? Ужель эти презренные твари, питающиеся трупами, мудрее тебя, человек, упорно выискивающий все новые и новые признаки своего национального или расового превосходства?..
Быстро проносившиеся в ночном небе тучи иногда открывали звезды, а когда сквозь них удавалось пробиться лунному свету, то озарял он на какие-то мгновения те или иные участки поля недавно отшумевшей битвы, показывая те или иные группы убитых и сцены жуткой трапезы шакалов и гиен...
У подножия невысокого холма, широко раскинув руки и ноги, лежал на спине поверженный богатырь...
Сунулось было и к нему несколько тварей — раздалось рычание, и гиены метнулись прочь: для чего вступать с кем-то в схватку, когда смерть так щедро накрыла для них дастархан на этом поле...
О, непомерные притязания завоевателей всех времен! Ужель подобные картины способны тешить чей-то взор больше, чем плодородные орошаемые хлебные нивы и пастбища, чем благоустроенные богатеющие города, где процветают науки, искусства и ремесла?.. А если это даже так, то до каких же пор еще на земле будут собираться в легионы массы безумцев, слепо идущих за знаменами завоевателей, множа в мире терзания и беды, сея разрушения и смерть?!..
Сердар очнулся оттого, что лицо его тщательно облизывал чей-то быстрый язык...
Когда он пошевелился, чуть отпрянула и уселась на задних лапах поблизости собака.
— Ев-ба-сар...— сразу прослезившись, прошептал раненый.
От радости, что его узнал хозяин, пес несколько раз ударил по земле хвостом и облизнулся.
— Эх-хей!.. Есть тут поблизости кто живой? —собрав все силы, хрипло и сипло прокричал раненый.
— Чего вопишь? Ты еще не предстал перед аллахом. Еще не пришло твое время, Сердар, каяться в прегрешениях...
— Сапа! — с великой радостью узнал голос боевого побратима Сердар.
Сапа-Шорник лежал на земле тут же, шагах в четырех-пяти от него.
Пес Евбасар поднялся, вновь приблизился к Сердару, заглянул в лицо его, метнулся прочь и пропал в ночи...
— Плохи мои дела, Сапа. Даже моя собственная собака меня покинула...
— Не клевещи на судьбу, Сердар,— отозвался Сапа-Шорник.— Собака не взвыла над тобой — значит, будешь жить...
— А сам-то, Сапа, ты как?.. Что стало с моллой Абду-рахманом? — быстро заговорил Сердар.
— Когда в тебя выстрелили, молла устремился к тебе на помощь, но его захлестнула петля аркана... Я кинулся на выручку к нему — и схлопотал свою пятую уже пулю... А пса ты не осуждай, Сердар. Ему цены нет. Наверняка, проныра, что-то придумал...
— Может, ты и прав, Сапа... Но знаешь, что мне подсказала собака, перед тем как удалилась отсюда?
— Что? Не удивился бы, если б он и заговорил...
— Что с моим сыном Довлетом все обстоит теперь благополучно! Иначе Евбасар ни за что бы его не покинул...
Оба раненых надолго замолчали. Они лежали на спинах, смотрели на быстро летящие тучи, на появлявшиеся в просветах меж ними звезды и луну, словно оба силились прочесть в небесах: удастся ли им пережить то, что с ними обоими на этом поле битвы случилось?..
— Долго мы с тобой, Сапа, еще будем тут валяться? — вдруг с досадой спросил Сердар.
— Лежи не двигайся, торопыга... Если мы до сих пор не умерли, то, значит, не изошли кровью. А это значит, что кровь запеклась в наших ранах либо наши раны затянуло , жиром... В любом случае нам надо еще полежать спокойно. Тогда пробки в ранах затвердеют еще больше...
И вновь оба раненых замолчали. Поблизости иногда раздавались пронзительные завывания гиен и шакалов, было слышно их омерзительное чавканье над трупами. Сердар видел совсем близко шмыгающие тени этих тварей, но ни к нему самому, ни к Сапе-Шорнику они больше не подбирались: зачем связываться с ожившими людьми, когда вокруг столь много навалено неоживающих...
К полуночи в северной стороне неба, в той стороне, где за далями лежал Серахс, у самого горизонта стали рождаться сполохи зарниц...
— Зарницы — не зори,— вдруг вымолвил Сапа-Шорник.
— Про что ты, Сапа?
— Я про нашу долю, Сердар... Подобны этим зарницам все былые победы туркмен. Не всходят никак над нашим народом счастливые зори, Сердар...
Что можно было ответить на эти слова? Ничего. Лучше было помолчать да лишний раз призадуматься о причинах, порождающих такие обстоятельства...
— И ученые люди, подобные молле Абдурахману и поэту Молланепесу, среди туркмен водятся,— продолжал горько сетовать на судьбу соотечественников Сапа-Шорник,— и богатыри-полководцы, подобные тебе, Сердар, у нас есть, и весельчаки-пустословы вроде меня не переводятся... Так отчего же, Сердар, нас, туркмен, всегда грабят и убивают с трех разных сторон?..
На этот вопрос у Сердара имелся ответ. Но не глупец же его боевой побратим Сапа: что может сказать Сердар, он и сам знает. Иранские шахи, хивинские ханы и бухарские эмиры из века в век силятся подмять под себя и поработить туркменские племена — это не только старым, но даже и малым соплеменникам Сердара известно. Прикованный раной к земле соратник ожидал от него какого-то другого ответа, которого у Сердара не было...
Видно, где-то стал иссякать запас туч, ряды их, проносящиеся в небе, все редели, показывая больше ярких звезд, чаще стал вырываться из-за туч месяц, холодным бесстрастным светом высвечивая горы наваленных с леденящей взор живописностью человеческих трупов...
— Что же ты приумолк. Сапа? — спросил Сердар и, не дождавшись ответа, встревожился:— Сапа! Уж не уснул ли ты, дружище?..
Никто не ответил Сердару.
Преодолевая пронизывающую острую боль, Сердар перевернулся на здоровый бок и, слабея от каждого движения, сумел подползти к Сапе-Шорнику. Тот лежал с закрытыми глазами и не подавал признаков жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111