..
— Слишком пышно меня величаешь, Сердар-эфе,— засмеялся знаменитый поэт.— Очень рад вас снова видеть, Ораз-хан. И вас тоже, мой друг молла Абдурахман и Санджар-Палван! — горячо приветствовал Молланепес подъехавших к общей группе всадников, сопровождавших Ораз-хана.— Все ли живы и здоровы?
— Слава аллаху! — ответил за всех Ораз-хан.— А почему ты теперь с ними, Молланепес? Ведь ты наш поэт,— особо подчеркнул последние слова Ораз-хан.
— Я долго странствовал по разным землям, Ораз-хан.
С Аннаклыч-Мятаджи мы ездили в междуречье Атрек-Гургена. Поклонились там могиле великого Махтумкули. А на обратном пути задержался на Ахале. И вот теперь возвращаюсь домой в обществе Гараоглан-хана.
— Времена теперь тревожные, друзья. Одиноким путникам небезопасно в дороге. И мы поехали сюда вместе,— сказал Гараоглан-хан.— Но ты не прав, Ораз-хан, присваивая только серахсцам Мелланепеса. Он поэт всех туркмен. И даже в иных землях начинает громко звучать его имя...
— Время ли теперь толковать о каком-то одном человеке, когда ^встали друг против друга две армии,— приостановил славословия в свою честь Молланепес.
По знаку Гараоглан-хана к ним подъехали остальные два всадника. Один из них, величественно восседавший на гнедом жеребце, был представительнее всех и сразу привлекал к себе внимание выражением естественной для него властности на лице, которую теперь смягчала приветливая улыбка.
— Эссалямалейкум,— вежливо поздоровался он с акцентом, выдававшим в нем иностранца.
Одет этот всадник был в черный, блестящий, словно посеребренный чекмень, поверх которого на нем красовалась и не менее дорогая накидка из той же ткани. На широком поясе с серебряной инкрустацией висели два кинжала, украшенные бриллиантами,— казалось даже, что кинжалы эти не столько оружие, сколько украшения. На пальцах у чужеземца сверкали перстни, какие могут себе позволить носить только очень высокие особы.
— Салар? Иранский шахзаде Салар,— узнав чужестранца, изумился правитель Серахса.— Эта ночь полна неожиданностей...
— Вы этим огорчены, любезный Ораз-хан? — улыбнулся Салар.
— Не огорчен... Но в наши края не каждый день являются принцы...
— К тому же с такой внушительной свитой,— кивнул Сердар на войска в ущелье.
— Пускай моя большая свита не вызывает у предводителей Серахса ни изумления, ни тревоги,— любезно отвечал иранский принц.— Мы следуем своим путем, предначертанным нам аллахом. А в ваши края завернули лишь для беседы, которая, я на это горячо надеюсь, будет приятна и полезна нам и вам...
— Шахзаде Салар — наш гость, соплеменники,— вступил в разговор Гараоглан-хан.— Мы прибыли к вам с делом. И я хотел бы теперь перейти прямо к важному разговору... Ораз-хан, ты узнал моего гостя и правильно сделал. Хасан-хан принц Салар — человек небезызвестный. Он двоюродный брат самою падишаха Ирана...
Серахсцы, приложив к груди руки, с достоинством поклонились принцу.
— Принц Салар,— продолжал Гараоглан-хан,— восстал против своего двоюродного брата, шаха Мухаммеда, не достойного того, чтобы занимать трон. Вам, серахским текинцам, Салар-хан предлагает с ним объединиться, как это уже сделали мы, текинцы Ахала...
— Вот оно что,— задумчиво молвил Ораз-хан.— До нас тут доходили кое-какие слухи...
— Как говорится, Ораз-хан, вместе скроенный чекмень не будет коротким,— усмехнулся Гараоглан-хан.— И вот мы теперь заехали к вам, своим родичам и соплеменникам, чтобы посоветов аться...
— Какого же покроя должен быть этот чекмень? — лукаво спросил молчавший до этого молла Абдурахман.
— Не о том речь, какого покроя,— любезно принял его шутку мятежный принц.— Скорее, о том, чтобы добротный чекмень был у каждого мусульманина в наших краях.
— Дело не шуточное,— сказал Ораз-хан.— И его обсуждать следует не в седлах... Я приглашаю дорогих гостей в наше селение. Там соберем совет... А ваши воины, принц, у нас отдохнут и будут накормлены.
— Нет-нет, Ораз-хан,— решительно возразил Гараоглан-хан.— И без того бедны текинские селения. Нельзя же до последнего куска отдать все большому войску и оставить ваших детишек голодными. Этого мы не допустим. Армия принца расположится тут, в ущелье. А мы последуем за вами...
Когда восьмерка всадников приблизилась к тому месту, где в напряженном ожидании стояло ополчение стольного селения Серахса, во всех концах округи уже росли облака пыли и слышался топот копыт — это мчались на помощь серахским текинцам большие и малые отряды джигитов из многих близких и далеких селений...
Мятежный принц не без зависти поглядывал на все новые и новые массы прибывавших воинов, опытным взглядом определяя их боевые качества, мысленно ставя их в ряды своей армии.
— Хорошо ты ладишь со своими соседями, Ораз хан,— сказал Гараоглан-хан, поглядывая во все стороны.
— Хорошо-то хорошо, да надо бы лучше,— отозвался правитель Серахса.
Крепкого телосложения всадник в подчеркнуто простом одеянии, но с отменным оружием, прискакавший на сером в яблоках коне во главе тысячи джигитов, привлек к себе особое внимание принца Салара, он умел разбираться не только в воинах, но и в военачальниках.
— Это Говшут-хан,— поспешил их познакомить Гараоглан-хан.— Предводитель серахских тохтомышев.
— Я рад, Говшут-хан. И тысячу раз благодарен аллаху, что он свел нас с вами,— любезно встретил иранский принц предводителя тохтомышев.— Здоровы ли все ваши?
— Аллах милостив,— ответил принцу Говшут-хан и сразу повернулся к предводителю серахских текинцев.— Мы мчались сражаться, Ораз-хан, но похоже, что у вас тут скрестятся не сабли, а любезности...
— Сражения, почтенный Говшут-хан, может, еще и будут, но чуть позже,— ответил Ораз-хан.— А сейчас мы благодарны вам за ту поспешность, с какой вы прибыли на наш зов. Теперь мы все едем на совет. Там будет иметь вес и ваше мудрое слово. Большое дело нам предстоит решить...
Вместе со своими высокими гостями Ораз-хан поехал домой. Вслед за кавалькадой предводителей шагом двинулись воины Ораз-хана и разноплеменные отряды джигитов из соседних селений.
Пестрое это было воинство: каждый надел то, что ему нравилось и что он имел. Еще более разнообразным было вооружение: сабли и копья, кованные разными мастерами, ружья и пистолеты самых разных систем и стран, кинжалы длинные и короткие, разной формы, из разных металлов изготовленные шлемы, у кого они были, а у кого шлемов не было, на тех — разных цветов папахи...
Среди воинов Ораз-хана и воинов из соседних селений было много старых знакомцев, друзей и побратимов, не один раз выручавших друг друга в совместных битвах. Повстречавшись теперь, они вспоминали прежние сражения, павших товарищей и родственников, но постепенно разговоры переходили на мирные дела, ибо основным занятием этих людей все же была не война, а труд на родной земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Слишком пышно меня величаешь, Сердар-эфе,— засмеялся знаменитый поэт.— Очень рад вас снова видеть, Ораз-хан. И вас тоже, мой друг молла Абдурахман и Санджар-Палван! — горячо приветствовал Молланепес подъехавших к общей группе всадников, сопровождавших Ораз-хана.— Все ли живы и здоровы?
— Слава аллаху! — ответил за всех Ораз-хан.— А почему ты теперь с ними, Молланепес? Ведь ты наш поэт,— особо подчеркнул последние слова Ораз-хан.
— Я долго странствовал по разным землям, Ораз-хан.
С Аннаклыч-Мятаджи мы ездили в междуречье Атрек-Гургена. Поклонились там могиле великого Махтумкули. А на обратном пути задержался на Ахале. И вот теперь возвращаюсь домой в обществе Гараоглан-хана.
— Времена теперь тревожные, друзья. Одиноким путникам небезопасно в дороге. И мы поехали сюда вместе,— сказал Гараоглан-хан.— Но ты не прав, Ораз-хан, присваивая только серахсцам Мелланепеса. Он поэт всех туркмен. И даже в иных землях начинает громко звучать его имя...
— Время ли теперь толковать о каком-то одном человеке, когда ^встали друг против друга две армии,— приостановил славословия в свою честь Молланепес.
По знаку Гараоглан-хана к ним подъехали остальные два всадника. Один из них, величественно восседавший на гнедом жеребце, был представительнее всех и сразу привлекал к себе внимание выражением естественной для него властности на лице, которую теперь смягчала приветливая улыбка.
— Эссалямалейкум,— вежливо поздоровался он с акцентом, выдававшим в нем иностранца.
Одет этот всадник был в черный, блестящий, словно посеребренный чекмень, поверх которого на нем красовалась и не менее дорогая накидка из той же ткани. На широком поясе с серебряной инкрустацией висели два кинжала, украшенные бриллиантами,— казалось даже, что кинжалы эти не столько оружие, сколько украшения. На пальцах у чужеземца сверкали перстни, какие могут себе позволить носить только очень высокие особы.
— Салар? Иранский шахзаде Салар,— узнав чужестранца, изумился правитель Серахса.— Эта ночь полна неожиданностей...
— Вы этим огорчены, любезный Ораз-хан? — улыбнулся Салар.
— Не огорчен... Но в наши края не каждый день являются принцы...
— К тому же с такой внушительной свитой,— кивнул Сердар на войска в ущелье.
— Пускай моя большая свита не вызывает у предводителей Серахса ни изумления, ни тревоги,— любезно отвечал иранский принц.— Мы следуем своим путем, предначертанным нам аллахом. А в ваши края завернули лишь для беседы, которая, я на это горячо надеюсь, будет приятна и полезна нам и вам...
— Шахзаде Салар — наш гость, соплеменники,— вступил в разговор Гараоглан-хан.— Мы прибыли к вам с делом. И я хотел бы теперь перейти прямо к важному разговору... Ораз-хан, ты узнал моего гостя и правильно сделал. Хасан-хан принц Салар — человек небезызвестный. Он двоюродный брат самою падишаха Ирана...
Серахсцы, приложив к груди руки, с достоинством поклонились принцу.
— Принц Салар,— продолжал Гараоглан-хан,— восстал против своего двоюродного брата, шаха Мухаммеда, не достойного того, чтобы занимать трон. Вам, серахским текинцам, Салар-хан предлагает с ним объединиться, как это уже сделали мы, текинцы Ахала...
— Вот оно что,— задумчиво молвил Ораз-хан.— До нас тут доходили кое-какие слухи...
— Как говорится, Ораз-хан, вместе скроенный чекмень не будет коротким,— усмехнулся Гараоглан-хан.— И вот мы теперь заехали к вам, своим родичам и соплеменникам, чтобы посоветов аться...
— Какого же покроя должен быть этот чекмень? — лукаво спросил молчавший до этого молла Абдурахман.
— Не о том речь, какого покроя,— любезно принял его шутку мятежный принц.— Скорее, о том, чтобы добротный чекмень был у каждого мусульманина в наших краях.
— Дело не шуточное,— сказал Ораз-хан.— И его обсуждать следует не в седлах... Я приглашаю дорогих гостей в наше селение. Там соберем совет... А ваши воины, принц, у нас отдохнут и будут накормлены.
— Нет-нет, Ораз-хан,— решительно возразил Гараоглан-хан.— И без того бедны текинские селения. Нельзя же до последнего куска отдать все большому войску и оставить ваших детишек голодными. Этого мы не допустим. Армия принца расположится тут, в ущелье. А мы последуем за вами...
Когда восьмерка всадников приблизилась к тому месту, где в напряженном ожидании стояло ополчение стольного селения Серахса, во всех концах округи уже росли облака пыли и слышался топот копыт — это мчались на помощь серахским текинцам большие и малые отряды джигитов из многих близких и далеких селений...
Мятежный принц не без зависти поглядывал на все новые и новые массы прибывавших воинов, опытным взглядом определяя их боевые качества, мысленно ставя их в ряды своей армии.
— Хорошо ты ладишь со своими соседями, Ораз хан,— сказал Гараоглан-хан, поглядывая во все стороны.
— Хорошо-то хорошо, да надо бы лучше,— отозвался правитель Серахса.
Крепкого телосложения всадник в подчеркнуто простом одеянии, но с отменным оружием, прискакавший на сером в яблоках коне во главе тысячи джигитов, привлек к себе особое внимание принца Салара, он умел разбираться не только в воинах, но и в военачальниках.
— Это Говшут-хан,— поспешил их познакомить Гараоглан-хан.— Предводитель серахских тохтомышев.
— Я рад, Говшут-хан. И тысячу раз благодарен аллаху, что он свел нас с вами,— любезно встретил иранский принц предводителя тохтомышев.— Здоровы ли все ваши?
— Аллах милостив,— ответил принцу Говшут-хан и сразу повернулся к предводителю серахских текинцев.— Мы мчались сражаться, Ораз-хан, но похоже, что у вас тут скрестятся не сабли, а любезности...
— Сражения, почтенный Говшут-хан, может, еще и будут, но чуть позже,— ответил Ораз-хан.— А сейчас мы благодарны вам за ту поспешность, с какой вы прибыли на наш зов. Теперь мы все едем на совет. Там будет иметь вес и ваше мудрое слово. Большое дело нам предстоит решить...
Вместе со своими высокими гостями Ораз-хан поехал домой. Вслед за кавалькадой предводителей шагом двинулись воины Ораз-хана и разноплеменные отряды джигитов из соседних селений.
Пестрое это было воинство: каждый надел то, что ему нравилось и что он имел. Еще более разнообразным было вооружение: сабли и копья, кованные разными мастерами, ружья и пистолеты самых разных систем и стран, кинжалы длинные и короткие, разной формы, из разных металлов изготовленные шлемы, у кого они были, а у кого шлемов не было, на тех — разных цветов папахи...
Среди воинов Ораз-хана и воинов из соседних селений было много старых знакомцев, друзей и побратимов, не один раз выручавших друг друга в совместных битвах. Повстречавшись теперь, они вспоминали прежние сражения, павших товарищей и родственников, но постепенно разговоры переходили на мирные дела, ибо основным занятием этих людей все же была не война, а труд на родной земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111