Но с тех пор как Гочмурат побывал в настоящем сражении, он совсем переменился, стал много спокойнее. Вот и теперь Гочмурат не дал власти над собой гневу, даже когда Гулназар-Ножовка направил на него свой пистолет...
— Они что, твои родственники, эти бабы?
— А Бегнепес тебе родственник?
— Хох-х-хей! А ну-ка прекратите вы оба! — прокричал издали Санджар-Палван.
Послышался топот бегущих к месту раздора людей. Лицо противника старшего брата показалось Довлету в какое-то мгновение таким хищным, словно оно было все из зубьев той самой ножовки, от которой родилось его прозвище...
— Не родственники они мне, мясник,— спокойно сказал Гочмурат.— Но ты так взъерепенился за своего Бегнепес-бая, что забыл обычай туркмен: когда в семье не остается взрослого мужчины, за честь ее обязан вступиться любой, кто считает себя мужчиной...
Сохраняя спокойствие, Гочмурат оказался в состоянии уловить мгновение, когда Гулназар-Ножовка нажмет курок, и метнул в него свой серп. Прогремел выстрел. Но серп Гочму-рата, угодивший в ствол пистолета, все же изменил полет пули, которая, просвистев у виска, лишь придала ему решительности. Гочмурат в два прыжка оказался перед Гулназаром-Ножовкой, сгреб того в охапку и успел два раза грохнуть о землю, прежде чем набежавшие люди сумели его оттащить от врага...
— Эхей! Кто тут вздумал встречать пулей своего хана? — прогремел вдруг за спинами столпившихся людей грозный голос.— Так-то вами без меня Говшут-хан правит?..
Все оглянулись и увидели приближающийся к нивам отряд всадников, впереди которого ехал Ораз-хан. Если бы в этом месте царил мир, то люди давно бы заметили всадников, но все их внимание было приковано к двум противникам, которых теперь удерживали несколько мужчин...
— Ты говорил о Говшут-хане, Ораз-хан,— заговорил с правителем Санджар-Палван, как старший по возрасту.— Но его нет меж нас. Он только при мне перемолвился несколькими словами с Заман-агой, отпустил по домам бывших при нем наших джигитов и уехал в свое селение...
— О чем он перемолвился?
— Сказал Заман-аге. «Если будет у вас тревога, сразу посылайте гонца за подмогой ко мне...»
Успокоившись по поводу Говшут-хана, Ораз-хан на мгновение подобрел, но тут же вновь нахмурил брови и грозным взглядом окинул дехкан.
— Так кто же в меня стрелял?
Десятки рук вмиг указали ему на Гулназара-Ножовку.
— Он не в тебя, Ораз-хан, стрелял, а в старшего сына Сердар-бега,— вмешался Санджар-Палван, любивший во всем справедливость.
— Но папаху-то он мою, стервец, прострелил,— швырнул Ораз-хан на землю продырявленную пулей папаху.— Стоило ли уцелеть под стенами Мешхеда, чтоб сложить свою голову, подъезжая к родному дому!.. Почему же жив тогда молодой эфе и для чего вы его схватили, если не он, а в него стреляли? Смутившись, мужчины отпустили Гочмурата. Он был в том возрасте, когда в присутствии старших говорить мог, только отвечая на заданный ему вопрос, поэтому юноша расправил плечи и стал дожидаться, что последует дальше.
— Так почему ты не убит, сын Сердара?
— Я успел в него метнуть свой серп, Ораз-хан.
— Пуля от твоего броска пролетела выше или ниже, чем ее думали направить?
— Выше, Ораз-хан.
— Значит, если бы не твой серп, то не в папаху она бы угодила, а в лоб... Я постараюсь не забыть такой услуги, сын Сердара.
— Нет, Ораз-хан,— гордо отказался Гочмурат.— Моей услуги перед вами нет. Если бы я не попал в пистолет стрелявшего серпом, пуля вошла бы в меня, только и всего...
— Значит, тогда бы ты прикрыл меня своим телом,— решил правитель, и это соответствовало действительности.— Воистину эти эфе всегда блюдут мои интересы, даже и тогда, когда не ведают об этом... А ты,— повернулся Ораз-хан к Гулназару-Ножовке, которого продолжали держать за руки несколько дехкан.— Я мог бы тебя, паршивца, изрубить теперь на куски, но не желаю омрачать твоей поганой кровью свое возвращение на родину. Ступай прочь! И не попадайся мне больше на глаза...
Гулназара-Ножовку, отпустили, и он, злобно взглянув на Гочмурата, поплелся прочь.
— Из-за чего же произошла стычка?
— Не посчитай, Ораз-хан, что я решил спрятаться за женщин,— отвечал Санджар-Палван,— но вот эти две женщины,— указал он на тетушек Тяджигуль и Шемшат,— были много ближе меня к случившемуся...
— Но сначала ты, сын Сердара, подай мне чего-либо попить,— сказал Ораз-хан, слезая с коня и бросив поводья стоявшему поблизости Довлету.
— Есть чал, есть арбузы и дыни, Ораз-хан.
— Разрежь-ка арбуз...
Гочмурат метнулся к мешку, который лежал у ног Довлета, вынул оттуда большой арбуз, ловко разделил его ножом на два равных полушария, положил на мешковину прямо на земле, а нож протянул Ораз-хану. Ораз-хан уселся рядом с полевым дастарханом, поджав под себя ноги.
В это время джигиты, прибывшие вместе с Ораз-ханом из-под стен Мешхеда, тоже сошли с коней. Работавшие в поле люди, узнав среди воинов родственников, друзей или просто соседей, тоже принялись угощать их арбузами, дынями и чалом. Джигиты, последовав примеру Ораз-хана, тоже расположились вокруг.
Вкусив сочного, сахаристого ярко-красного арбуза, вмиг утолившего жажду и даже снявшего немного усталости от долгого пути, Ораз-хан прочел короткую молитву, предназначенную для такой легкой еды, как зелень.
— Ну, где же эти женщины, которые все видели? Пусть подойдут,— распорядился правитель.
Хотя тетушки Тяджигуль и Шемшат были довольно бойкого нрава, но перед ханом вначале оробели.
— Говори первая ты,— указал Ораз-хан пальцем на тетушку Шемшат.
— Салам-алейк,— пролепетала та.
— Алейкум эссалям,— ответил хан.
— Вообще-то он мог бы и взять с нас поменьше, этот живоглот! — вдруг выпалила тетушка Шемшат.— Бегне-пес...
— При чем тут Бегнепес-бай? Расскажи, женщина, как заварилось это дело со стрельбой?
— Я и рассказываю, уважаемый наш Ораз-хан... Только ты меня выслушай до конца.
— Поистине с этой женщиной мы должны прошагать всю реку, от истоков до устья,— рассмеялся Ораз-хан, который заметно подобрел после вкусного арбуза.— Говори. Я буду терпелив...
— Ты прав, Ораз-хан, начинать надо с реки,— затараторила тетушка Шемшат.— Она упала в этом году, наша Тед-жен. Надо было строить запруду, чтобы погнать воду в арыки на наши поля... А всех сильных мужчин ты увел в Иран, Ораз-хан... Этот кровопийца за свои деньги нанял поденщиков-белуджей. И мы все тоже с утра до ночи трудились на нашей запруде... Но этот мироед скосил вчера за свои деньги половину наших хлебов...
— Но при чем тут стрелявший в сына Сердара и в меня? — спросил ничего пока не понявший правитель.
— Ножовка — главный лизоблюд этого паука. Он-то и надзирал за его работниками, когда они наш хлеб скашивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Они что, твои родственники, эти бабы?
— А Бегнепес тебе родственник?
— Хох-х-хей! А ну-ка прекратите вы оба! — прокричал издали Санджар-Палван.
Послышался топот бегущих к месту раздора людей. Лицо противника старшего брата показалось Довлету в какое-то мгновение таким хищным, словно оно было все из зубьев той самой ножовки, от которой родилось его прозвище...
— Не родственники они мне, мясник,— спокойно сказал Гочмурат.— Но ты так взъерепенился за своего Бегнепес-бая, что забыл обычай туркмен: когда в семье не остается взрослого мужчины, за честь ее обязан вступиться любой, кто считает себя мужчиной...
Сохраняя спокойствие, Гочмурат оказался в состоянии уловить мгновение, когда Гулназар-Ножовка нажмет курок, и метнул в него свой серп. Прогремел выстрел. Но серп Гочму-рата, угодивший в ствол пистолета, все же изменил полет пули, которая, просвистев у виска, лишь придала ему решительности. Гочмурат в два прыжка оказался перед Гулназаром-Ножовкой, сгреб того в охапку и успел два раза грохнуть о землю, прежде чем набежавшие люди сумели его оттащить от врага...
— Эхей! Кто тут вздумал встречать пулей своего хана? — прогремел вдруг за спинами столпившихся людей грозный голос.— Так-то вами без меня Говшут-хан правит?..
Все оглянулись и увидели приближающийся к нивам отряд всадников, впереди которого ехал Ораз-хан. Если бы в этом месте царил мир, то люди давно бы заметили всадников, но все их внимание было приковано к двум противникам, которых теперь удерживали несколько мужчин...
— Ты говорил о Говшут-хане, Ораз-хан,— заговорил с правителем Санджар-Палван, как старший по возрасту.— Но его нет меж нас. Он только при мне перемолвился несколькими словами с Заман-агой, отпустил по домам бывших при нем наших джигитов и уехал в свое селение...
— О чем он перемолвился?
— Сказал Заман-аге. «Если будет у вас тревога, сразу посылайте гонца за подмогой ко мне...»
Успокоившись по поводу Говшут-хана, Ораз-хан на мгновение подобрел, но тут же вновь нахмурил брови и грозным взглядом окинул дехкан.
— Так кто же в меня стрелял?
Десятки рук вмиг указали ему на Гулназара-Ножовку.
— Он не в тебя, Ораз-хан, стрелял, а в старшего сына Сердар-бега,— вмешался Санджар-Палван, любивший во всем справедливость.
— Но папаху-то он мою, стервец, прострелил,— швырнул Ораз-хан на землю продырявленную пулей папаху.— Стоило ли уцелеть под стенами Мешхеда, чтоб сложить свою голову, подъезжая к родному дому!.. Почему же жив тогда молодой эфе и для чего вы его схватили, если не он, а в него стреляли? Смутившись, мужчины отпустили Гочмурата. Он был в том возрасте, когда в присутствии старших говорить мог, только отвечая на заданный ему вопрос, поэтому юноша расправил плечи и стал дожидаться, что последует дальше.
— Так почему ты не убит, сын Сердара?
— Я успел в него метнуть свой серп, Ораз-хан.
— Пуля от твоего броска пролетела выше или ниже, чем ее думали направить?
— Выше, Ораз-хан.
— Значит, если бы не твой серп, то не в папаху она бы угодила, а в лоб... Я постараюсь не забыть такой услуги, сын Сердара.
— Нет, Ораз-хан,— гордо отказался Гочмурат.— Моей услуги перед вами нет. Если бы я не попал в пистолет стрелявшего серпом, пуля вошла бы в меня, только и всего...
— Значит, тогда бы ты прикрыл меня своим телом,— решил правитель, и это соответствовало действительности.— Воистину эти эфе всегда блюдут мои интересы, даже и тогда, когда не ведают об этом... А ты,— повернулся Ораз-хан к Гулназару-Ножовке, которого продолжали держать за руки несколько дехкан.— Я мог бы тебя, паршивца, изрубить теперь на куски, но не желаю омрачать твоей поганой кровью свое возвращение на родину. Ступай прочь! И не попадайся мне больше на глаза...
Гулназара-Ножовку, отпустили, и он, злобно взглянув на Гочмурата, поплелся прочь.
— Из-за чего же произошла стычка?
— Не посчитай, Ораз-хан, что я решил спрятаться за женщин,— отвечал Санджар-Палван,— но вот эти две женщины,— указал он на тетушек Тяджигуль и Шемшат,— были много ближе меня к случившемуся...
— Но сначала ты, сын Сердара, подай мне чего-либо попить,— сказал Ораз-хан, слезая с коня и бросив поводья стоявшему поблизости Довлету.
— Есть чал, есть арбузы и дыни, Ораз-хан.
— Разрежь-ка арбуз...
Гочмурат метнулся к мешку, который лежал у ног Довлета, вынул оттуда большой арбуз, ловко разделил его ножом на два равных полушария, положил на мешковину прямо на земле, а нож протянул Ораз-хану. Ораз-хан уселся рядом с полевым дастарханом, поджав под себя ноги.
В это время джигиты, прибывшие вместе с Ораз-ханом из-под стен Мешхеда, тоже сошли с коней. Работавшие в поле люди, узнав среди воинов родственников, друзей или просто соседей, тоже принялись угощать их арбузами, дынями и чалом. Джигиты, последовав примеру Ораз-хана, тоже расположились вокруг.
Вкусив сочного, сахаристого ярко-красного арбуза, вмиг утолившего жажду и даже снявшего немного усталости от долгого пути, Ораз-хан прочел короткую молитву, предназначенную для такой легкой еды, как зелень.
— Ну, где же эти женщины, которые все видели? Пусть подойдут,— распорядился правитель.
Хотя тетушки Тяджигуль и Шемшат были довольно бойкого нрава, но перед ханом вначале оробели.
— Говори первая ты,— указал Ораз-хан пальцем на тетушку Шемшат.
— Салам-алейк,— пролепетала та.
— Алейкум эссалям,— ответил хан.
— Вообще-то он мог бы и взять с нас поменьше, этот живоглот! — вдруг выпалила тетушка Шемшат.— Бегне-пес...
— При чем тут Бегнепес-бай? Расскажи, женщина, как заварилось это дело со стрельбой?
— Я и рассказываю, уважаемый наш Ораз-хан... Только ты меня выслушай до конца.
— Поистине с этой женщиной мы должны прошагать всю реку, от истоков до устья,— рассмеялся Ораз-хан, который заметно подобрел после вкусного арбуза.— Говори. Я буду терпелив...
— Ты прав, Ораз-хан, начинать надо с реки,— затараторила тетушка Шемшат.— Она упала в этом году, наша Тед-жен. Надо было строить запруду, чтобы погнать воду в арыки на наши поля... А всех сильных мужчин ты увел в Иран, Ораз-хан... Этот кровопийца за свои деньги нанял поденщиков-белуджей. И мы все тоже с утра до ночи трудились на нашей запруде... Но этот мироед скосил вчера за свои деньги половину наших хлебов...
— Но при чем тут стрелявший в сына Сердара и в меня? — спросил ничего пока не понявший правитель.
— Ножовка — главный лизоблюд этого паука. Он-то и надзирал за его работниками, когда они наш хлеб скашивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111