Если же вы норовите сократить свой рабочий день, продлить
отпуск и пораньше уйти на пенсию, то вы занимаетесь не тем, чем следует.
Может быть, вам стоит попробовать грабить банки. Или стать конферансье.
Или даже заняться политикой".
С 1907-го по 1917 год я наслаждалась полным счастьем по формуле
Джубала. К 1916 году у меня было уже восемь детей. Все это время мне
приходилось работать больше и дольше, чем когда-либо в жизни, а я просто
пенилась от счастья - вот только мой муж отсутствовал чаще, чем мне
хотелось бы. Но и в этом были свои преимущества, поскольку у нас
непрерывно продолжался медовый месяц. Мы процветали, и наилучшим
следствием частых отлучек Брайни было то, что мы никогда не знали "усталых
брачных простыней", как метко выразился Бард.
Брайни по возможности всегда звонил мне, чтобы предупредить, когда
вернется, и говорил: "С.р.н.и.ж.к.я.т.р.". Я всегда старалась точно
выполнить его указания, будь то днем или ночью - спала, раздвинув ноги, и
ждала, когда он меня разбудит. Перед этим я обязательно мылась, а
заслышав, как он открывает ключом входную дверь, "засыпала": закрывала
глаза и лежала тихо. Забираясь в постель, Брайни называл меня каким-нибудь
мудреным именем: "Миссис Краузмейер", или "Крейсер Кэт", или "Леди
Шикзад", а я делала вид, что проснулась, и называла его все равно как,
только не Брайаном: Хьюбертом, Джованни или Фрицем - а иногда, не
раскрывая глаз, интересовалась, положил ли он пять долларов на комод. Он
ругал меня за то, что я взвинчиваю цены на любовь в Миссури, и я старалась
изо всех сил, доказывая, что стою пяти долларов.
Потом, удовлетворенные, но не разомкнувшие объятий, мы спорили о том,
заработала я их или нет. Спор кончался щекоткой, укусами, возней, шлепками
и смехом в сопровождении неприличных шуточек. Мне очень хотелось
соответствовать определению идеальной жены, то есть быть герцогиней в
гостиной, кухаркой на кухне и шлюхой в постели. Может, я и не достигала
совершенства, но была счастлива, упорно трудясь во всех ипостасях этой
триады.
А еще Брайни любил петь во время акта непристойные песенки, очень
ритмичные - он пел их в такт своим движениям, то ускоряя, то замедляя
темп:
Прыг-скок, моя Лулу!
Шевелись живей!
С кем я буду так скакать
Без Лулу моей?
Потом шли куплеты, один похабнее другого:
В саду гуляла уточка
И говорила "кряк".
Лулу взяла ее в постель
И научила, как...
Прыг-скок, моя Лулу!
И так мог тянуть, пока не кончал.
Когда Брайни отдыхал и восстанавливал силы, он требовал у меня отчета
о том, как я творчески изменяла ему в его отсутствие, не теряя золотого
времени.
То, что я проделывала с Нельсоном и Бетти Лу, его не интересовало -
это было дело семейное и не бралось в расчет.
- Что ж ты, Мо, колодой становишься на старости лет? Это ты-то, позор
города Фив? Скажи, что это неправда!
Но поверьте мне, друзья мои: посуда и пеленки, стряпня и уборка,
шитье и штопка, вытирание носов и разбор ребячьих трагедий оставляли мне
так мало времени на прелюбодеяния, что мои грехи не заинтересовали бы даже
начинающего священника. После смешного и досадного происшествия с
преподобным Зеком я не припомню ни единой постельной эскапады Морин между
1906-м и 1918 годами, на которую не толкнул бы ее собственный муж, заранее
отпустив ей прегрешения - да и те случались редко, поскольку Брайни был
еще более занят, чем я.
Я горько разочаровывала миссис Гранди (несколько их жило в нашем
квартале и много ходило в нашу церковь) - ведь эти десять лет перед
войной, названной позднее Первой мировой или Первой фазой Крушения, я не
только изображала из себя консервативную домохозяйку Библейского пояса - я
в самом деле была этим бесполым, скромным, набожным созданием.
Преображалась я только в постели, закрывшись на ключ, одна или с мужем,
или, при редкой и абсолютно надежной оказии, с кем-нибудь еще - с ведома и
разрешения мужа и, как правило, под его опекой.
Только роботу под силу выполнять годовую норму по сексу. Даже
Галахад, уж на что неутомимый, и тот почти все свое время отдает хирургии,
возглавляя лучшую команду Иштар. Галахад... Он напоминает мне Нельсона. Не
внешне - но они, как близнецы, схожи по темпераменту и по взглядам; сейчас
мне кажется, что даже запах у них одинаковый. Когда я вернусь, надо будет
спросить Иштар и Джастина, сколько в Галахаде от Нельсона. Поскольку
генофонд говардовцев ограничен, вероятность и конвергенция [сходство,
основанное не на родстве, а на приспособлении к одинаковым условиям
существования] часто приводят к тому, что отдаленный предок буквально
воплощается в своем потомке на Терциусе или Секундусе.
Тут уместно вспомнить, на что уходила часть моего времени и как
Случайное Число получил свое имя.
Не знаю, был ли такой период в первой половине двадцатого века, когда
бы мы с Брайни чего-нибудь не изучали - очередной иностранный язык не в
счет, нельзя же было отставать от детей. Наши интересы не всегда совпадали
- Брайни не занимался стенографией или балетом, а я - добычей нефти или
расчетами испарений в ирригации. Но мы все время учились. Я - потому, что
невозможность посещать колледж и получить хотя бы бакалавра оставила во
мне ужасное чувство прерванного интеллектуального акта, а Брайан - Брайан
потому, что был человеком эпохи Возрождения и хотел знать все на свете. По
данным архива, мой первый муж проявил сто девятнадцать лет - и бьюсь об
заклад, что перед смертью он изучал какой-нибудь новый для себя предмет.
Иногда мы с ним занимались одним и тем же. В 1906 году Брайан взялся
изучать заочно статистику и теорию вероятности. В доме появились книги и
контрольные работы, которые Морин делала тоже, только не отсылала. Мы оба
были поглощены этой захватывающей отраслью математики, когда в нашу жизнь
вошел котенок - благодаря мистеру Ренвику, водителю фургона "Атлантической
и Тихоокеанской чайной компании".
Это был восхитительный комочек серебристо-серого меха, которого мы
сначала назвали Пушинкой, неверно определив его пол. Но его настроение и
образ действий так молниеносно менялись, что Брайан сказал: "У этого
котенка нет мозгов: у него в голове одни случайные числа, и когда он
стукается башкой об стул или наскакивает на стену, числа перетряхиваются,
и он переключается на другое".
Так Пушинка стала Случайным Числом, Случиком или Случи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
отпуск и пораньше уйти на пенсию, то вы занимаетесь не тем, чем следует.
Может быть, вам стоит попробовать грабить банки. Или стать конферансье.
Или даже заняться политикой".
С 1907-го по 1917 год я наслаждалась полным счастьем по формуле
Джубала. К 1916 году у меня было уже восемь детей. Все это время мне
приходилось работать больше и дольше, чем когда-либо в жизни, а я просто
пенилась от счастья - вот только мой муж отсутствовал чаще, чем мне
хотелось бы. Но и в этом были свои преимущества, поскольку у нас
непрерывно продолжался медовый месяц. Мы процветали, и наилучшим
следствием частых отлучек Брайни было то, что мы никогда не знали "усталых
брачных простыней", как метко выразился Бард.
Брайни по возможности всегда звонил мне, чтобы предупредить, когда
вернется, и говорил: "С.р.н.и.ж.к.я.т.р.". Я всегда старалась точно
выполнить его указания, будь то днем или ночью - спала, раздвинув ноги, и
ждала, когда он меня разбудит. Перед этим я обязательно мылась, а
заслышав, как он открывает ключом входную дверь, "засыпала": закрывала
глаза и лежала тихо. Забираясь в постель, Брайни называл меня каким-нибудь
мудреным именем: "Миссис Краузмейер", или "Крейсер Кэт", или "Леди
Шикзад", а я делала вид, что проснулась, и называла его все равно как,
только не Брайаном: Хьюбертом, Джованни или Фрицем - а иногда, не
раскрывая глаз, интересовалась, положил ли он пять долларов на комод. Он
ругал меня за то, что я взвинчиваю цены на любовь в Миссури, и я старалась
изо всех сил, доказывая, что стою пяти долларов.
Потом, удовлетворенные, но не разомкнувшие объятий, мы спорили о том,
заработала я их или нет. Спор кончался щекоткой, укусами, возней, шлепками
и смехом в сопровождении неприличных шуточек. Мне очень хотелось
соответствовать определению идеальной жены, то есть быть герцогиней в
гостиной, кухаркой на кухне и шлюхой в постели. Может, я и не достигала
совершенства, но была счастлива, упорно трудясь во всех ипостасях этой
триады.
А еще Брайни любил петь во время акта непристойные песенки, очень
ритмичные - он пел их в такт своим движениям, то ускоряя, то замедляя
темп:
Прыг-скок, моя Лулу!
Шевелись живей!
С кем я буду так скакать
Без Лулу моей?
Потом шли куплеты, один похабнее другого:
В саду гуляла уточка
И говорила "кряк".
Лулу взяла ее в постель
И научила, как...
Прыг-скок, моя Лулу!
И так мог тянуть, пока не кончал.
Когда Брайни отдыхал и восстанавливал силы, он требовал у меня отчета
о том, как я творчески изменяла ему в его отсутствие, не теряя золотого
времени.
То, что я проделывала с Нельсоном и Бетти Лу, его не интересовало -
это было дело семейное и не бралось в расчет.
- Что ж ты, Мо, колодой становишься на старости лет? Это ты-то, позор
города Фив? Скажи, что это неправда!
Но поверьте мне, друзья мои: посуда и пеленки, стряпня и уборка,
шитье и штопка, вытирание носов и разбор ребячьих трагедий оставляли мне
так мало времени на прелюбодеяния, что мои грехи не заинтересовали бы даже
начинающего священника. После смешного и досадного происшествия с
преподобным Зеком я не припомню ни единой постельной эскапады Морин между
1906-м и 1918 годами, на которую не толкнул бы ее собственный муж, заранее
отпустив ей прегрешения - да и те случались редко, поскольку Брайни был
еще более занят, чем я.
Я горько разочаровывала миссис Гранди (несколько их жило в нашем
квартале и много ходило в нашу церковь) - ведь эти десять лет перед
войной, названной позднее Первой мировой или Первой фазой Крушения, я не
только изображала из себя консервативную домохозяйку Библейского пояса - я
в самом деле была этим бесполым, скромным, набожным созданием.
Преображалась я только в постели, закрывшись на ключ, одна или с мужем,
или, при редкой и абсолютно надежной оказии, с кем-нибудь еще - с ведома и
разрешения мужа и, как правило, под его опекой.
Только роботу под силу выполнять годовую норму по сексу. Даже
Галахад, уж на что неутомимый, и тот почти все свое время отдает хирургии,
возглавляя лучшую команду Иштар. Галахад... Он напоминает мне Нельсона. Не
внешне - но они, как близнецы, схожи по темпераменту и по взглядам; сейчас
мне кажется, что даже запах у них одинаковый. Когда я вернусь, надо будет
спросить Иштар и Джастина, сколько в Галахаде от Нельсона. Поскольку
генофонд говардовцев ограничен, вероятность и конвергенция [сходство,
основанное не на родстве, а на приспособлении к одинаковым условиям
существования] часто приводят к тому, что отдаленный предок буквально
воплощается в своем потомке на Терциусе или Секундусе.
Тут уместно вспомнить, на что уходила часть моего времени и как
Случайное Число получил свое имя.
Не знаю, был ли такой период в первой половине двадцатого века, когда
бы мы с Брайни чего-нибудь не изучали - очередной иностранный язык не в
счет, нельзя же было отставать от детей. Наши интересы не всегда совпадали
- Брайни не занимался стенографией или балетом, а я - добычей нефти или
расчетами испарений в ирригации. Но мы все время учились. Я - потому, что
невозможность посещать колледж и получить хотя бы бакалавра оставила во
мне ужасное чувство прерванного интеллектуального акта, а Брайан - Брайан
потому, что был человеком эпохи Возрождения и хотел знать все на свете. По
данным архива, мой первый муж проявил сто девятнадцать лет - и бьюсь об
заклад, что перед смертью он изучал какой-нибудь новый для себя предмет.
Иногда мы с ним занимались одним и тем же. В 1906 году Брайан взялся
изучать заочно статистику и теорию вероятности. В доме появились книги и
контрольные работы, которые Морин делала тоже, только не отсылала. Мы оба
были поглощены этой захватывающей отраслью математики, когда в нашу жизнь
вошел котенок - благодаря мистеру Ренвику, водителю фургона "Атлантической
и Тихоокеанской чайной компании".
Это был восхитительный комочек серебристо-серого меха, которого мы
сначала назвали Пушинкой, неверно определив его пол. Но его настроение и
образ действий так молниеносно менялись, что Брайан сказал: "У этого
котенка нет мозгов: у него в голове одни случайные числа, и когда он
стукается башкой об стул или наскакивает на стену, числа перетряхиваются,
и он переключается на другое".
Так Пушинка стала Случайным Числом, Случиком или Случи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131