Тот стоял в полном недоумении. Он удивленно посмотрел на свою дубинку,
замахнулся еще раз, но передумал и решил прибегнуть к своему скудному запасу
английских слов.
-- Иди!
Джефф снова воздел руку.
-- Мир тебе! Не подобает фарджону снипировать каскопады в присутствии
Великого Бога Мотав! Фрапуй!
И он указал другой рукой на Хау.
Полицейский бросил на него непонимающий взгляд. отступил на несколько
шагов, огляделся вокруг и засвистел в свисток.
-- Зачем ты показал на меня? -- спросил Алекс шепотом.
-- Не знаю. Так просто. Не зевай!
Подбежал еще один полицейский, очевидно, постарше чином, и оба
осторожно приблизились к Томасу и Хау, обмениваясь короткими замечаниями на
своем певучем языке. Второй полицейский достал пистолет.
-- Ну-ка, парни, пошли быстро!
-- Идем, Алекс! -- Томас выключил защитный экран и последовал за
полицейским, надеясь, что Алекс сделает то же самое: рекламировать чудесные
свойства экранов пока не стоило.
Паназиаты отвели их в ближайший полицейский участок. Джефф шел,
благословляя всех, кто попадался навстречу. Когда участок был уже близко,
старший полицейский послал младшего вперед, и в дверях их встретил дежурный
офицер -- видно было, что ему не терпится поглядеть, какой необычный улов
доставили его подчиненные. Кроме нетерпения, он испытывал и некоторую
тревогу, потому что знал, какая судьба постигла несчастного лейтенанта,
первым обнаружившего этих странных святых людей. Он твердо решил, что не
повторит его ошибки и не потеряет лицо.
Джефф подошел к нему, встал в позу и произнес:
-- Мир тебе! Повелитель, я должен пожаловаться тебе на твоих слуг. Они
помешали нам делать свое святое дело, которое получило благословение Его
Императорского Высочества -- самого Кулака Императора!
Офицер неуверенно помахал в воздухе своей тростью, что-то сказал
подчиненным и снова повернулся к Джеффу.
-- Кто ты?
-- Слуга Великого Бога Мотаа.
Тот же вопрос паназиат задал и Алексу, но Джефф не дал ему ответить.
-- Повелитель, -- сказал он поспешно, -- это очень святой человек, он
дал обет молчания. Если ты заставишь его нарушить обет, грех падет на твою
голову.
Офицер колебался. В объявлении ясно говорилось, что трогать этих
сумасшедших дикарей не следует, но там не было сказано, как же с ними
обращаться. Ему очень не хотелось устанавливать прецедент -- за это могли и
наградить, но скорее можно было угодить к праотцам.
-- Пусть соблюдает свой обет. Покажите мне свои карточки.
Джефф изобразил на лице изумление:
-- Мы ничтожные слуги Великого Бога Мотаа, у нас нет даже имен, зачем
нам эти карточки?
-- Карточки, быстро!
Стараясь сохранить спокойствие, Джефф грустно сказал:
-- Мне жаль тебя, юный повелитель. Я буду молиться за тебя Великому
Мотаа. Но сейчас я вынужден просить отвести меня к Кулаку Императора, и
немедленно.
Эту речь он прорепетировал несколько раз и надеялся, что она произведет
нужное действие.
-- Это невозможно!
-- Его Высочество уже говорил со мной, он будет говорить со мной еще
раз. Кулак Императора всегда готов встретиться со слугами Великого Бога
Мотаа.
Офицер взглянул на него, повернулся и вошел в полицейский участок.
Томас и Хау остались ждать на улице.
-- Как ты думаешь, он в самом деле прикажет отвести пас к наместнику?
-- шепотом спросил Хау.
-- Надеюсь, что нет. Не думаю.
-- А что ты тогда будешь делать?
-- Там будет видно. И вообще заткнись, ты же дал обет молчания.
Через несколько минут офицер снова появился и бросил:
-- Вы можете идти.
-- Куда? К Кулаку Императора? -- злорадно спросил Джефф.
-- Нет, нет! Просто идите! Убирайтесь с моего участка!
Джефф отступил на шаг, в последний раз благословил его, и оба
"священника" удалились. Уголком глаза Джефф успел заметить, как офицер
поднял трость и с силой опустил ее на голову старшего из полицейских, но
сделал вид, что ничего не видел.
Когда они свернули за угол, Джефф сказал Хау:
-- Ну вот, теперь они надолго от нас отстанут.
-- Почему ты так решил? Он на нас зол, как черт.
-- Не в этом дело. Нельзя, чтобы он или какой-нибудь другой фараон
думал, будто может нами командовать, как простыми смертными. Мы не успеем
отойти и на три квартала, как весь город будет знать, что я вернулся и что
трогать нас нельзя. Так и должно быть впредь.
-- Может быть, только мне все равно кажется, что не стоит настраивать
против себя полицейских.
-- Ты не понимаешь, -- с досадой сказал Джефф. -- Только так с ними и
можно. Полицейский есть полицейский. какого бы цвета он ни был. Они
действуют страхом и понимают только страх. Как только до них дойдет, что нас
трогать нельзя, что к нам привязываться опасно, они станут разговаривать с
нами так же почтительно, как со своим начальством. Вот увидишь.
-- Надеюсь.
-- Так оно и будет. Полицейский есть полицейский. Погоди, они еще
станут на нас работать. Смотри, вон еще один идет!
Быстро догонявший их паназиат не стал ни обгонять их, ни останавливать,
а перешел на другую сторону улицы и пошел с ними вровень, делая вид, будто
никого не замечает.
-- Как по-твоему, что у него на уме, Джефф?
-- Это наш почетный эскорт. Вот и хорошо, Алекс, -- теперь ни одна
обезьяна к нам и близко не подойдет. Можем спокойно заняться своим делом.
Ты, должно быть, хорошо знаешь город? Где, по-твоему, нам устроить храм?
-- Смотря что нам нужно.
-- Этого я сам толком не знаю. -- Он остановился и утер пот со лба:
мантия оказалась довольно теплой, а под ней был еще спрятан тяжелый пояс с
золотом. -- Сейчас вся эта затея кажется мне довольно глупой. Должно быть,
не гожусь я в тайные агенты. Не устроить ли его в Вест-Энде, где живут те,
кто побогаче? Мы должны произвести хорошее впечатление.
-- Нет, не думаю, Джефф. В богатых кварталах сейчас остались только два
сорта людей.
-- Это какие?
-- Или паназиаты. или предатели -- те, кто торгует на черном рынке и
вообще с ними сотрудничает.
Томас брезгливо поморщился.
-- Должно быть, я отстал от жизни. Знаешь, Алекс, до этой минуты мне и
в голову не могло прийти, что американец, какой бы он ни был, способен
сотрудничать с завоевателями.
-- Я бы тоже не поверил, если бы не видел этого своими глазами. Есть
такие, кто на все способен. От рождения.
Они присмотрели заброшенный склад недалеко от реки, в многолюдном
районе, населенном беднотой и превратившемся в трущобу. Три четверти
магазинов стояли заколоченные: торговля почти прекратилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54