Ранним утром он заметил поблизости какую-то ферму. Там его
накормили, но постарались как можно скорее выпроводить.
-- Того и гляди сюда явится кто-нибудь из этих язычников и начнет
совать нос куда не надо, -- извиняющимся тоном сказал хозяин. -- Я не хочу,
чтобы меня арестовали за укрывательство беженцев -- на мне жена и дети.
Тем не менее он проводил Томаса до большой дороги, не умолкая ни на
минуту: природная общительность превозмогла даже осторожность.
-- Один Бог знает, что ждет моих ребятишек, когда они вырастут. Иногда
по ночам мне приходит в голову, не лучше ли одним махом положить конец всем
их горестям. Джесси -- это моя хозяйка -- говорит, что грех об этом даже
думать, что надо положиться на волю Господа, рано или поздно он о нас
вспомнит. Может быть, и так, -- только я знаю одно: не улыбается мне растить
ребенка для того, чтобы потом им помыкали эти обезьяны. -- Он сплюнул. -- Не
по-американски это.
-- А что полагается за укрывательство беженцев? Фермер удивленно
посмотрел на него.
-- Да где ты был все это время, приятель?
-- В горах. Я еще ни одного сукина сына и в глаза не видел.
-- Увидишь. Погоди, значит, у тебя нет номера, верно? Так ты лучше
получи номер. Хотя нет, ничего у тебя не выйдет -- как только объявишься,
тут же загремишь в трудовой лагерь.
-- Номер?
-- Регистрационный номер. Вот такой. Он достал из кармана запечатанную
в прозрачный пластик карточку и показал Томасу. На карточке были приклеены
не очень четкая, но в общем похожая фотография фермера, его отпечатки
пальцев и напечатаны адрес, профессия, семейное положение и прочие данные, а
вверху стоял многозначный номер, разделенный черточками на несколько частей.
Фермер ткнул в него корявым пальцем.
-- Вот эта первая часть -- мой номер. Он означает, что ихний император
разрешает мне оставаться в живых, дышать воздухом и ходить по земле, -- с
горечью сказал он. -- Вторая часть -- это серия, она означает, где я живу и
чем занимаюсь. Если вздумаю уехать из нашего округа, я буду обязан ее
поменять. А если захочу поехать в какой-нибудь другой город, не в тот, куда
мне предписано ездить за покупками, я обязан получить специальный разовый
пропуск. Как по-твоему, можно так жить?
-- Я бы не смог, -- согласился Томас. -- Ну что ж, пожалуй, мне пора
отправляться, пока вы из-за меня не попали в беду. Спасибо за завтрак.
-- Не за что. Сейчас помочь другому американцу -- одно удовольствие.
Томас быстро зашагал по дороге, чтобы добрый фермер не заметил, как
сильно на него подействовало то, что он услышал. Знать, что Соединенные
Штаты потерпели поражение, -- это одно, а увидеть воочию регистрационную
карточку -- совсем другое. Рассказ фермера глубоко потряс его свободолюбивую
душу, Первые два-три дня он передвигался осторожно, держась подальше от
городов, пока не освоился с новыми порядками и не научился вести себя так,
чтобы не вызывать подозрений. По крайней мере в один большой город он должен
был проникнуть -- нужно было почитать объявления на стенах, найти случай
поболтать с людьми, профессия которых позволяла им разъезжать по стране.
Если бы речь шла только о его личной безопасности, он был готов пойти на
это, даже без всякой регистрационной карточки, но он отчетливо помнил, как
Ардмор снова и снова говорил: "Самая важная ваша задача -- вернуться назад!
Не стройте из себя героя. Не рискуйте без особой надобности, и самое главное
-- возвращайтесь!" Так что с этим придется подождать.
По ночам Томас бродил по окрестностям городов, избегая встреч с
патрулями, как раньше -- с железнодорожными полицейскими. На вторую ночь он
обнаружил то, что искал, -- пристанище бродяг. Оно находилось там, где он и
рассчитывал его найти по своему прежнему опыту. Тем не менее он чуть было
его не проглядел: костра там не оказалось, а вместо него была убогая
печурка, кое-как сооруженная из железной бочки, и снаружи огня почти не было
видно.
Вокруг печурки сидели люди. Томас уселся, не говоря ни слова, как
требовал обычай, и дал себя как следует разглядеть.
Скоро какой-то унылый голос произнес:
-- Да это же Джентльмен Джефф! Ну ты даешь, Джефф, -- напугал меня до
смерти. Я думал, это какой-нибудь плоскомордый. Что поделываешь, Джефф?
-- Да так, ничего особенного. Прячусь.
-- Все мы нынче прячемся, -- сказал голос. -- Куда ни плюнь, везде эти
косоглазые( -- И он разразился длинной цепочкой проклятий, затрагивающих
родителей паназиатов и такие их личные качества, с которыми он вряд ли имел
случай сталкиваться.
-- Кончай, Моу, -- повелительно сказал другой голос. -- Какие новости,
Джефф?
-- К сожалению, не знаю, -- вежливо ответил Джефф. -- Я был в горах --
уклонялся от призыва и ловил себе рыбу.
-- Надо было тебе там и оставаться. Сейчас везде стало совсем плохо.
Никто не решается взять человека на работу, если он не зарегистрирован. Все
время только и смотришь, как бы не угодить в трудовой лагерь. По сравнению с
этим та облава, когда повсюду гонялись за красными, -- просто пикник.
-- Расскажите мне про трудовые лагеря, -- попросил Джефф. -- Может
быть, я рискну туда попроситься, если совсем оголодаю.
-- Ты себе не представляешь, что это такое. Меня туда никакой голод не
загонит. -- Голос ненадолго умолк, как будто его обладатель погрузился в
невеселые размышления. -- Ты знал Кида из Сиэтла?
-- Кажется, знал. Такой маленький, с косым глазом, на все руки мастер?
-- Он самый. Так вот, он пробыл в лагере с неделю, а потом вышел
оттуда. Как вышел, он и сам не знал: ему все мозги отшибли. Я видел его в ту
ночь, когда он помер. Весь был в язвах -- должно быть, заражение крови. --
Он помолчал и задумчиво добавил: -- А уж воняло от него(
Томас был бы рад перевести разговор на другую тему, но нужно было
разузнать как можно больше.
-- А кого посылают в эти лагеря?
-- Всякого, кто не работает там, где ему велено. Мальчишек, начиная с
четырнадцати лет. Всех, кто уцелел из военных, после того как мы накрылись.
Каждого, кого поймают без регистрационной карточки.
-- Это еще не все, -- добавил Моу. -- Ты бы видел, что они делают с
женщинами, которые остались без работы. Тут мне только вчера одна кое-что
рассказала -- отличная тетка, между прочим, поесть мне дала. У нее была
племянница, учительница в школе, а плоскомордые все американские школы
прикрыли, и никакие учителя им не нужны. Так они ее зарегистрировали, а
потом(
-- Кончай, Моу. Слишком много болтаешь.
Сведения, которые удавалось раздобыть Томасу, были отрывочными и
бессвязными, тем более что ему редко представлялся случай задать прямые
вопросы о том, что его действительно интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
накормили, но постарались как можно скорее выпроводить.
-- Того и гляди сюда явится кто-нибудь из этих язычников и начнет
совать нос куда не надо, -- извиняющимся тоном сказал хозяин. -- Я не хочу,
чтобы меня арестовали за укрывательство беженцев -- на мне жена и дети.
Тем не менее он проводил Томаса до большой дороги, не умолкая ни на
минуту: природная общительность превозмогла даже осторожность.
-- Один Бог знает, что ждет моих ребятишек, когда они вырастут. Иногда
по ночам мне приходит в голову, не лучше ли одним махом положить конец всем
их горестям. Джесси -- это моя хозяйка -- говорит, что грех об этом даже
думать, что надо положиться на волю Господа, рано или поздно он о нас
вспомнит. Может быть, и так, -- только я знаю одно: не улыбается мне растить
ребенка для того, чтобы потом им помыкали эти обезьяны. -- Он сплюнул. -- Не
по-американски это.
-- А что полагается за укрывательство беженцев? Фермер удивленно
посмотрел на него.
-- Да где ты был все это время, приятель?
-- В горах. Я еще ни одного сукина сына и в глаза не видел.
-- Увидишь. Погоди, значит, у тебя нет номера, верно? Так ты лучше
получи номер. Хотя нет, ничего у тебя не выйдет -- как только объявишься,
тут же загремишь в трудовой лагерь.
-- Номер?
-- Регистрационный номер. Вот такой. Он достал из кармана запечатанную
в прозрачный пластик карточку и показал Томасу. На карточке были приклеены
не очень четкая, но в общем похожая фотография фермера, его отпечатки
пальцев и напечатаны адрес, профессия, семейное положение и прочие данные, а
вверху стоял многозначный номер, разделенный черточками на несколько частей.
Фермер ткнул в него корявым пальцем.
-- Вот эта первая часть -- мой номер. Он означает, что ихний император
разрешает мне оставаться в живых, дышать воздухом и ходить по земле, -- с
горечью сказал он. -- Вторая часть -- это серия, она означает, где я живу и
чем занимаюсь. Если вздумаю уехать из нашего округа, я буду обязан ее
поменять. А если захочу поехать в какой-нибудь другой город, не в тот, куда
мне предписано ездить за покупками, я обязан получить специальный разовый
пропуск. Как по-твоему, можно так жить?
-- Я бы не смог, -- согласился Томас. -- Ну что ж, пожалуй, мне пора
отправляться, пока вы из-за меня не попали в беду. Спасибо за завтрак.
-- Не за что. Сейчас помочь другому американцу -- одно удовольствие.
Томас быстро зашагал по дороге, чтобы добрый фермер не заметил, как
сильно на него подействовало то, что он услышал. Знать, что Соединенные
Штаты потерпели поражение, -- это одно, а увидеть воочию регистрационную
карточку -- совсем другое. Рассказ фермера глубоко потряс его свободолюбивую
душу, Первые два-три дня он передвигался осторожно, держась подальше от
городов, пока не освоился с новыми порядками и не научился вести себя так,
чтобы не вызывать подозрений. По крайней мере в один большой город он должен
был проникнуть -- нужно было почитать объявления на стенах, найти случай
поболтать с людьми, профессия которых позволяла им разъезжать по стране.
Если бы речь шла только о его личной безопасности, он был готов пойти на
это, даже без всякой регистрационной карточки, но он отчетливо помнил, как
Ардмор снова и снова говорил: "Самая важная ваша задача -- вернуться назад!
Не стройте из себя героя. Не рискуйте без особой надобности, и самое главное
-- возвращайтесь!" Так что с этим придется подождать.
По ночам Томас бродил по окрестностям городов, избегая встреч с
патрулями, как раньше -- с железнодорожными полицейскими. На вторую ночь он
обнаружил то, что искал, -- пристанище бродяг. Оно находилось там, где он и
рассчитывал его найти по своему прежнему опыту. Тем не менее он чуть было
его не проглядел: костра там не оказалось, а вместо него была убогая
печурка, кое-как сооруженная из железной бочки, и снаружи огня почти не было
видно.
Вокруг печурки сидели люди. Томас уселся, не говоря ни слова, как
требовал обычай, и дал себя как следует разглядеть.
Скоро какой-то унылый голос произнес:
-- Да это же Джентльмен Джефф! Ну ты даешь, Джефф, -- напугал меня до
смерти. Я думал, это какой-нибудь плоскомордый. Что поделываешь, Джефф?
-- Да так, ничего особенного. Прячусь.
-- Все мы нынче прячемся, -- сказал голос. -- Куда ни плюнь, везде эти
косоглазые( -- И он разразился длинной цепочкой проклятий, затрагивающих
родителей паназиатов и такие их личные качества, с которыми он вряд ли имел
случай сталкиваться.
-- Кончай, Моу, -- повелительно сказал другой голос. -- Какие новости,
Джефф?
-- К сожалению, не знаю, -- вежливо ответил Джефф. -- Я был в горах --
уклонялся от призыва и ловил себе рыбу.
-- Надо было тебе там и оставаться. Сейчас везде стало совсем плохо.
Никто не решается взять человека на работу, если он не зарегистрирован. Все
время только и смотришь, как бы не угодить в трудовой лагерь. По сравнению с
этим та облава, когда повсюду гонялись за красными, -- просто пикник.
-- Расскажите мне про трудовые лагеря, -- попросил Джефф. -- Может
быть, я рискну туда попроситься, если совсем оголодаю.
-- Ты себе не представляешь, что это такое. Меня туда никакой голод не
загонит. -- Голос ненадолго умолк, как будто его обладатель погрузился в
невеселые размышления. -- Ты знал Кида из Сиэтла?
-- Кажется, знал. Такой маленький, с косым глазом, на все руки мастер?
-- Он самый. Так вот, он пробыл в лагере с неделю, а потом вышел
оттуда. Как вышел, он и сам не знал: ему все мозги отшибли. Я видел его в ту
ночь, когда он помер. Весь был в язвах -- должно быть, заражение крови. --
Он помолчал и задумчиво добавил: -- А уж воняло от него(
Томас был бы рад перевести разговор на другую тему, но нужно было
разузнать как можно больше.
-- А кого посылают в эти лагеря?
-- Всякого, кто не работает там, где ему велено. Мальчишек, начиная с
четырнадцати лет. Всех, кто уцелел из военных, после того как мы накрылись.
Каждого, кого поймают без регистрационной карточки.
-- Это еще не все, -- добавил Моу. -- Ты бы видел, что они делают с
женщинами, которые остались без работы. Тут мне только вчера одна кое-что
рассказала -- отличная тетка, между прочим, поесть мне дала. У нее была
племянница, учительница в школе, а плоскомордые все американские школы
прикрыли, и никакие учителя им не нужны. Так они ее зарегистрировали, а
потом(
-- Кончай, Моу. Слишком много болтаешь.
Сведения, которые удавалось раздобыть Томасу, были отрывочными и
бессвязными, тем более что ему редко представлялся случай задать прямые
вопросы о том, что его действительно интересовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54