- спросила Ивешка.
Петр понял, что она имела в виду книгу, но Ууламетс ничего не ответил
ей, проявив свою обычную вежливость, как теперь оказалось, не только в
обращении с друзьями, но и с семьей, только уселся на бревно, с завидной
быстротой переворачивая страницы.
Наверное, как подумал Петр, пытался найти в ней ответ. Было время,
когда он с огромным удовольствием швырнул бы эту книгу в огонь, а вслед за
ней и самого старика, но не сейчас и не здесь, в их таком ненадежном
положении.
- Водяной просто-напросто отвлекал нас, - сказал он, чувствуя как у
него дрожат колени. - Мы ведь знали, что он попытается услужить, черт его
побери, и стояли, препираясь там, в то время как он был здесь и попытался
спереть книгу...
- Он не смог бы сделать этого, - робко сказала Ивешка. - Ведь книга
хорошо защищена. - Он вновь почувствовал ее сопротивление. Спустя
некоторое время едва ли кто мог заметить привносимый ею холодок в их
окружение. Он даже подумал, с сожалением, что это было слишком
неосторожно, и ей не следовало бы делать это... Но в их положении даже
такое присутствие прибавляло уверенности, почти так же, как и присутствие
Саши, особенно когда надвигалась ночь, долгая и темная.
Саша тихо спросил у старика:
- Господин мой, а водяной может читать?
- Бог его знает, - пробормотал Ууламетс, по-прежнему роясь в
страницах, и проворчал, махнув рукой в сторону Петра: - Отойди от него!
Ивешка тут же отбежала. Он знал, что у старика были самые добрые
намерения, чтобы поступать так, но он чувствовал...
...Одиночество, прежде всего. Даже при том, что Саша был по-прежнему
здесь рядом. Это испугало его. Наконец учитель Ууламетс отложил книгу в
сторону и начал рыться в своем мешке с какой-то определенной целью.
Петр положил руку Саше на плечо.
- Давай лучше немного поспим, - сказал он, и ему вдруг захотелось,
чтобы Малыш вернулся к ним. Но в окружающем их лесу было тихо, нигде не
было слышно ничего, похожего на борьбу.
Тем временем, Ууламетс разложил прямо перед собой на земле маленькие
горшочки.
- При случае, - сказал он, - я могу использовать мальчишку.
Петру не очень-то пришлись по нраву эти слова.
Итак, пока Саша, сидя на корточках, помогал старику, пока Ивешка
беззвучно парила, сдерживая раздражение по другую сторону костра, Петр
прилег и завернулся в одеяло, расположившись как раз между костром и
Ивешкой, откуда он мог наблюдать за происходящим.
Маленькие горшочки. Угли, собранные прямо из огня.
- Зачем понадобился вам этот огонь? - пробормотал Петр, когда Саша
подошел к костру, чтобы собрать угли.
Саша взглянул на него с выражением страданья в глазах и, ухватив угли
с помощью двух палочек, понес их к куче мха, которую уже приготовил
Ууламетс, после чего вверх взметнулся огромный столб дыма, порыв которого
слегка ударил Петра прямо в лицо.
Нарочно, подумал он с оттенком жестокости, и посмотрел на Ууламетса,
раздумывая в нерешительности, поменять ли ему свое место, или упорно
продолжать нюхать дым.
Наконец он сел, вытер нос краем ладони и подумал, если только Ивешка
могла бы услышать его, что не могло быть никакой разумной связи между этим
дымом, призраками и странными действиями Ууламетса, но когда он подумал о
том, что если все это, тем не менее, все-таки относится к волшебству, ему
было уже поздно сомневаться, потому что теперь его сомнения уже ничему не
могли помочь, и, особенно, они не могли уберечь от вреда Ивешку и ее
благополучие, которое он не отделял от себя. И, возможно, то же самое
можно было сказать и по поводу их возвращения из этого леса, что также
весьма интересовало его.
Итак, он вытер нос, подложил руку под подбородок и закрыл глаза,
терпеливо ожидая в надежде, что во всех действиях старика большого вреда
для Саши не будет.
Так что же все-таки он делает? Он мысленно расспрашивал об этом
Ивешку, но она посылала ему, если вообще что-то посылала, только ощущения,
которые окончательно расстроили его желудок.
Но ведь опасность всегда возможна. Малыш так до сих пор и не
вернулся. Вокруг них бродят и водяные, и лешие, и он на себе испытал
дыхание смерти, когда был уже почти в могиле, из которой его вытащил
Ууламетс, как божился Саша...
Вот таким образом он намеревался поступить и с Ивешкой.
Во всяком случае, это, возможно, и ободряло. Ему было интересно,
знала ли об этом что-нибудь Ивешка. Он все еще сопротивлялся верить этому,
с одной стороны, но при этом, с другой стороны, хотел верить ради Ивешки.
Теперь Ууламетс приступил к своему дьявольскому монотонному пению,
негромко подыгрывая на трубке, в результате чего рождался звук, который по
крайней мере должен был бросить в дрожь даже мертвые кости. Петр время от
времени чуть приоткрывал глаза, чтобы проверить, как продвигались дела,
иногда ему даже хотелось спросить, что именно здесь предполагается
сделать, и с еще более жгучим интересом он задал бы вопрос о том, есть ли
хоть один шанс, что это немедленно поможет Ивешке...
Но старик никогда не был расположен отвечать на вежливые вопросы, и
вполне определенно, что сейчас он вряд ли был способен на вежливый ответ.
Сам же он, припомнив последний похожий случай, где были задействованы и
горшок с солью, и водяной, и Ууламетс, в полузабытье проклинающий себя на
берегу реки, очень осторожно передвинул меч около себя, чтобы тот лежал
поудобней, поклявшись себе, что если вновь произойдет подобный случай и в
результате Саше окажется в беде, то старик сполна ответит за это.
Он ненавидел это пенье, которое напомнило ему о той лихорадке,
которая заставляла метаться его мысли, когда Ууламетс проделывал какие-то
трюки с ножами... Боже мой! От этого дыма у него разболелась голова, и он
начал припоминать многое...
Он протер глаза, которые разъедало дымом, и подумал, что довольно
глупо сидеть в дыму со слезящимися глазами и испытывать жжение в носу, и
интересно знать, что было бы, попробуй он лишь двинуться, но...
Он собирался чихнуть.
Он безнадежно крепился, едва не задыхаясь. Но что-то внезапно
случилось: огонь сзади него резко полыхнул во все стороны, поднимая
ужасающий вихрь их мелких углей и золы, вместе с которым поднялись даже
отдельные листы из книги, а затем все это рухнуло вниз, на Ууламетса и
Сашу, обдавая их кусочками горящего мха. Он успел разглядеть это, пока
поворачивался, придерживая рукой меч и пытаясь подняться на ноги, чтобы
посмотреть, что именно случилось...
Чтобы увидеть незваного гостя, напоминавшего скорее призрака,
стоящего прямо перед Ивешкой, принимавшего то облик женщины, то похожего
на полусгнивший женский скелет с остатками земли на почерневших костях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Петр понял, что она имела в виду книгу, но Ууламетс ничего не ответил
ей, проявив свою обычную вежливость, как теперь оказалось, не только в
обращении с друзьями, но и с семьей, только уселся на бревно, с завидной
быстротой переворачивая страницы.
Наверное, как подумал Петр, пытался найти в ней ответ. Было время,
когда он с огромным удовольствием швырнул бы эту книгу в огонь, а вслед за
ней и самого старика, но не сейчас и не здесь, в их таком ненадежном
положении.
- Водяной просто-напросто отвлекал нас, - сказал он, чувствуя как у
него дрожат колени. - Мы ведь знали, что он попытается услужить, черт его
побери, и стояли, препираясь там, в то время как он был здесь и попытался
спереть книгу...
- Он не смог бы сделать этого, - робко сказала Ивешка. - Ведь книга
хорошо защищена. - Он вновь почувствовал ее сопротивление. Спустя
некоторое время едва ли кто мог заметить привносимый ею холодок в их
окружение. Он даже подумал, с сожалением, что это было слишком
неосторожно, и ей не следовало бы делать это... Но в их положении даже
такое присутствие прибавляло уверенности, почти так же, как и присутствие
Саши, особенно когда надвигалась ночь, долгая и темная.
Саша тихо спросил у старика:
- Господин мой, а водяной может читать?
- Бог его знает, - пробормотал Ууламетс, по-прежнему роясь в
страницах, и проворчал, махнув рукой в сторону Петра: - Отойди от него!
Ивешка тут же отбежала. Он знал, что у старика были самые добрые
намерения, чтобы поступать так, но он чувствовал...
...Одиночество, прежде всего. Даже при том, что Саша был по-прежнему
здесь рядом. Это испугало его. Наконец учитель Ууламетс отложил книгу в
сторону и начал рыться в своем мешке с какой-то определенной целью.
Петр положил руку Саше на плечо.
- Давай лучше немного поспим, - сказал он, и ему вдруг захотелось,
чтобы Малыш вернулся к ним. Но в окружающем их лесу было тихо, нигде не
было слышно ничего, похожего на борьбу.
Тем временем, Ууламетс разложил прямо перед собой на земле маленькие
горшочки.
- При случае, - сказал он, - я могу использовать мальчишку.
Петру не очень-то пришлись по нраву эти слова.
Итак, пока Саша, сидя на корточках, помогал старику, пока Ивешка
беззвучно парила, сдерживая раздражение по другую сторону костра, Петр
прилег и завернулся в одеяло, расположившись как раз между костром и
Ивешкой, откуда он мог наблюдать за происходящим.
Маленькие горшочки. Угли, собранные прямо из огня.
- Зачем понадобился вам этот огонь? - пробормотал Петр, когда Саша
подошел к костру, чтобы собрать угли.
Саша взглянул на него с выражением страданья в глазах и, ухватив угли
с помощью двух палочек, понес их к куче мха, которую уже приготовил
Ууламетс, после чего вверх взметнулся огромный столб дыма, порыв которого
слегка ударил Петра прямо в лицо.
Нарочно, подумал он с оттенком жестокости, и посмотрел на Ууламетса,
раздумывая в нерешительности, поменять ли ему свое место, или упорно
продолжать нюхать дым.
Наконец он сел, вытер нос краем ладони и подумал, если только Ивешка
могла бы услышать его, что не могло быть никакой разумной связи между этим
дымом, призраками и странными действиями Ууламетса, но когда он подумал о
том, что если все это, тем не менее, все-таки относится к волшебству, ему
было уже поздно сомневаться, потому что теперь его сомнения уже ничему не
могли помочь, и, особенно, они не могли уберечь от вреда Ивешку и ее
благополучие, которое он не отделял от себя. И, возможно, то же самое
можно было сказать и по поводу их возвращения из этого леса, что также
весьма интересовало его.
Итак, он вытер нос, подложил руку под подбородок и закрыл глаза,
терпеливо ожидая в надежде, что во всех действиях старика большого вреда
для Саши не будет.
Так что же все-таки он делает? Он мысленно расспрашивал об этом
Ивешку, но она посылала ему, если вообще что-то посылала, только ощущения,
которые окончательно расстроили его желудок.
Но ведь опасность всегда возможна. Малыш так до сих пор и не
вернулся. Вокруг них бродят и водяные, и лешие, и он на себе испытал
дыхание смерти, когда был уже почти в могиле, из которой его вытащил
Ууламетс, как божился Саша...
Вот таким образом он намеревался поступить и с Ивешкой.
Во всяком случае, это, возможно, и ободряло. Ему было интересно,
знала ли об этом что-нибудь Ивешка. Он все еще сопротивлялся верить этому,
с одной стороны, но при этом, с другой стороны, хотел верить ради Ивешки.
Теперь Ууламетс приступил к своему дьявольскому монотонному пению,
негромко подыгрывая на трубке, в результате чего рождался звук, который по
крайней мере должен был бросить в дрожь даже мертвые кости. Петр время от
времени чуть приоткрывал глаза, чтобы проверить, как продвигались дела,
иногда ему даже хотелось спросить, что именно здесь предполагается
сделать, и с еще более жгучим интересом он задал бы вопрос о том, есть ли
хоть один шанс, что это немедленно поможет Ивешке...
Но старик никогда не был расположен отвечать на вежливые вопросы, и
вполне определенно, что сейчас он вряд ли был способен на вежливый ответ.
Сам же он, припомнив последний похожий случай, где были задействованы и
горшок с солью, и водяной, и Ууламетс, в полузабытье проклинающий себя на
берегу реки, очень осторожно передвинул меч около себя, чтобы тот лежал
поудобней, поклявшись себе, что если вновь произойдет подобный случай и в
результате Саше окажется в беде, то старик сполна ответит за это.
Он ненавидел это пенье, которое напомнило ему о той лихорадке,
которая заставляла метаться его мысли, когда Ууламетс проделывал какие-то
трюки с ножами... Боже мой! От этого дыма у него разболелась голова, и он
начал припоминать многое...
Он протер глаза, которые разъедало дымом, и подумал, что довольно
глупо сидеть в дыму со слезящимися глазами и испытывать жжение в носу, и
интересно знать, что было бы, попробуй он лишь двинуться, но...
Он собирался чихнуть.
Он безнадежно крепился, едва не задыхаясь. Но что-то внезапно
случилось: огонь сзади него резко полыхнул во все стороны, поднимая
ужасающий вихрь их мелких углей и золы, вместе с которым поднялись даже
отдельные листы из книги, а затем все это рухнуло вниз, на Ууламетса и
Сашу, обдавая их кусочками горящего мха. Он успел разглядеть это, пока
поворачивался, придерживая рукой меч и пытаясь подняться на ноги, чтобы
посмотреть, что именно случилось...
Чтобы увидеть незваного гостя, напоминавшего скорее призрака,
стоящего прямо перед Ивешкой, принимавшего то облик женщины, то похожего
на полусгнивший женский скелет с остатками земли на почерневших костях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138