- Пожалуйста, выпей это. - Он поступал
так потому, что больше ничего не оставалось делать и больше некого было
просить о помощи. Единственной надеждой был этот старик и его медицинские
познания, который, видимо, мог остановить начинавшееся воспаление. - А то,
чего доброго, ты умрешь.
Петр нахмурился и протянул руку к чашке с черной жидкостью. Он одним
глотком выпил ее и вдруг вздрогнул, будто на вкус она была такой же
отвратительной, как и на вид. После этого он оглянулся на старика, который
громыхал ножами в шкафу.
- Что он там делает? - спросил Петр. - Малый, что он ищет там?
Саше не хотелось отвечать ему. Он видел, что Ууламетс достал из
шкафа: множество ножей, кувшинов, горшочков и небольших коробков. Саша
чувствовал под своей рукой, как Петр постепенно опускается на пол, и
слышал его затихающее бормотанье:
- Останови его, малый, Бога ради, не дай ему зарезать меня...
Но как человек, хоть однажды имевший дело с лечением лошадей, Саша
понимал, что происходит. Он осторожно, как только мог, поддерживал
полусонного Петра, пока его голова не свалилась, а затем осторожно же
уложил его и помог старику снять с раны старую повязку.
- Она присохла, господин, - сказал он, громко шмыгая носом и
торопливо вытирая его рукавом. - Пожалуйста, будьте осторожны.
- Ты еще будешь учить меня, что мне следует делать? Нагрей воду.
Чтобы был кипяток! И пошевеливайся, чтобы и от тебя была польза.
- Да, да, господин, - сказал он, торопливо подвешивая над огнем
котелок с водой, чтобы тут же возвратиться и быть уверенным, что Ууламетс
не сделает ничего плохого.
- Так значит, рана сквозная? Спереди и сзади? - спросил старик.
- Да.
- Он был ранен мечом?
- Я думаю, что да.
Старик что-то бормотал себе под нос, а затем надавил на рану. Петр
вскрикнул.
- Пока хорошего мало, - сказал старик, но Саша мог бы и сам сказать
то же самое. Ууламетс намочил маслом кусочек мха и положил его на
оставшуюся присохшую часть повязки, затем встал и еще раз наполнил чашку.
Он выпил медленно, глоток за глотком, пока доставал то один, то
другой предмет из шкафа.
Саша в этот момент не осмеливался произнести ни слова, а лишь
продолжал придерживать почти бесчувственную руку Петра, шмыгал
простуженным носом и временами подрагивал, несмотря на тепло от очага и
несмотря на обещания старика сделать все как следует.
Дела были плохи, он уже понял это, когда Ууламетс подошел к ним
вновь, чтобы снять остатки повязки. Мальчик хотел даже закрыть глаза, но
не мог, помня о том, что обещал Петру проследить за его леченьем.
7
А затем была лишь ужасающая боль, разорвавшая на куски его сознание.
Он так и не понял, каким чудом оказался в лесу, заблудившись в самой его
чаще, где, обессилевший, упал в окружении бесчисленных леших и бесов.
Многие из них почему-то имели лица его давних друзей или знакомых,
некоторые были с лошадиными головами, а у других были головы черных и
белых кошек.
Но вот он вновь оказался в мрачной лачуге, около горящего очага, а
над ним пел какую-то заунывную песню все тот же ужасный старик. Казалось,
что он пел не для него, а потому лишь, что сидел рядом с ним, наклоняясь
вперед и выпуская прямо ему в лицо дым из костяной трубки.
Петр закашлялся. Он с ужасом вглядывался в этот словно бы рисованный
призрак, освещенный отблесками огня, и как будто в продолжение своих
ночных кошмаров он увидел тут же, рядом с собой, лицо Саши Мисарова,
плавающее в облаках дыма. Освещенное огнем, оно одним своим присутствием
напоминало о злорадстве всего происходящего, в то время как звуки пения,
подобно колоколу, гудели в его ушах, а едкий дым раздирал его горло.
Он снова закашлялся. Тогда пение неожиданно прекратилось.
- Укрой его, чтобы он был в тепле, - сказал старик. Он забрал свою
трубку, вместе с которой исчез и раздражавший Петра отвратительный дым.
Сам же старик превратился в огромную тень, растворяющуюся где-то вверху,
среди беспорядочных потолочных балок.
Саша склонился над Петром. Весь его облик, странным образом
искаженный, навевал что-то зловещее. И едва Петр смог пошевелиться и
чуть-чуть вздохнуть, как Саша подтянул на нем одеяло до самого подбородка
и расправил его со всех сторон. Теперь Петр был бессилен, чтобы хоть
как-то противодействовать тому, что бы ни делали с ним Саша или старик.
- Лежи и не двигайся, - сказал мальчик, и его слова отдались в ушах
неприятным гулом. - Лежи тихо. Теперь все будет хорошо. Самое страшное
позади, и сейчас ты можешь поспать.
Он никак не мог вспомнить, о чем говорил мальчик. Слова,
произнесенные им, звучали угрожающе и пугали Петра. Он наблюдал, как по
потолку метались причудливые тени, напоминающие кошек, мчащихся по
потолочным балкам. Эти странные созданья постоянно меняли свои причудливые
формы, то замирали на какое-то мгновенье, сливались, разлетались в стороны
и исчезали, чтобы появиться вновь.
- Я все время буду рядом, - сказал Саша.
- Хорошо, - ответил Петр, едва шевеля губами. Он все еще не был
уверен, что может доверять Саше, или по крайней мере, этому видению,
которое имело с ним сходство. Виденье было таким призрачным и хрупким, что
Петр невольно вспомнил о том, что его друзья частенько проделывали над ним
злые шутки. Сейчас он не мог лишь припомнить, когда и сколько их было. Но
он был почти уверен, что теперешнее его состояние и место, где он сейчас
находился, были результатом одной из них.
- Этот старик - колдун, - шептал, тем временем, Саша, в очередной раз
подтягивая одеяло ему на подбородок. - Я знаю, ты не веришь в колдунов, но
этот самый-самый настоящий. Он говорит, что ты мог бы умереть, если бы не
добрался до этого дома. А еще он сказал, что ты должен лежать очень тихо и
не пытаться вставать, если даже и почувствуешь небольшое улучшение.
Петр не был уверен, что ощущает себя хоть на чуточку лучше. В голове
у него стучало и звенело, возможно, от дыма, а, может быть, от странного
пения, а его бок был так крепко перевязан, что казался полностью
онемевшим. Но в этот момент он услышал, как Саша сказал:
- Я собираюсь поспать, прямо здесь, рядом с тобой, и никуда не
исчезну.
Дневной свет ворвался в окружавший их ночной хаос, разрушая его. Это
был привычный дневной свет, в лучах которого беспорядочно плясали пылинки,
и Саша наслаждался, лежа в приятном тепле, и думал о том, что его
теперешние ощущения могли бы поспорить с теми, которые он имел в своей
комнате в "Петушке", хотя этот странный убогий дом перевозчика явно
отличался от трактира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
так потому, что больше ничего не оставалось делать и больше некого было
просить о помощи. Единственной надеждой был этот старик и его медицинские
познания, который, видимо, мог остановить начинавшееся воспаление. - А то,
чего доброго, ты умрешь.
Петр нахмурился и протянул руку к чашке с черной жидкостью. Он одним
глотком выпил ее и вдруг вздрогнул, будто на вкус она была такой же
отвратительной, как и на вид. После этого он оглянулся на старика, который
громыхал ножами в шкафу.
- Что он там делает? - спросил Петр. - Малый, что он ищет там?
Саше не хотелось отвечать ему. Он видел, что Ууламетс достал из
шкафа: множество ножей, кувшинов, горшочков и небольших коробков. Саша
чувствовал под своей рукой, как Петр постепенно опускается на пол, и
слышал его затихающее бормотанье:
- Останови его, малый, Бога ради, не дай ему зарезать меня...
Но как человек, хоть однажды имевший дело с лечением лошадей, Саша
понимал, что происходит. Он осторожно, как только мог, поддерживал
полусонного Петра, пока его голова не свалилась, а затем осторожно же
уложил его и помог старику снять с раны старую повязку.
- Она присохла, господин, - сказал он, громко шмыгая носом и
торопливо вытирая его рукавом. - Пожалуйста, будьте осторожны.
- Ты еще будешь учить меня, что мне следует делать? Нагрей воду.
Чтобы был кипяток! И пошевеливайся, чтобы и от тебя была польза.
- Да, да, господин, - сказал он, торопливо подвешивая над огнем
котелок с водой, чтобы тут же возвратиться и быть уверенным, что Ууламетс
не сделает ничего плохого.
- Так значит, рана сквозная? Спереди и сзади? - спросил старик.
- Да.
- Он был ранен мечом?
- Я думаю, что да.
Старик что-то бормотал себе под нос, а затем надавил на рану. Петр
вскрикнул.
- Пока хорошего мало, - сказал старик, но Саша мог бы и сам сказать
то же самое. Ууламетс намочил маслом кусочек мха и положил его на
оставшуюся присохшую часть повязки, затем встал и еще раз наполнил чашку.
Он выпил медленно, глоток за глотком, пока доставал то один, то
другой предмет из шкафа.
Саша в этот момент не осмеливался произнести ни слова, а лишь
продолжал придерживать почти бесчувственную руку Петра, шмыгал
простуженным носом и временами подрагивал, несмотря на тепло от очага и
несмотря на обещания старика сделать все как следует.
Дела были плохи, он уже понял это, когда Ууламетс подошел к ним
вновь, чтобы снять остатки повязки. Мальчик хотел даже закрыть глаза, но
не мог, помня о том, что обещал Петру проследить за его леченьем.
7
А затем была лишь ужасающая боль, разорвавшая на куски его сознание.
Он так и не понял, каким чудом оказался в лесу, заблудившись в самой его
чаще, где, обессилевший, упал в окружении бесчисленных леших и бесов.
Многие из них почему-то имели лица его давних друзей или знакомых,
некоторые были с лошадиными головами, а у других были головы черных и
белых кошек.
Но вот он вновь оказался в мрачной лачуге, около горящего очага, а
над ним пел какую-то заунывную песню все тот же ужасный старик. Казалось,
что он пел не для него, а потому лишь, что сидел рядом с ним, наклоняясь
вперед и выпуская прямо ему в лицо дым из костяной трубки.
Петр закашлялся. Он с ужасом вглядывался в этот словно бы рисованный
призрак, освещенный отблесками огня, и как будто в продолжение своих
ночных кошмаров он увидел тут же, рядом с собой, лицо Саши Мисарова,
плавающее в облаках дыма. Освещенное огнем, оно одним своим присутствием
напоминало о злорадстве всего происходящего, в то время как звуки пения,
подобно колоколу, гудели в его ушах, а едкий дым раздирал его горло.
Он снова закашлялся. Тогда пение неожиданно прекратилось.
- Укрой его, чтобы он был в тепле, - сказал старик. Он забрал свою
трубку, вместе с которой исчез и раздражавший Петра отвратительный дым.
Сам же старик превратился в огромную тень, растворяющуюся где-то вверху,
среди беспорядочных потолочных балок.
Саша склонился над Петром. Весь его облик, странным образом
искаженный, навевал что-то зловещее. И едва Петр смог пошевелиться и
чуть-чуть вздохнуть, как Саша подтянул на нем одеяло до самого подбородка
и расправил его со всех сторон. Теперь Петр был бессилен, чтобы хоть
как-то противодействовать тому, что бы ни делали с ним Саша или старик.
- Лежи и не двигайся, - сказал мальчик, и его слова отдались в ушах
неприятным гулом. - Лежи тихо. Теперь все будет хорошо. Самое страшное
позади, и сейчас ты можешь поспать.
Он никак не мог вспомнить, о чем говорил мальчик. Слова,
произнесенные им, звучали угрожающе и пугали Петра. Он наблюдал, как по
потолку метались причудливые тени, напоминающие кошек, мчащихся по
потолочным балкам. Эти странные созданья постоянно меняли свои причудливые
формы, то замирали на какое-то мгновенье, сливались, разлетались в стороны
и исчезали, чтобы появиться вновь.
- Я все время буду рядом, - сказал Саша.
- Хорошо, - ответил Петр, едва шевеля губами. Он все еще не был
уверен, что может доверять Саше, или по крайней мере, этому видению,
которое имело с ним сходство. Виденье было таким призрачным и хрупким, что
Петр невольно вспомнил о том, что его друзья частенько проделывали над ним
злые шутки. Сейчас он не мог лишь припомнить, когда и сколько их было. Но
он был почти уверен, что теперешнее его состояние и место, где он сейчас
находился, были результатом одной из них.
- Этот старик - колдун, - шептал, тем временем, Саша, в очередной раз
подтягивая одеяло ему на подбородок. - Я знаю, ты не веришь в колдунов, но
этот самый-самый настоящий. Он говорит, что ты мог бы умереть, если бы не
добрался до этого дома. А еще он сказал, что ты должен лежать очень тихо и
не пытаться вставать, если даже и почувствуешь небольшое улучшение.
Петр не был уверен, что ощущает себя хоть на чуточку лучше. В голове
у него стучало и звенело, возможно, от дыма, а, может быть, от странного
пения, а его бок был так крепко перевязан, что казался полностью
онемевшим. Но в этот момент он услышал, как Саша сказал:
- Я собираюсь поспать, прямо здесь, рядом с тобой, и никуда не
исчезну.
Дневной свет ворвался в окружавший их ночной хаос, разрушая его. Это
был привычный дневной свет, в лучах которого беспорядочно плясали пылинки,
и Саша наслаждался, лежа в приятном тепле, и думал о том, что его
теперешние ощущения могли бы поспорить с теми, которые он имел в своей
комнате в "Петушке", хотя этот странный убогий дом перевозчика явно
отличался от трактира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138