Ивешка медленно
приблизилась к нему, опустила руки на его плечи и заглянула в его глаза,
как бы продолжая вести с ним молчаливый разговор, в то время как он был
поражен происходящим настолько, что не мог пошевелиться. Весь ее облик был
столь мягким и столь задумчивым, что в нем не оставалось места для
какой-либо угрозы. Ее темные глаза резко выделялись на абсолютно белом
лице, и при этом казалось что в самой глубине глаз движутся какие-то тени,
хотя это могло быть отражение течения воды или всего-навсего отражение
канатов или поручней, промелькнувшие в тот самый момент, когда она,
продолжая удерживать его руками за плечи, со страстью поцеловала его,
прикоснувшись к нему губами, несущими холодок речной воды.
Казалось, что это длилось целую вечность. Он чувствовал, как у него
кружится голова, и не проходило охватившее его изумление. Он пытался еще
раз вспомнить ее, но все, что он чувствовал, было лишь глубокое ощущение
опасности, смешанное с такой нежностью, от которой нельзя было ожидать
какого-либо вреда. Это ощущение не покидало его все время, пока он был без
движений...
Затем он начал медленно погружаться в сон, где что-то опасное и злое
двигалось теперь уже вокруг них двоих, но реальной опасности не возникало,
во всяком случае все то время, пока она присутствовала в этом сне, пока он
смотрел в ее глаза...
Но вскоре она исчезла. И тогда он неожиданно провалился в один из тех
обдающих потом и давящих на сердце снов, в которых, как обычно, он
разыскивал собственного отца. Он знал, что кто-то собирался рассказать
ему, что его отец был убит, но это произошло так давно, что он за давность
лет смирился с этим. Но теперь он отыскивал, на самом деле, не
собственного отца, хотя никогда точно не знал, кого или что именно искал.
Скорее всего, это были поиски самого себя, которые превращались в ночной
кошмар, в собственное осуждение за то, что он не может найти то, что ищет,
и не было конца проклятьям в собственный адрес...
18
Саша открыл глаза, почувствовав неожиданную тревогу. Палуба уже
купалась в лучах утренней зари, прямо рядом с ним лежало одеяло под
которым спал Петр, но...
- Петр! - Он вскочил с предчувствием того, что уже случилось здесь
днем раньше, испугавшись, что Петр, как и остальные, исчез с лодки, и,
возможно, его уже и не было в живых...
Но оказалось, Петр лежал почти у внешней стороны соляного круга, одна
нога его была подвернута, а руки находились в неестественных для сна
положениях.
Саша в два прыжка очутился рядом с ним. Он подложил ему под голову
руку, испугавшись его смертельной бледности и полной бесчувственности.
Петр дышал, но был холоден как лед и мокрый с ног до головы. Саша
осторожно опустил его и побежал назад, за одеялами и кувшином с водкой,
затем завернул его в одеяла и начал трясти изо всех сил.
Наконец Петр чуть приоткрыл глаза, которые все еще бессмысленно
блуждали, но уже начинали чуть вздрагивать от пробуждающегося сознания.
- С тобой все хорошо? - спросил Саша. Петр пробормотал что-то, явно
смущенный своим состоянием, стараясь изменить свое неудобное положение и
встать. В итоге ему удалось лишь сесть, но его взгляд был по-прежнему
бессмысленным, и в нем чувствовался испуг.
- Что случилось? - спросил Саша, придерживая его за плечо. - Петр?
Петр провел растопыренными пальцами по волосам и уперся рукой в
колени.
- Боже мой, - пробормотал он. - Она...
- Кто "она"? - У Саши было смертельное предчувствие, что имел в виду
Петр под этим самым "она". Он еще сильнее начал трясти его, чтобы тот
освободился от сна. - Ивешка? Петр, это была Ивешка?
Петр кивнул, стараясь положить голову на руку, и остался в этой позе,
как если бы сидеть и дышать было все, на что он был способен в данный
момент.
Саша подобрал одеяла и набросил их ему на плечи. Он не решался
оставить Петра ни на минуту, учитывая, что по одну сторону от них был лес,
а по другую вода, которые являлись источниками самой настоящей опасности,
но он тем не менее быстро сбегал в кладовку и вернулся назад с печкой в
руках. Затем появились дрова, таган, а вскоре и занялся огонь, вполне
достаточный, чтобы хоть как-то обогреть Петра и получить хоть чашку
горячего чая. Тем временем, он дал Петру глоток водки, но руки, до которых
он дотронулся при этом, оставались по-прежнему ледяными.
- И что же она сделала? - спросил Саша, стараясь не пролить чашку,
которую он едва ли не вливал Петру в рот.
Петр сделал глоток, покачал головой и протянул чашку назад, стараясь
удерживать сползающие одеяла. Неожиданно его бросило в дрожь, он согнулся
чуть ли не вдвое, и было ясно, что сейчас он не имеет никакого желания
говорить о произошедшем.
- А где же учитель Ууламетс? - продолжал настаивать Саша. - Петр,
упаси Господь, если с ним случилась беда! Скажи мне! Скажи мне все, что ты
знаешь! Она сказала, где он?
- Я не знаю, - сказал Петр, лязгая зубами. - Я не знаю. Она потеряла
его...
- Она сказала это? - Петр лишь затряс головой и опустил ее на руку.
Саша вздул огонь посильнее, насколько позволяла печь и как могла выдержать
палуба. Сейчас все его внимание было направлено на то, чтобы отогреть
Петра, и он суетился так, что вскоре сам почувствовал головокружение,
когда в очередной раз бегал в кладовку за медом, чтобы присоединить его к
чашке горячего чая, который только что заварил для него.
Петр пил очень медленно, стараясь отогреть о чашку руки, и Саше даже
казалось, что из того, что он сделал, именно это помогало Петру больше
всего.
- Извини меня, - сказал Петр, когда выпил чай почти наполовину. - Я
так и не знаю, почему мы остались живы этим утром. - Он потрогал свой
затылок и скорчил гримасу. - Вот напасть на мою голову, нельзя
дотронуться. Я, должно быть, шел...
- Она была одна?
- Думаю, что да. Но не помню точно. Просто не могу вспомнить. Извини,
от меня было очень мало проку.
- Это не твоя ошибка, Петр. А она сказала что-нибудь?
- Она вновь была в виде призрака. - Петр выглядел так, будто только
что понял, что совсем не он произнес эти слова. - Она больше не пугала,
она не чувствовала... гнева, она была очень обеспокоена. Она была не в
себе. Боже мой, я не знаю... это было похоже на то как уже было раньше:
она хотела вернуться и не могла. Я не могу сказать почему, и не смотри на
меня такими глазами!
Саша покачал головой. Он понимал, что для Петра было очень трудно
вести разговор о понятиях, затрагивающих область чувства. Петр всегда
хотел потрогать все руками, прежде чем поверить во что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
приблизилась к нему, опустила руки на его плечи и заглянула в его глаза,
как бы продолжая вести с ним молчаливый разговор, в то время как он был
поражен происходящим настолько, что не мог пошевелиться. Весь ее облик был
столь мягким и столь задумчивым, что в нем не оставалось места для
какой-либо угрозы. Ее темные глаза резко выделялись на абсолютно белом
лице, и при этом казалось что в самой глубине глаз движутся какие-то тени,
хотя это могло быть отражение течения воды или всего-навсего отражение
канатов или поручней, промелькнувшие в тот самый момент, когда она,
продолжая удерживать его руками за плечи, со страстью поцеловала его,
прикоснувшись к нему губами, несущими холодок речной воды.
Казалось, что это длилось целую вечность. Он чувствовал, как у него
кружится голова, и не проходило охватившее его изумление. Он пытался еще
раз вспомнить ее, но все, что он чувствовал, было лишь глубокое ощущение
опасности, смешанное с такой нежностью, от которой нельзя было ожидать
какого-либо вреда. Это ощущение не покидало его все время, пока он был без
движений...
Затем он начал медленно погружаться в сон, где что-то опасное и злое
двигалось теперь уже вокруг них двоих, но реальной опасности не возникало,
во всяком случае все то время, пока она присутствовала в этом сне, пока он
смотрел в ее глаза...
Но вскоре она исчезла. И тогда он неожиданно провалился в один из тех
обдающих потом и давящих на сердце снов, в которых, как обычно, он
разыскивал собственного отца. Он знал, что кто-то собирался рассказать
ему, что его отец был убит, но это произошло так давно, что он за давность
лет смирился с этим. Но теперь он отыскивал, на самом деле, не
собственного отца, хотя никогда точно не знал, кого или что именно искал.
Скорее всего, это были поиски самого себя, которые превращались в ночной
кошмар, в собственное осуждение за то, что он не может найти то, что ищет,
и не было конца проклятьям в собственный адрес...
18
Саша открыл глаза, почувствовав неожиданную тревогу. Палуба уже
купалась в лучах утренней зари, прямо рядом с ним лежало одеяло под
которым спал Петр, но...
- Петр! - Он вскочил с предчувствием того, что уже случилось здесь
днем раньше, испугавшись, что Петр, как и остальные, исчез с лодки, и,
возможно, его уже и не было в живых...
Но оказалось, Петр лежал почти у внешней стороны соляного круга, одна
нога его была подвернута, а руки находились в неестественных для сна
положениях.
Саша в два прыжка очутился рядом с ним. Он подложил ему под голову
руку, испугавшись его смертельной бледности и полной бесчувственности.
Петр дышал, но был холоден как лед и мокрый с ног до головы. Саша
осторожно опустил его и побежал назад, за одеялами и кувшином с водкой,
затем завернул его в одеяла и начал трясти изо всех сил.
Наконец Петр чуть приоткрыл глаза, которые все еще бессмысленно
блуждали, но уже начинали чуть вздрагивать от пробуждающегося сознания.
- С тобой все хорошо? - спросил Саша. Петр пробормотал что-то, явно
смущенный своим состоянием, стараясь изменить свое неудобное положение и
встать. В итоге ему удалось лишь сесть, но его взгляд был по-прежнему
бессмысленным, и в нем чувствовался испуг.
- Что случилось? - спросил Саша, придерживая его за плечо. - Петр?
Петр провел растопыренными пальцами по волосам и уперся рукой в
колени.
- Боже мой, - пробормотал он. - Она...
- Кто "она"? - У Саши было смертельное предчувствие, что имел в виду
Петр под этим самым "она". Он еще сильнее начал трясти его, чтобы тот
освободился от сна. - Ивешка? Петр, это была Ивешка?
Петр кивнул, стараясь положить голову на руку, и остался в этой позе,
как если бы сидеть и дышать было все, на что он был способен в данный
момент.
Саша подобрал одеяла и набросил их ему на плечи. Он не решался
оставить Петра ни на минуту, учитывая, что по одну сторону от них был лес,
а по другую вода, которые являлись источниками самой настоящей опасности,
но он тем не менее быстро сбегал в кладовку и вернулся назад с печкой в
руках. Затем появились дрова, таган, а вскоре и занялся огонь, вполне
достаточный, чтобы хоть как-то обогреть Петра и получить хоть чашку
горячего чая. Тем временем, он дал Петру глоток водки, но руки, до которых
он дотронулся при этом, оставались по-прежнему ледяными.
- И что же она сделала? - спросил Саша, стараясь не пролить чашку,
которую он едва ли не вливал Петру в рот.
Петр сделал глоток, покачал головой и протянул чашку назад, стараясь
удерживать сползающие одеяла. Неожиданно его бросило в дрожь, он согнулся
чуть ли не вдвое, и было ясно, что сейчас он не имеет никакого желания
говорить о произошедшем.
- А где же учитель Ууламетс? - продолжал настаивать Саша. - Петр,
упаси Господь, если с ним случилась беда! Скажи мне! Скажи мне все, что ты
знаешь! Она сказала, где он?
- Я не знаю, - сказал Петр, лязгая зубами. - Я не знаю. Она потеряла
его...
- Она сказала это? - Петр лишь затряс головой и опустил ее на руку.
Саша вздул огонь посильнее, насколько позволяла печь и как могла выдержать
палуба. Сейчас все его внимание было направлено на то, чтобы отогреть
Петра, и он суетился так, что вскоре сам почувствовал головокружение,
когда в очередной раз бегал в кладовку за медом, чтобы присоединить его к
чашке горячего чая, который только что заварил для него.
Петр пил очень медленно, стараясь отогреть о чашку руки, и Саше даже
казалось, что из того, что он сделал, именно это помогало Петру больше
всего.
- Извини меня, - сказал Петр, когда выпил чай почти наполовину. - Я
так и не знаю, почему мы остались живы этим утром. - Он потрогал свой
затылок и скорчил гримасу. - Вот напасть на мою голову, нельзя
дотронуться. Я, должно быть, шел...
- Она была одна?
- Думаю, что да. Но не помню точно. Просто не могу вспомнить. Извини,
от меня было очень мало проку.
- Это не твоя ошибка, Петр. А она сказала что-нибудь?
- Она вновь была в виде призрака. - Петр выглядел так, будто только
что понял, что совсем не он произнес эти слова. - Она больше не пугала,
она не чувствовала... гнева, она была очень обеспокоена. Она была не в
себе. Боже мой, я не знаю... это было похоже на то как уже было раньше:
она хотела вернуться и не могла. Я не могу сказать почему, и не смотри на
меня такими глазами!
Саша покачал головой. Он понимал, что для Петра было очень трудно
вести разговор о понятиях, затрагивающих область чувства. Петр всегда
хотел потрогать все руками, прежде чем поверить во что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138