Отшельничий нуждался в свободной торговле, и отчего Братство не принимало ответных мер, оставалось лишь гадать.
– Может, еще и предпримет. А нет… – Даррик пожал плечами, и я его понял.
Он имел в виду, что если Братство не поспешит, любые меры могут оказаться запоздалыми. Впрочем, я понятия не имел, может ли Братство изменить ситуацию, и не был уверен, что хочу это знать.
– Да, – покачал головой Даррик, – ларь хорош, так хорош, что слов нет, но приехал-то я вовсе не из-за него. Вот, – он вручил мне конверт с черной восковой печатью. – Письмо от твоих родных. Я обещал отдать тебе в руки.
– Сколько я тебе должен?
– Ничего. Почта оплачивается отправителем, а не получателем. – Даррик ухмыльнулся. – Да и будь это иначе, я не смог бы взять с тебя денег, взглянув на твою работу. – Он похлопал меня по плечу.
– Ну ладно, мне пора. Захочешь ответить на это письмо, дай мне знать: я сумею переслать твое послание. Может быть, кружным путем, но устроить это смогу.
– Спасибо.
Когда торговец уехал, я вышел из мастерской, поднялся, чтобы остаться в одиночестве, на половину высоты склона холма и вскрыл конверт. Правда, полного одиночества достичь так и не удалось: здоровенный слепень, предвестник жаркого лета, твердо вознамерился составить мне компанию.
Прихлопнуть его не удалось, так что мне пришлось отпугнуть назойливое насекомое чарами. Лишь после этого я смог погрузиться в чтение.
«Дорогой Леррис!
Мы с отцом были очень рады получить твое письмо и узнать, что у тебя все хорошо. Я рассказала Сардиту и Элизабет о твоих успехах в столярном ремесле, но Сардит, похоже, уже был в курсе. Видимо, твое имя уже хорошо известно мастерам-краснодеревщикам: он и раньше уверял нас, что у тебя все в порядке. Дядюшка просил передать, что когда ты покинул Фенард, Перло испытал одновременно и облегчение, и огорчение.
Корсо и Колдар желают тебе всего наилучшего. Прошлой осенью у них родилась дочка, назвали Бетиной. Твоя тетушка Элизабет, похоже, очень довольна.
Отец говорит, что времена нынче тревожные, и Отшельничий может оказаться зажатым между хаосом Кандара и насильственной гармонией Хамора…»
Я покачал головой. Хаос Кандара был и оставался порождением Отшельничьего, и если отец не понимал этого, он… он… у меня просто не находилось слов.
«…ни то ни другое не будет на пользу Равновесию. Он просил передать тебе, что Равновесие работает двояко, и какое начало возобладает первым, значения не имеет: в итоге все равно установится Равновесие…»
Эти строки заставили меня нахмуриться: слова отца, пусть даже в пересказе матушки, подозрительно походили на рассуждения Джастина. Впрочем, почему бы и нет? Они же родные братья.
«…когда придет время, тебе, возможно, потребуется посетить Отшельничий. Но это должно быть твое решение…»
Конечно, мое, а чье же еще?
«…урожай фруктов в этом году очень хорош, далее кислуши…»
Только сейчас я сообразил, что не встречал в Кандаре ни кислуш, ни хризонета. Наверное, эти сорта растений вывели древние Мастера Гармонии еще до Великого Перелома.
Оставшаяся часть письма содержала рутинные новости. Быстро дочитав, я убрал его в конверт и, придя домой, спрятал в шкатулку для бумаг. Размышляя попутно, отчего меня так огорчили словно бы заимствованные у Джастина мысли отца.
– Вигил… давай взглянем на этот кедр. Работу над сундуком для приданого мы начнем с внутреннего каркаса…
Парнишка взялся за дело, но слишком поспешно: ошибка, в пору ученичества у дядюшки Сардита частенько совершавшаяся и мною.
Когда я возился с уголками внутренней рамы, скрип фургона возвестил о прибытии Риссы. Со двора донесся ее голос.
– Никаких кур, мастер Леррис, так ты говоришь? Значит, никакой курятины, никаких бульонов. Яйца, – Рисса подняла лукошко, – она еще продает, но чтобы курочку, так ни в какую. Я уж и серебреник давала, но Брин согласна отдать три за золотой. Это ж надо так заломить! Где такое видано? Я не спятила, чтобы покупать кур на золотые, тем паче не посоветовавшись с тобой.
– Три курицы на золотой? – переспросил я, высунувшись из мастерской.
– Цены нынче растут, как на дрожжах. Люди боятся императора.
Меня это более чем удивляло: даже в случае безвременной кончины Каси войска Хамора смогли бы добраться до Кифриена не раньше чем через год. Кто знает, что может случиться за целый год?
– Это безумие. В пределах шестисот кай от нас нет ни одного хаморианского солдата.
– Солдат, мастер Леррис, может, и нет, но люди напуганы, а напуганные люди думают не головой, а сердцем. Ежели не ногами, как Брин. Старая Брин ведь что удумала: распродам, говорит, всех своих несушек, да поеду к Тиглиту.
– Что еще за Тиглит?
– Это ее старшенький, живет в торговом селении близ Верхней реки, отсюда в сторону Закатных Отрогов. Местечко, куда степняки съезжаются к зиме на торг. На эти пастушьи равнины едва ли позарятся даже хаморианцы. Но тьма с ними, с хаморианцами: главное, что она уезжает и мы теперь останемся без яиц.
Я сдался.
– Сколько, по-твоему, кур нам нужно?
– Ежели замахнуться на пару несушек да молодого петушка, Брин, пожалуй, уступила бы их за золотой.
– Будь по-твоему. Сейчас дам тебе монеты. Только не пускай кур в мастерскую.
– Я только что от Брин. Мне что, ехать к ней снова?
– Ты уже год требуешь, чтобы я купил кур, а теперь, после того как убедила меня, что мы вот-вот останемся еще и без яиц…
– Мастер Леррис… вас, волшебников, не поймешь.
Отправившись в спальню, я вытащил кошель. Денег в нем было достаточно, так что не пришлось залезать в потайной сейф, вделанный в стену кладовки при мастерской.
– Вот тебе золотой и три серебреника. Но серебреники постарайся сберечь.
– Да уж постараюсь.
Она укатила к юго-западной дороге, а я вернулся в мастерскую.
Вигил отложил нож.
– Ну-ка, приятель, давай взглянем, что ты написал о вишне.
Подмастерье принес шкатулку и показал мне записи.
– Так… так… а почему ты не записал, что она хрупкая?
– Хрруп-ппкая?
– Принеси-ка мне вишневую щепочку.
Паренек потащился к ящику с обрезками.
– Возьми нож и попробуй ее разрезать. Нет, не строгай, не под углом. Просто прорежь поперек…
Бедняга воззрился на меня с неподдельным ужасом: похоже, решил, будто я подбиваю его сломать лезвие.
– Прорежь поперек волокон, вот так…
Лишь убедившись, что Вигил понял меня правильно, я вручил ему шкатулку, велев непременно записать усвоенное на сегодняшнем уроке, и отпустил парня на конюшню заниматься обустройством его собственного уголка. Пол, хотя и не обструганный, и выходящая на двор дверь уже имелись; требовалось поставить перегородку. Потом можно будет сделать и окно, но тогда Вигил должен будет купить стекло. Но первым делом ему придется смастерить себе кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– Может, еще и предпримет. А нет… – Даррик пожал плечами, и я его понял.
Он имел в виду, что если Братство не поспешит, любые меры могут оказаться запоздалыми. Впрочем, я понятия не имел, может ли Братство изменить ситуацию, и не был уверен, что хочу это знать.
– Да, – покачал головой Даррик, – ларь хорош, так хорош, что слов нет, но приехал-то я вовсе не из-за него. Вот, – он вручил мне конверт с черной восковой печатью. – Письмо от твоих родных. Я обещал отдать тебе в руки.
– Сколько я тебе должен?
– Ничего. Почта оплачивается отправителем, а не получателем. – Даррик ухмыльнулся. – Да и будь это иначе, я не смог бы взять с тебя денег, взглянув на твою работу. – Он похлопал меня по плечу.
– Ну ладно, мне пора. Захочешь ответить на это письмо, дай мне знать: я сумею переслать твое послание. Может быть, кружным путем, но устроить это смогу.
– Спасибо.
Когда торговец уехал, я вышел из мастерской, поднялся, чтобы остаться в одиночестве, на половину высоты склона холма и вскрыл конверт. Правда, полного одиночества достичь так и не удалось: здоровенный слепень, предвестник жаркого лета, твердо вознамерился составить мне компанию.
Прихлопнуть его не удалось, так что мне пришлось отпугнуть назойливое насекомое чарами. Лишь после этого я смог погрузиться в чтение.
«Дорогой Леррис!
Мы с отцом были очень рады получить твое письмо и узнать, что у тебя все хорошо. Я рассказала Сардиту и Элизабет о твоих успехах в столярном ремесле, но Сардит, похоже, уже был в курсе. Видимо, твое имя уже хорошо известно мастерам-краснодеревщикам: он и раньше уверял нас, что у тебя все в порядке. Дядюшка просил передать, что когда ты покинул Фенард, Перло испытал одновременно и облегчение, и огорчение.
Корсо и Колдар желают тебе всего наилучшего. Прошлой осенью у них родилась дочка, назвали Бетиной. Твоя тетушка Элизабет, похоже, очень довольна.
Отец говорит, что времена нынче тревожные, и Отшельничий может оказаться зажатым между хаосом Кандара и насильственной гармонией Хамора…»
Я покачал головой. Хаос Кандара был и оставался порождением Отшельничьего, и если отец не понимал этого, он… он… у меня просто не находилось слов.
«…ни то ни другое не будет на пользу Равновесию. Он просил передать тебе, что Равновесие работает двояко, и какое начало возобладает первым, значения не имеет: в итоге все равно установится Равновесие…»
Эти строки заставили меня нахмуриться: слова отца, пусть даже в пересказе матушки, подозрительно походили на рассуждения Джастина. Впрочем, почему бы и нет? Они же родные братья.
«…когда придет время, тебе, возможно, потребуется посетить Отшельничий. Но это должно быть твое решение…»
Конечно, мое, а чье же еще?
«…урожай фруктов в этом году очень хорош, далее кислуши…»
Только сейчас я сообразил, что не встречал в Кандаре ни кислуш, ни хризонета. Наверное, эти сорта растений вывели древние Мастера Гармонии еще до Великого Перелома.
Оставшаяся часть письма содержала рутинные новости. Быстро дочитав, я убрал его в конверт и, придя домой, спрятал в шкатулку для бумаг. Размышляя попутно, отчего меня так огорчили словно бы заимствованные у Джастина мысли отца.
– Вигил… давай взглянем на этот кедр. Работу над сундуком для приданого мы начнем с внутреннего каркаса…
Парнишка взялся за дело, но слишком поспешно: ошибка, в пору ученичества у дядюшки Сардита частенько совершавшаяся и мною.
Когда я возился с уголками внутренней рамы, скрип фургона возвестил о прибытии Риссы. Со двора донесся ее голос.
– Никаких кур, мастер Леррис, так ты говоришь? Значит, никакой курятины, никаких бульонов. Яйца, – Рисса подняла лукошко, – она еще продает, но чтобы курочку, так ни в какую. Я уж и серебреник давала, но Брин согласна отдать три за золотой. Это ж надо так заломить! Где такое видано? Я не спятила, чтобы покупать кур на золотые, тем паче не посоветовавшись с тобой.
– Три курицы на золотой? – переспросил я, высунувшись из мастерской.
– Цены нынче растут, как на дрожжах. Люди боятся императора.
Меня это более чем удивляло: даже в случае безвременной кончины Каси войска Хамора смогли бы добраться до Кифриена не раньше чем через год. Кто знает, что может случиться за целый год?
– Это безумие. В пределах шестисот кай от нас нет ни одного хаморианского солдата.
– Солдат, мастер Леррис, может, и нет, но люди напуганы, а напуганные люди думают не головой, а сердцем. Ежели не ногами, как Брин. Старая Брин ведь что удумала: распродам, говорит, всех своих несушек, да поеду к Тиглиту.
– Что еще за Тиглит?
– Это ее старшенький, живет в торговом селении близ Верхней реки, отсюда в сторону Закатных Отрогов. Местечко, куда степняки съезжаются к зиме на торг. На эти пастушьи равнины едва ли позарятся даже хаморианцы. Но тьма с ними, с хаморианцами: главное, что она уезжает и мы теперь останемся без яиц.
Я сдался.
– Сколько, по-твоему, кур нам нужно?
– Ежели замахнуться на пару несушек да молодого петушка, Брин, пожалуй, уступила бы их за золотой.
– Будь по-твоему. Сейчас дам тебе монеты. Только не пускай кур в мастерскую.
– Я только что от Брин. Мне что, ехать к ней снова?
– Ты уже год требуешь, чтобы я купил кур, а теперь, после того как убедила меня, что мы вот-вот останемся еще и без яиц…
– Мастер Леррис… вас, волшебников, не поймешь.
Отправившись в спальню, я вытащил кошель. Денег в нем было достаточно, так что не пришлось залезать в потайной сейф, вделанный в стену кладовки при мастерской.
– Вот тебе золотой и три серебреника. Но серебреники постарайся сберечь.
– Да уж постараюсь.
Она укатила к юго-западной дороге, а я вернулся в мастерскую.
Вигил отложил нож.
– Ну-ка, приятель, давай взглянем, что ты написал о вишне.
Подмастерье принес шкатулку и показал мне записи.
– Так… так… а почему ты не записал, что она хрупкая?
– Хрруп-ппкая?
– Принеси-ка мне вишневую щепочку.
Паренек потащился к ящику с обрезками.
– Возьми нож и попробуй ее разрезать. Нет, не строгай, не под углом. Просто прорежь поперек…
Бедняга воззрился на меня с неподдельным ужасом: похоже, решил, будто я подбиваю его сломать лезвие.
– Прорежь поперек волокон, вот так…
Лишь убедившись, что Вигил понял меня правильно, я вручил ему шкатулку, велев непременно записать усвоенное на сегодняшнем уроке, и отпустил парня на конюшню заниматься обустройством его собственного уголка. Пол, хотя и не обструганный, и выходящая на двор дверь уже имелись; требовалось поставить перегородку. Потом можно будет сделать и окно, но тогда Вигил должен будет купить стекло. Но первым делом ему придется смастерить себе кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171