Я стараюсь беречь твои серебреники.
– Спасибо, – сказал я, допивая клюквицу. – Пойду, а то меня работа ждет.
– Конечно, мастер Леррис, – улыбнулась Рисса. – Сколько людей зависят от твоей работы.
Мне, честно говоря, вовсе не хотелось, чтобы кто-то от меня зависел. У меня самого имелось все необходимое для счастья: уютный дом, прекрасная жена, вдоволь еды, славный пони и ремесло, которое не только неплохо кормит, но и доставляет мне удовольствие. Но не думать о таких людях, как Гайси и ее дочери, я не мог.
– Вигил, – окликнул я паренька, вернувшись в мастерскую, – ты Гайси знаешь?
– К-кого? – Малый покраснел.
Я повторил вопрос, и он, заикаясь, признался, что по малолетству вместе с братьями таскал у Гайси еду, пока отец не поймал их за этим и не задал им хорошую трепку. Из его слов выходило, что Гайси прекрасно умела шить.
– Вот и замечательно, – сказал я. – Ты уже набил руку на своей каморке и курятнике, так что справишься и с новым заданием. Превратишь этот курятник в каморку на три кровати. Об очаге я позабочусь отдельно. А курятник потом построишь новый, я заплачу за древесину.
– З-зачем?
– Зачем-зачем… Может, мне и не под силу спасти весь мир, но могу же я позаботиться о хорошей женщине и ее детях. Только давай договоримся: пока не закончишь работу, ни Гайси, ни Риссе ни слова. Завтра поедем к твоему отцу подбирать материал. А пока занимайся кофром.
– Х-хорош-шо.
Конечно, постройка хижины для одной бедной женщины не решит всех тех проблем, с которым приходится сталкиваться Кристал, Каси и Кифросу, но, возможно, малость успокоит мою совесть. Неужто мне просто необходимо хоть в чьих-то глазах выглядеть героем?
Взгляд мой случайно скользнул по завалившемуся за верстак старому кедровому полешку, за которое я брался невесть сколько раз. В том, что из него рано или поздно должно проступить лицо, у меня сомнений не было, но вот чье это лицо, пока так и оставалось тайной.
Поглазев на полешко, я оставил его в покое и начал готовить письменный стол к окончательной отделке.
Вигил, работая над кофром, напевал, а вот меня не покидало ощущение, будто я зря не закончил дело с кедровым полешком. Но как его было закончить, если мне удавалось увидеть лишь приблизительные очертания лица. И никаких глаз.
LXXVI
Хайдолар, Хидлен (Кандар)
Над хаморианскими позициями поднимается дымок, за которым следует глухой удар снаряда о стену близ городских ворот.
– Пушки демонов! Проклятые пушки демонов! – рычит Берфир, глядя на холмы за окраинами Хайдолара, а потом на облако пыли, клубящееся над стеной.
Примерно в тридцати локтях по правую руку от герцога участок стены с треском и грохотом проседает и осыпается в сухой ров. Надо рвом вздымается новая туча пыли.
– И откуда они берут столько пороха? – бормочет Берфир.
– Что? – спрашивает приземистый офицер в расшитом золотом красном мундире.
– Не обращай внимания, – отмахивается герцог, спеша по стене к месту пролома. Пальцы его непроизвольно сжимаются на рукояти трофейного пистолета.
Грохочет орудийный залп. Брешь в стене, напротив дороги на Джеллико, расширяется.
Герцог выхватывает пистолет и, встав за зубцом стены, стреляет в сторону вражеских позиций. Потом перезаряжает пистолет и стреляет снова. Потом снова.
Осаждающие продолжают методичный артиллерийский огонь. С каждым залпом брешь становится все шире, а куча каменного крошева под стеной – все выше.
Герцог достает из поясного патронташа последние патроны, и один из них, выскользнув из его пальцев, со звоном падает на камень.
– Проклятое демонами оружие! – бормочет Берфир, поднимая патрон и неловко заряжая пистолет. – Годится только для женщин и чародеев, которые не смеют встретиться с противником лицом к лицу. Им может воспользоваться всякий – не нужно ни силы, ни умения… Тьфу!
Герцог выглядывает из-за зубца и присматривается к возведенным за пределами досягаемости стрелы укреплениями осаждающих. На земляных валах не видно ни одного солнечного дьявола, лишь после каждого залпа над ними поднимается пороховой дым.
Наконец он убирает пистолет в кобуру и направляется к западной оконечности северной стены, где укрыта последняя ракетная батарея.
Вражеские снаряды сбивают со стены несколько зубцов. Рука герцога непроизвольно тянется к рукояти меча, но он отдергивает ее и продолжает свой путь.
– Нуал! – приказывает Берфир командиру по прибытии в расположение батареи. – Сосредоточь весь огонь на их пушках. Только на пушках!
– Мы стараемся, милостивый господин, но орудия укрыты за валами и насыпями. Очень трудно попасть.
– Ты уж постарайся.
– Есть.
Ракеты устремляются к хаморианским позициям, но взрываются на прикрывающей артиллерию насыпи.
– Выше целься! – командует герцог. – Выше!
– Есть.
Ракеты взлетают по более крутой дуге, но только одна из них перелетает за неприятельские валы.
Ответный залп вражеских орудий разносит остатки северо-западной башни. Вместе с раздробленными камнями вниз сползают тела нескольких лучников.
Несколько мгновений Берфир смотрит на дым, а потом быстро сбегает вниз по каменным ступеням.
– Дербина ко мне! Дербина!
– Я здесь, милостивый господин.
У подножия лестницы появляется седовласый офицер в красном мундире.
– Собери иррегулярную конницу и моих иннотианцев.
– Но, господин?..
– Мы сделаем вылазку и попытаемся уничтожить пушки. Я сам поведу кавалерию.
Берфир смотрит в сторону конюшен и утирает лоб.
С ударом очередного снаряда герцога и офицера осыпает щебенкой.
– Но, господин, эти ружья…
– Против ружей наши стены устоят, а вот против пушек нет.
Размашистым шагом герцог направляется к конюшням.
– Иннота! Ко мне!
К тому времени, когда он оказывается в седле, позади него выстраиваются около шести десятков иннотианцев и горстка всадников-ополченцев.
– Открыть ворота!
Створы ворот со скрипом расходятся в стороны.
– Вперед! – командует герцог, и рослый гнедой выносит его на изрытую воронками дорогу.
Всадники – кто в красном, кто в золотом в клетку – мчатся следом за ним.
За их спинами, ударившись о стену, взрывается очередной снаряд.
– За мной! – призывает кавалеристов герцог. – Туда!
Он указывает вперед, в сторону находящейся примерно в кай впереди насыпи, из-за которой поднимается дымок.
Появление всадников не остается незамеченным во вражеских траншеях. Хаморианцы открывают огонь из ружей. Пули поднимают фонтанчики земли между пшеничными колосьями и отскакивают рикошетом от каменной мостовой.
Герцог, не обращая внимания на огонь, указывает в сторону окутанных дымом земляных укреплений.
– К пушкам!
– К пушкам! – подхватывают иннотианцы, размахивая длинными, такими же, как и меч их предводителя, клинками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– Спасибо, – сказал я, допивая клюквицу. – Пойду, а то меня работа ждет.
– Конечно, мастер Леррис, – улыбнулась Рисса. – Сколько людей зависят от твоей работы.
Мне, честно говоря, вовсе не хотелось, чтобы кто-то от меня зависел. У меня самого имелось все необходимое для счастья: уютный дом, прекрасная жена, вдоволь еды, славный пони и ремесло, которое не только неплохо кормит, но и доставляет мне удовольствие. Но не думать о таких людях, как Гайси и ее дочери, я не мог.
– Вигил, – окликнул я паренька, вернувшись в мастерскую, – ты Гайси знаешь?
– К-кого? – Малый покраснел.
Я повторил вопрос, и он, заикаясь, признался, что по малолетству вместе с братьями таскал у Гайси еду, пока отец не поймал их за этим и не задал им хорошую трепку. Из его слов выходило, что Гайси прекрасно умела шить.
– Вот и замечательно, – сказал я. – Ты уже набил руку на своей каморке и курятнике, так что справишься и с новым заданием. Превратишь этот курятник в каморку на три кровати. Об очаге я позабочусь отдельно. А курятник потом построишь новый, я заплачу за древесину.
– З-зачем?
– Зачем-зачем… Может, мне и не под силу спасти весь мир, но могу же я позаботиться о хорошей женщине и ее детях. Только давай договоримся: пока не закончишь работу, ни Гайси, ни Риссе ни слова. Завтра поедем к твоему отцу подбирать материал. А пока занимайся кофром.
– Х-хорош-шо.
Конечно, постройка хижины для одной бедной женщины не решит всех тех проблем, с которым приходится сталкиваться Кристал, Каси и Кифросу, но, возможно, малость успокоит мою совесть. Неужто мне просто необходимо хоть в чьих-то глазах выглядеть героем?
Взгляд мой случайно скользнул по завалившемуся за верстак старому кедровому полешку, за которое я брался невесть сколько раз. В том, что из него рано или поздно должно проступить лицо, у меня сомнений не было, но вот чье это лицо, пока так и оставалось тайной.
Поглазев на полешко, я оставил его в покое и начал готовить письменный стол к окончательной отделке.
Вигил, работая над кофром, напевал, а вот меня не покидало ощущение, будто я зря не закончил дело с кедровым полешком. Но как его было закончить, если мне удавалось увидеть лишь приблизительные очертания лица. И никаких глаз.
LXXVI
Хайдолар, Хидлен (Кандар)
Над хаморианскими позициями поднимается дымок, за которым следует глухой удар снаряда о стену близ городских ворот.
– Пушки демонов! Проклятые пушки демонов! – рычит Берфир, глядя на холмы за окраинами Хайдолара, а потом на облако пыли, клубящееся над стеной.
Примерно в тридцати локтях по правую руку от герцога участок стены с треском и грохотом проседает и осыпается в сухой ров. Надо рвом вздымается новая туча пыли.
– И откуда они берут столько пороха? – бормочет Берфир.
– Что? – спрашивает приземистый офицер в расшитом золотом красном мундире.
– Не обращай внимания, – отмахивается герцог, спеша по стене к месту пролома. Пальцы его непроизвольно сжимаются на рукояти трофейного пистолета.
Грохочет орудийный залп. Брешь в стене, напротив дороги на Джеллико, расширяется.
Герцог выхватывает пистолет и, встав за зубцом стены, стреляет в сторону вражеских позиций. Потом перезаряжает пистолет и стреляет снова. Потом снова.
Осаждающие продолжают методичный артиллерийский огонь. С каждым залпом брешь становится все шире, а куча каменного крошева под стеной – все выше.
Герцог достает из поясного патронташа последние патроны, и один из них, выскользнув из его пальцев, со звоном падает на камень.
– Проклятое демонами оружие! – бормочет Берфир, поднимая патрон и неловко заряжая пистолет. – Годится только для женщин и чародеев, которые не смеют встретиться с противником лицом к лицу. Им может воспользоваться всякий – не нужно ни силы, ни умения… Тьфу!
Герцог выглядывает из-за зубца и присматривается к возведенным за пределами досягаемости стрелы укреплениями осаждающих. На земляных валах не видно ни одного солнечного дьявола, лишь после каждого залпа над ними поднимается пороховой дым.
Наконец он убирает пистолет в кобуру и направляется к западной оконечности северной стены, где укрыта последняя ракетная батарея.
Вражеские снаряды сбивают со стены несколько зубцов. Рука герцога непроизвольно тянется к рукояти меча, но он отдергивает ее и продолжает свой путь.
– Нуал! – приказывает Берфир командиру по прибытии в расположение батареи. – Сосредоточь весь огонь на их пушках. Только на пушках!
– Мы стараемся, милостивый господин, но орудия укрыты за валами и насыпями. Очень трудно попасть.
– Ты уж постарайся.
– Есть.
Ракеты устремляются к хаморианским позициям, но взрываются на прикрывающей артиллерию насыпи.
– Выше целься! – командует герцог. – Выше!
– Есть.
Ракеты взлетают по более крутой дуге, но только одна из них перелетает за неприятельские валы.
Ответный залп вражеских орудий разносит остатки северо-западной башни. Вместе с раздробленными камнями вниз сползают тела нескольких лучников.
Несколько мгновений Берфир смотрит на дым, а потом быстро сбегает вниз по каменным ступеням.
– Дербина ко мне! Дербина!
– Я здесь, милостивый господин.
У подножия лестницы появляется седовласый офицер в красном мундире.
– Собери иррегулярную конницу и моих иннотианцев.
– Но, господин?..
– Мы сделаем вылазку и попытаемся уничтожить пушки. Я сам поведу кавалерию.
Берфир смотрит в сторону конюшен и утирает лоб.
С ударом очередного снаряда герцога и офицера осыпает щебенкой.
– Но, господин, эти ружья…
– Против ружей наши стены устоят, а вот против пушек нет.
Размашистым шагом герцог направляется к конюшням.
– Иннота! Ко мне!
К тому времени, когда он оказывается в седле, позади него выстраиваются около шести десятков иннотианцев и горстка всадников-ополченцев.
– Открыть ворота!
Створы ворот со скрипом расходятся в стороны.
– Вперед! – командует герцог, и рослый гнедой выносит его на изрытую воронками дорогу.
Всадники – кто в красном, кто в золотом в клетку – мчатся следом за ним.
За их спинами, ударившись о стену, взрывается очередной снаряд.
– За мной! – призывает кавалеристов герцог. – Туда!
Он указывает вперед, в сторону находящейся примерно в кай впереди насыпи, из-за которой поднимается дымок.
Появление всадников не остается незамеченным во вражеских траншеях. Хаморианцы открывают огонь из ружей. Пули поднимают фонтанчики земли между пшеничными колосьями и отскакивают рикошетом от каменной мостовой.
Герцог, не обращая внимания на огонь, указывает в сторону окутанных дымом земляных укреплений.
– К пушкам!
– К пушкам! – подхватывают иннотианцы, размахивая длинными, такими же, как и меч их предводителя, клинками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171