но все эти разговоры оставались лишь данью вежливости – Тандернаку они были мало любопытны.
Настоящий интерес он почувствовал лишь однажды, когда заметил девушку-вышивальщицу, такую грустную и одинокую в самом глухом уголке сада. Она устроилась там на низеньком складном стульчике, который, несомненно, принесла с собой. Картон с узором лежал на траве, прижатый с уголков четырьмя камушками; корзина стояла под ногами девушки, само рукоделие, заключенное в рабочую раму, стояло перед ней на маленькой складной подставке. По тому, как удобно расположилась девушка, можно было судить о том, что она работает здесь довольно часто и обстановка для нее привычна.
Тандернак приблизился к ней с поклоном.
Она вскочила, едва не уронив раму, и Тандернак любезно придержал вышивку, оберегая ее от соприкосновения с почвой.
– Прошу меня простить, – заговорил он. – Я не хотел испугать вас.
Она продолжала стоять, глядя на него неподвижно.
– Да сделайте же мне милость и сядьте! – сказал он настойчивее. И с удовольствием увидел, как она подчинилась. – Продолжайте, умоляю! Я не хочу, чтобы вас из-за меня наказали за нерадивость.
– Меня здесь не наказывают, – спокойным тоном ответила девушка. Она поправила раму и вытянула из корзины новую нитку.
– Вероятно, потому, что вы молоды и усердны, – предположил Тандернак. – Покуда у вас достает сил и терпения, вы будете в милости, это несомненно.
Девушка подняла на него глаза.
– Я не вполне понимаю цель ваших разговоров со мной, господин, – сказала она.
– О, совершенно никакой цели! – возразил Тандернак. – Если вы предполагаете, что вызвали во мне какие-нибудь недостойные чувства...
Но Эйле была уже не та робкая девчушка, которая страшилась и людей, и даже слов. Общение с обитателями дворца быстро научило ее вести себя должным образом, и поэтому она ответила довольно бойко:
– Если вы имеете в виду влечение мужчины к женщине, то в этом чувстве нет ничего недостойного.
– Нет, дорогая, я имел в виду совсем не влечение, – оголился Тандернак. Он смерил ее глазами и нашел довольно привлекательной. Миниатюрная, светленькая. Ручьи немного грубоваты.
И внезапно Тандернак догадался, почему его так потянули к этой девушке: как и его работники, которых он покупал у родителей и опекунов, вышивальщица была крестьянкой. С ней он не терялся, для нее у него имелись наготове и нужные интонации, и правильные взгляды:: он сумеет подчинить ее себе, если задастся такой целью. Она не станет поглядывать на него с затаенной усмешкой, как делают прочие – дворянки от рождения, по происхождению, а не благодаря личным заслугам.
И Тандернак обратился к ней чуть покровительственным и в то же время дружеским тоном:
– Говоря о недостойных чувствах, я имел в виду нечто другое: желание воспользоваться вашей юностью, вашими дарованиями... Скажите, дорогая... кстати, как ваше имя?
– Эйле.
– Моё – Тандернак. – Он слегка наклонил голову и тут же выпрямился. – Вы не возражаете, если я здесь присяду?
Она не ответила. Тандернак тотчас воспользовался этим, чтобы устроиться поближе к девушке. Он уселся на траву и скрестил ноги.
– Вы давно работаете во дворце, Эйле?
– Не настолько, чтобы мне это надоело...
Он бросил на нее понимающий и вместе с тем сочувственный взгляд.
– Вам, наверное, одиноко?
Она вдруг повернула голову и глянула ему прямо в глаза:
– А вот это правда. Я почти ничего не понимаю из того, о чем со мной говорят здешние кавалеры. Все сплошь знатные люди. Красивые? – Она повела плечами. – Не знаю. Смотря на какой лад судить. Для меня кто любим, тот и хорош, а со стороны да посторонними глазами я ничего толком не вижу. И говорят мудрено.
– Не так, как я? – Тандернак незаметно придвинулся чуть ближе.
– Нет.
– Это потому, Эйле, что мы с вами оба – из простолюдинов, только я выбился в люди и даже получил дворянский титул, а вы – еще нет.
Она чуть слышно охнула и опустила руки с иглой на колени.
– О чем вы только говорите, господин! Что значит – «еще нет»? Я и не получу дворянского титула, разве что найду себе подходящего мужа. А я так рассуждаю: с замужеством спешить не стоит. Сперва нужно понять, какой человек окажется подходящим, а какой – вовсе нет.
– Ты ведь крестьянка, – сказал Тандернак.
– А хоть бы и так! – отозвалась она, снова принимаясь за вышивку.
– Я знаю способ для тебя получить титул и деньги, не выходя замуж, – проговорил Тандернак совершенно спокойным, даже обыденным тоном, словно речь шла о чем-то совсем простом. – И тогда ты сама сумеешь выбрать себе мужа по сердцу...
Стрела попала в цель. Девушка вспыхнула, а затем смертельно побледнела. Несколько мгновений она сидела замерев, точно перепуганный зверек, притворяющийся мертвым – а может быть, камушком или комком земли. Затем тихо-тихо начала дышать, и скулы ее слегка порозовели.
– Разве такое возможно? – прошептала она.
– Я ведь сумел, – напомнил Тандернак.
– Вы – мужчина. – Она покачала головой.
– В некоторых отношениях мужчиной быть куда труднее, чем молодой хорошенькой женщиной, – убежденно сказал Тандернак. – Поверь человеку с опытом.
– Вы все говорите, чтобы я вам верила, – сказала Эйле, – а почему?
– Потому что мы с вами – одного поля ягоды и должны помогать друг другу, вот почему, – был ответ. – Теперь выслушайте меня, голубушка, и сразу ничего не решайте – я приду завтра, тогда и поговорим. У меня есть несколько постоялых дворов вдали от столицы. Доход от них хороший, постоянный, дело давнее и прибыльное. Хорошая кухня. Добротная мебель в спальнях. Превосходная прислуга. Путешественник, попав ко мне, чувстует себя как дома. А есть и такие, что просто приезжают ко мне пожить, передохнуть от забот.
– Вам служанка требуется, что ли? – спросила Эйле, подозрительно щурясь.
Он негромко рассмеялся.
– Стал бы я предлагать вам это! Разумеется, нет. Мне нужна домоправительница. Человек умный, одного со мной круга – женщина, которой я мог бы доверять. Умеющая вести хозяйство. Знатных девиц такому, к сожалению, не обучают. Нанимать управляющего из числа тех, кто закончил Академию, мне не по карману. Я как раз искал девушку крестьянского рода, рассудительную, сильную – и такую, что хотела бы со временем подняться куда выше, чем определила ей судьба...
– Мудрено говорите, – сказала Эйле, – но я подумаю. Оставьте меня теперь.
Тандернак кивнул, поднялся и, не прощаясь, зашагал прочь. Несколько секунд Эйле смотрела ему в спину, а затем вновь взялась за дело.
Мысли девушки путались и кружились. Незнакомец удивил ее. Никто и никогда не разговаривал с ней так – как с равной, как с достойным партнером. Радихена – тот любил ее, обожал, совершал ради нее разные безумства и в конце концов поплатился собственной свободой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Настоящий интерес он почувствовал лишь однажды, когда заметил девушку-вышивальщицу, такую грустную и одинокую в самом глухом уголке сада. Она устроилась там на низеньком складном стульчике, который, несомненно, принесла с собой. Картон с узором лежал на траве, прижатый с уголков четырьмя камушками; корзина стояла под ногами девушки, само рукоделие, заключенное в рабочую раму, стояло перед ней на маленькой складной подставке. По тому, как удобно расположилась девушка, можно было судить о том, что она работает здесь довольно часто и обстановка для нее привычна.
Тандернак приблизился к ней с поклоном.
Она вскочила, едва не уронив раму, и Тандернак любезно придержал вышивку, оберегая ее от соприкосновения с почвой.
– Прошу меня простить, – заговорил он. – Я не хотел испугать вас.
Она продолжала стоять, глядя на него неподвижно.
– Да сделайте же мне милость и сядьте! – сказал он настойчивее. И с удовольствием увидел, как она подчинилась. – Продолжайте, умоляю! Я не хочу, чтобы вас из-за меня наказали за нерадивость.
– Меня здесь не наказывают, – спокойным тоном ответила девушка. Она поправила раму и вытянула из корзины новую нитку.
– Вероятно, потому, что вы молоды и усердны, – предположил Тандернак. – Покуда у вас достает сил и терпения, вы будете в милости, это несомненно.
Девушка подняла на него глаза.
– Я не вполне понимаю цель ваших разговоров со мной, господин, – сказала она.
– О, совершенно никакой цели! – возразил Тандернак. – Если вы предполагаете, что вызвали во мне какие-нибудь недостойные чувства...
Но Эйле была уже не та робкая девчушка, которая страшилась и людей, и даже слов. Общение с обитателями дворца быстро научило ее вести себя должным образом, и поэтому она ответила довольно бойко:
– Если вы имеете в виду влечение мужчины к женщине, то в этом чувстве нет ничего недостойного.
– Нет, дорогая, я имел в виду совсем не влечение, – оголился Тандернак. Он смерил ее глазами и нашел довольно привлекательной. Миниатюрная, светленькая. Ручьи немного грубоваты.
И внезапно Тандернак догадался, почему его так потянули к этой девушке: как и его работники, которых он покупал у родителей и опекунов, вышивальщица была крестьянкой. С ней он не терялся, для нее у него имелись наготове и нужные интонации, и правильные взгляды:: он сумеет подчинить ее себе, если задастся такой целью. Она не станет поглядывать на него с затаенной усмешкой, как делают прочие – дворянки от рождения, по происхождению, а не благодаря личным заслугам.
И Тандернак обратился к ней чуть покровительственным и в то же время дружеским тоном:
– Говоря о недостойных чувствах, я имел в виду нечто другое: желание воспользоваться вашей юностью, вашими дарованиями... Скажите, дорогая... кстати, как ваше имя?
– Эйле.
– Моё – Тандернак. – Он слегка наклонил голову и тут же выпрямился. – Вы не возражаете, если я здесь присяду?
Она не ответила. Тандернак тотчас воспользовался этим, чтобы устроиться поближе к девушке. Он уселся на траву и скрестил ноги.
– Вы давно работаете во дворце, Эйле?
– Не настолько, чтобы мне это надоело...
Он бросил на нее понимающий и вместе с тем сочувственный взгляд.
– Вам, наверное, одиноко?
Она вдруг повернула голову и глянула ему прямо в глаза:
– А вот это правда. Я почти ничего не понимаю из того, о чем со мной говорят здешние кавалеры. Все сплошь знатные люди. Красивые? – Она повела плечами. – Не знаю. Смотря на какой лад судить. Для меня кто любим, тот и хорош, а со стороны да посторонними глазами я ничего толком не вижу. И говорят мудрено.
– Не так, как я? – Тандернак незаметно придвинулся чуть ближе.
– Нет.
– Это потому, Эйле, что мы с вами оба – из простолюдинов, только я выбился в люди и даже получил дворянский титул, а вы – еще нет.
Она чуть слышно охнула и опустила руки с иглой на колени.
– О чем вы только говорите, господин! Что значит – «еще нет»? Я и не получу дворянского титула, разве что найду себе подходящего мужа. А я так рассуждаю: с замужеством спешить не стоит. Сперва нужно понять, какой человек окажется подходящим, а какой – вовсе нет.
– Ты ведь крестьянка, – сказал Тандернак.
– А хоть бы и так! – отозвалась она, снова принимаясь за вышивку.
– Я знаю способ для тебя получить титул и деньги, не выходя замуж, – проговорил Тандернак совершенно спокойным, даже обыденным тоном, словно речь шла о чем-то совсем простом. – И тогда ты сама сумеешь выбрать себе мужа по сердцу...
Стрела попала в цель. Девушка вспыхнула, а затем смертельно побледнела. Несколько мгновений она сидела замерев, точно перепуганный зверек, притворяющийся мертвым – а может быть, камушком или комком земли. Затем тихо-тихо начала дышать, и скулы ее слегка порозовели.
– Разве такое возможно? – прошептала она.
– Я ведь сумел, – напомнил Тандернак.
– Вы – мужчина. – Она покачала головой.
– В некоторых отношениях мужчиной быть куда труднее, чем молодой хорошенькой женщиной, – убежденно сказал Тандернак. – Поверь человеку с опытом.
– Вы все говорите, чтобы я вам верила, – сказала Эйле, – а почему?
– Потому что мы с вами – одного поля ягоды и должны помогать друг другу, вот почему, – был ответ. – Теперь выслушайте меня, голубушка, и сразу ничего не решайте – я приду завтра, тогда и поговорим. У меня есть несколько постоялых дворов вдали от столицы. Доход от них хороший, постоянный, дело давнее и прибыльное. Хорошая кухня. Добротная мебель в спальнях. Превосходная прислуга. Путешественник, попав ко мне, чувстует себя как дома. А есть и такие, что просто приезжают ко мне пожить, передохнуть от забот.
– Вам служанка требуется, что ли? – спросила Эйле, подозрительно щурясь.
Он негромко рассмеялся.
– Стал бы я предлагать вам это! Разумеется, нет. Мне нужна домоправительница. Человек умный, одного со мной круга – женщина, которой я мог бы доверять. Умеющая вести хозяйство. Знатных девиц такому, к сожалению, не обучают. Нанимать управляющего из числа тех, кто закончил Академию, мне не по карману. Я как раз искал девушку крестьянского рода, рассудительную, сильную – и такую, что хотела бы со временем подняться куда выше, чем определила ей судьба...
– Мудрено говорите, – сказала Эйле, – но я подумаю. Оставьте меня теперь.
Тандернак кивнул, поднялся и, не прощаясь, зашагал прочь. Несколько секунд Эйле смотрела ему в спину, а затем вновь взялась за дело.
Мысли девушки путались и кружились. Незнакомец удивил ее. Никто и никогда не разговаривал с ней так – как с равной, как с достойным партнером. Радихена – тот любил ее, обожал, совершал ради нее разные безумства и в конце концов поплатился собственной свободой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136