Впрочем, Радихена не был уверен в том, что это – один раз в день, а не реже или не чаще. Времени здесь не существовало.
Он очень много спал. Сырость, жесткое ложе – дырявая тряпка, брошенная на пол, – и голод совершенно не мешали ему. Он не видел снов. Никогда не видел, даже в детстве. Или не запоминал их, что, в принципе, приводило к одному и тому же результату – к ничему.
Дверь отворилась неожиданно – как были неожиданными любые перемены в жизни Радихены. Света стало чуть больше – совсем ненамного, но и этого оказалось довольно, чтобы резать глаза. Некто, кого Радихена не разглядел, грубо схватил его повыше локтя и потащил наружу. Ни слова при этом не было произнесено.
Спотыкаясь на ступеньках, болезненно щурясь и мучаясь от собственной слепоты и беспомощности, Радихена тащился за стражником. Тот не слишком церемонился и несколько раз успел по дороге приложить своего подопечного головой о стену – видимо, полагая, что таким образом добьется более ровного шага.
Наконец они очутились наверху – в очень низком и очень просторном зале. Радихена не мог понять, бывал он здесь раньше или же его отправили в подземелье, минуя это помещение. Впрочем, это было для него неважно.
Кроме десятка гномов, в зале находился человек. Он был одет во все черное – вот и все, что сумел рассмотреть Радихена. И еще он услышал его голос.
– Благодарю за терпение, – незнакомец явно обращался к кому-то из гномов, – и за то, что позволили нам избрать этого человека.
– Альтернатива была чересчур неприятной, – возразил скрипучий голос и тотчас разразился смехом.
– Указанные в договорах суммы внесены, – продолжал одетый в черное. – Кроме того, отдельно оплачены медицинские услуги и услуги по оповещению руководства рудника.
– Все это будет надлежащим образом изучено и уточнено, – заверил скрипучий голос, – а пока прошу вас забрать ваше имущество. Мы также хотим выразить вам благодарность за то, что вы явились за ним так скоро. Оно нам уже изрядно надоело.
Обмен любезностями в том же роде продолжался еще некоторое время, а затем человек в черном резко оборвал все разговоры и обратился к Радихене:
– Если ты можешь идти, скажи «да» – и ступай за мной.
Радихена не сразу понял, что обращаются именно к нему. Его подтолкнули в бок твердым кулаком:
– Отвечай. Это с тобой говорят.
Радихена подумал и сказал:
– Да.
Он не вполне понял, к чему относится это утверждение, но последующее показало, что он не ошибся. Человек в черном промолвил:
– Вот и хорошо.
И зашагал к выходу. Радихена поплелся за ним. Один из стражников пробурчал неожиданно:
– Ты крепкий парень. Вообще – правильно.
Что именно гном оценил как «правильно», Радихена не понял и почти мгновенно выбросил из головы.
Он выбрался вслед за своим провожатым наружу, миновал узкий, но достаточно высокий переход и неожиданно очутился наверху, под небом.
Было утро. Раннее утро. Птицы пробовали голоса – невероятно звонкие, особенно после гномского бурчания, Было прохладно. Воздух звенел от чистоты, прозрачный и ясный. Лес, горы, тихая тропинка под ногами – все осталось неизменным в верхнем мире, и Радихена внезапно ощутил свою глубочайшую причастность к каждой травинке, что росла здесь, к каждому листу на ветке. «Я здесь, – думал он, спотыкаясь вслед за человеком, одетым в черное, – я вернулся наверх, я дома – я среди своих...»
* * *
Он предполагал, что сейчас они окажутся в поселке, но его ожидала еще одна неожиданность: незнакомец остановился возле маленького экипажа, в который были запряжены две низкорослые мохноногие местные лошадки, и велел Радихене садиться.
Радихена никогда прежде не ездил в барских экипажах. Здесь были мягкие сиденья, крыша, которую можно поднять в случае дождя или опустить, если стоит ясная погода, а еще – занавески на окошках и коврик под ногами. И лесенка, чтобы удобнее забираться.
Радихена неловко вскарабкался на сиденье. Обувь он снял, едва лишь они приблизились к экипажу – не хватало еще испачкать ковер. Он заметил, что человек в черном отнесся к его поступку с одобрением.
Пока экипаж катил по дороге, узкой, но очень хорошо вымощенной, Радихена пытался понять, кем был его провожатый, и в конце концов решил, что тот – не столько важный господин сам по себе, сколько служит очень важному господину.
Догадка оказалась правильной: человек в черном был одним из доверенных слуг герцога Вейенто. Ему было поручено забрать из-под земли обоих горняков: и раненого, и нарушителя границ, а заодно приглядеться к обоим и доложить о результатах своих наблюдений.
Вейенто хотел, прежде чем принимать некоторые решения, узнать мнение людей, на которых привык полагаться.
Первым был доставлен наверх Тейер.
Несмотря на то, что гномы гордились своим умением возводить подземные строения, среди подземного народа нередки были случаи довольно тяжелых травм: они точно так же, как и презираемые ими люди, проваливались в пустотки, образующиеся в горных породах, падали с кручи, попадали в обвалы. Поэтому лечить переломы, даже очень сложные, они умели – и притом гораздо лучше, нежели люди.
Господа судьи постановили, что к Тейеру надлежит относиться как к гостю: он не знал, что нарушает законы, и вообще не отдавал себе отчета в происходящем. Поэтому его следовало отнести в чистые покои, предназначенные для гостей (с длинными кроватями, неуютными высоченными потолками и огромной горой подушек). К Тейеру был направлен врач, который при виде полученной человеком раны пришел в неистовый восторг.
Врача звали господин Ипанема, и он был просто помешан на человеческой анатомии. Наивысшее наслаждение для него состояло в том, чтобы обнаружить и всесторонне изучать очередное отличие строения человеческого скелета от гномского. Поэтому именно ему всегда поручали больных людей, когда таковые оказывались под землей. Впрочем, подобное счастье выпадало господину Ипанеме нечасто. Он даже подумывал о том, чтобы попробовать поработать наверху, но этому препятствовала, в частности, стойкая неприязнь к гномам, которую испытывало большинство людей. Пациент, который боится своего врача или чувствует по отношению к нему брезгливость, скорее всего, умрет. Ипанема даже диссертацию на эту тему читал.
В принципе, ему было безразлично, будут его пациенты-люди умирать или выздоравливать, лишь бы их болезни служили науке; однако наверху могут плохо отнестись к подобному подходу.
И Ипанема оставался под землей в ожидании очередного интересного случая.
Тейер сделался его любимой игрушкой. Ипанема потратил несколько часов на то, чтобы вправить его сломанную кость. Он ковырялся в открытой ране с вдохновением и счастьем композитора, отделывающего последние такты новой симфонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Он очень много спал. Сырость, жесткое ложе – дырявая тряпка, брошенная на пол, – и голод совершенно не мешали ему. Он не видел снов. Никогда не видел, даже в детстве. Или не запоминал их, что, в принципе, приводило к одному и тому же результату – к ничему.
Дверь отворилась неожиданно – как были неожиданными любые перемены в жизни Радихены. Света стало чуть больше – совсем ненамного, но и этого оказалось довольно, чтобы резать глаза. Некто, кого Радихена не разглядел, грубо схватил его повыше локтя и потащил наружу. Ни слова при этом не было произнесено.
Спотыкаясь на ступеньках, болезненно щурясь и мучаясь от собственной слепоты и беспомощности, Радихена тащился за стражником. Тот не слишком церемонился и несколько раз успел по дороге приложить своего подопечного головой о стену – видимо, полагая, что таким образом добьется более ровного шага.
Наконец они очутились наверху – в очень низком и очень просторном зале. Радихена не мог понять, бывал он здесь раньше или же его отправили в подземелье, минуя это помещение. Впрочем, это было для него неважно.
Кроме десятка гномов, в зале находился человек. Он был одет во все черное – вот и все, что сумел рассмотреть Радихена. И еще он услышал его голос.
– Благодарю за терпение, – незнакомец явно обращался к кому-то из гномов, – и за то, что позволили нам избрать этого человека.
– Альтернатива была чересчур неприятной, – возразил скрипучий голос и тотчас разразился смехом.
– Указанные в договорах суммы внесены, – продолжал одетый в черное. – Кроме того, отдельно оплачены медицинские услуги и услуги по оповещению руководства рудника.
– Все это будет надлежащим образом изучено и уточнено, – заверил скрипучий голос, – а пока прошу вас забрать ваше имущество. Мы также хотим выразить вам благодарность за то, что вы явились за ним так скоро. Оно нам уже изрядно надоело.
Обмен любезностями в том же роде продолжался еще некоторое время, а затем человек в черном резко оборвал все разговоры и обратился к Радихене:
– Если ты можешь идти, скажи «да» – и ступай за мной.
Радихена не сразу понял, что обращаются именно к нему. Его подтолкнули в бок твердым кулаком:
– Отвечай. Это с тобой говорят.
Радихена подумал и сказал:
– Да.
Он не вполне понял, к чему относится это утверждение, но последующее показало, что он не ошибся. Человек в черном промолвил:
– Вот и хорошо.
И зашагал к выходу. Радихена поплелся за ним. Один из стражников пробурчал неожиданно:
– Ты крепкий парень. Вообще – правильно.
Что именно гном оценил как «правильно», Радихена не понял и почти мгновенно выбросил из головы.
Он выбрался вслед за своим провожатым наружу, миновал узкий, но достаточно высокий переход и неожиданно очутился наверху, под небом.
Было утро. Раннее утро. Птицы пробовали голоса – невероятно звонкие, особенно после гномского бурчания, Было прохладно. Воздух звенел от чистоты, прозрачный и ясный. Лес, горы, тихая тропинка под ногами – все осталось неизменным в верхнем мире, и Радихена внезапно ощутил свою глубочайшую причастность к каждой травинке, что росла здесь, к каждому листу на ветке. «Я здесь, – думал он, спотыкаясь вслед за человеком, одетым в черное, – я вернулся наверх, я дома – я среди своих...»
* * *
Он предполагал, что сейчас они окажутся в поселке, но его ожидала еще одна неожиданность: незнакомец остановился возле маленького экипажа, в который были запряжены две низкорослые мохноногие местные лошадки, и велел Радихене садиться.
Радихена никогда прежде не ездил в барских экипажах. Здесь были мягкие сиденья, крыша, которую можно поднять в случае дождя или опустить, если стоит ясная погода, а еще – занавески на окошках и коврик под ногами. И лесенка, чтобы удобнее забираться.
Радихена неловко вскарабкался на сиденье. Обувь он снял, едва лишь они приблизились к экипажу – не хватало еще испачкать ковер. Он заметил, что человек в черном отнесся к его поступку с одобрением.
Пока экипаж катил по дороге, узкой, но очень хорошо вымощенной, Радихена пытался понять, кем был его провожатый, и в конце концов решил, что тот – не столько важный господин сам по себе, сколько служит очень важному господину.
Догадка оказалась правильной: человек в черном был одним из доверенных слуг герцога Вейенто. Ему было поручено забрать из-под земли обоих горняков: и раненого, и нарушителя границ, а заодно приглядеться к обоим и доложить о результатах своих наблюдений.
Вейенто хотел, прежде чем принимать некоторые решения, узнать мнение людей, на которых привык полагаться.
Первым был доставлен наверх Тейер.
Несмотря на то, что гномы гордились своим умением возводить подземные строения, среди подземного народа нередки были случаи довольно тяжелых травм: они точно так же, как и презираемые ими люди, проваливались в пустотки, образующиеся в горных породах, падали с кручи, попадали в обвалы. Поэтому лечить переломы, даже очень сложные, они умели – и притом гораздо лучше, нежели люди.
Господа судьи постановили, что к Тейеру надлежит относиться как к гостю: он не знал, что нарушает законы, и вообще не отдавал себе отчета в происходящем. Поэтому его следовало отнести в чистые покои, предназначенные для гостей (с длинными кроватями, неуютными высоченными потолками и огромной горой подушек). К Тейеру был направлен врач, который при виде полученной человеком раны пришел в неистовый восторг.
Врача звали господин Ипанема, и он был просто помешан на человеческой анатомии. Наивысшее наслаждение для него состояло в том, чтобы обнаружить и всесторонне изучать очередное отличие строения человеческого скелета от гномского. Поэтому именно ему всегда поручали больных людей, когда таковые оказывались под землей. Впрочем, подобное счастье выпадало господину Ипанеме нечасто. Он даже подумывал о том, чтобы попробовать поработать наверху, но этому препятствовала, в частности, стойкая неприязнь к гномам, которую испытывало большинство людей. Пациент, который боится своего врача или чувствует по отношению к нему брезгливость, скорее всего, умрет. Ипанема даже диссертацию на эту тему читал.
В принципе, ему было безразлично, будут его пациенты-люди умирать или выздоравливать, лишь бы их болезни служили науке; однако наверху могут плохо отнестись к подобному подходу.
И Ипанема оставался под землей в ожидании очередного интересного случая.
Тейер сделался его любимой игрушкой. Ипанема потратил несколько часов на то, чтобы вправить его сломанную кость. Он ковырялся в открытой ране с вдохновением и счастьем композитора, отделывающего последние такты новой симфонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136