И Гион понял, что небо являет ему образ одиночества, отныне составляющего для него сущность вселенной.
Он шевельнул пальцами, зарылся в пыль. Рядом кто-то двинулся – сел. Гион повернул голову. Небо исчезло из поля зрения – теперь король видел неясную человеческую тень, наполовину растворенную мраком ночи.
– Теган, – сказал король, – ты напрасно остановил меня. Я все равно уйду.
Теган еле слышно всхлипнул.
«Плачет? – с удивлением подумал Гион. – Этого не может быть!»
И сказал вслух:
– Ты плачешь? Но этого не может быть!
– Не уходите, отец, – сказал Теган. – Я не справлюсь.
– Справишься, – выдохнул король.
– Не уходите, – повторил юноша.
– Я больше не могу, – объяснил Гион. И взмолился: – Отпусти меня. Моя кровь ничего не стоит. Твоя мать накормила эту землю на десятки лет вперед... А я ничего не стою.
Теган осторожно положил ладонь на лоб отца. Узкая, сухая, теплая ладонь.
– У тебя хорошие руки, – сказал Гион, задирая голову так, чтобы поцеловать руку сына. – Как хорошо...
Теган не ответил. Просто сидел рядом, в пыли, на площади, а Гион медленно таял прямо под его руками. Сжав пальцы на плече отца, Теган ощутил пустоту. Видимость телесной оболочки Гиона еще оставалась на площади некоторое время, и вставшее солнце задело ее контуры и зажгло золотом края; но полные играющей пыли косые лучи пронзили насквозь то, что являло собой образ Глина, и тогда Теган поверил в то, что отец исчез.
Молодой король встал. Тень Гиона задрожала и рассыпалась у его ног. Тогда Теган выдернул из земли все десять мечей, сложил их на сгибе локтя и медленно зашагал в сторону дворца.
* * *
Коронация Тегана проходила торжественно, при большом печении народа. На перекрестках стояли бочки с вином и играли музыканты, но веселье получилось какое-то истерическое, нервное: люди боялись нового правления.
Теган – не Эльсион Лакар. Эльфы больше не дадут людским королям женщин своей крови. Придется вспоминать былые времена: работу до седьмого пота, неблагодарную землю, ломающиеся плуги, бедность, рабскую зависимость от капризов погоды.
А после начнется недород... Молодой король не справится.
Тревога росла, отравляя Королевство и мешая обрести радость в праздник.
* * *
Гион сразу узнал тот серый мир, где побывал давным-давно, когда в первый раз пошел следом за Ринхвивар. Он не был мертв; просто его поглотил туман, и здесь, и дальше, и впереди, и позади – нигде не было ничего, кроме бесконечного клубящегося тумана.
«И все же тут можно жить, – подумал Гион. – И отныне я буду жить здесь, в небытии. Странное место для обитания...»
Он шагал легко и бездумно, то ныряя в густые клочья повисшей в воздухе влаги, то выбираясь на просветы. Ему было безразлично и то, и другое. Сейчас у его пути не было никакой цели. Никто не ждет его, никто не зовет.
И едва лишь он понял это, как тотчас же пришло другое понимание: не следовало обольщаться. Кое-что ждало его, и кое-что его позвало.
Много лет назад на этой тропинке юноша по имени Гион оставил свою кровь. Странное, меняющее облик чудовище, что бродит по серому миру, изнемогая от голода и жажды, набросилось на него и ранило. И пока оно насыщалось кровью, вытекшей из человечьей раны, Гион успел бежать.
Но часть его осталась здесь, в этом мире, и, когда Гиону захотелось уйти в небытие, она, эта затаившаяся часть, воскресла и позвала его.
Вот почему он здесь.
Гион сел прямо на землю и начал обдумывать произошедшее. У него имелась вечность для того, чтобы поразмыслить хорошенько. Правда, он не вполне понимал – для чего ему это понадобилось. Должно быть, привычка еще с человечьих времен – осмыслять любое жизненное явление. Или какая-нибудь другая, столь же необязательная причина.
Не важно.
Ему не хотелось жить, но еще меньше хотелось существовать в одиночестве и мучиться скукой и тоской. Внезапно он начал понимать, чего так жаждало и алкало то бесформенное чудище, что забрало несколько глотков Гионовой крови. Сам Гион рано или поздно превратится в нечто подобное. Тоска сожрет его, он начнет набрасываться на любого, кто излучает хотя бы малейшее тепло.
Впустив в себя это новое ощущение, Гион, не без любопытства рассмотрел его со всех сторон и понял, что оно ему так же безразлично, как и все остальное.
Он опять поднялся на ноги и зашагал дальше.
Позднее Гион поймет, что в сером мире существует не один только туман; вторым важным элементом здешней жизни являются костры. Их цвет, сила, их способность пронзать пространство и посылать лучи и тепло вдаль – все это имеет значение. Костры были языком здешней жизни, в то время как туман служил бессвязным лепетом здешней смерти.
Спустя вечность блужданий среди сырости и мрака, с залепленными глазами, со ртом, набитым туманом, как ватой, Гион выбрался к первому костру, наполовину погасшему, и понял, что жизнь была здесь и ушла.
Он остановился над углями. Жар пробегал по ним, умирай; с каждой новой волной угли делались все более синими, все менее теплыми. Гион взял один уголек в ладонь и начал дуть на него – бесполезно! Скоро не осталось совершенно ничего, только чернота – красноватое сердце огня бесследно расточилось внутри крохотного уголька.
Гион бросил его на землю и в досаде раздавил ногой. Ему показалось, что его предали, такой острой стала боль. «Неужели терять то, что тебе не принадлежало, так же мучительно? – подумал он. – Не обладать и расстаться с самой возможностью обладания... Странно».
Он не стал тратить времени на осмысление еще и этой странности. Он побежал по тропе, которую вдруг различил в тумане. Ему показалось, что он узнает дорогу. Может быть, она выведет его в тот мир, где они с Ринхвивар заключили брачный союз.
Но тропа петляла и издевалась; она то бегала вокруг деревьев, то заводила в глушь, то норовила сбросить путника в овраг, заполненный туманом и мокрыми острыми сучьями.
Вскоре Гион понял, что за ним следом бежит какое-то существо. Оно тяжело дышало в сумерках и с мягким топотом припадало на лапы. Сейчас Гион был безоружен. Сын отпустил его, не дав с собой в дорогу ни меча, ни ножа. Гион не просил об этом, а Теган не догадался... Впрочем, неизвестно, что произошло бы с оружием в этом непонятном мире.
Несколько раз преследователь настигал Гиона и прыгал, но почему-то всегда промахивался. Гион видел, как у него над головой пролетают мягкое беловатое брюхо и растопыренные лапы с огромными когтями; спустя миг существо исчезало впереди человека на тропинке, и туман смыкался над телом монстра. Следовало лишь выждать немного, а после можно было опять пускаться в путь: чудовищу требовалось время, чтобы собраться с силами и продолжить погоню.
Минуло еще несколько отрезков бесполезной вечности, и Гион снова увидел костер – теперь пламя горело оранжевым и, несомненно, было живым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Он шевельнул пальцами, зарылся в пыль. Рядом кто-то двинулся – сел. Гион повернул голову. Небо исчезло из поля зрения – теперь король видел неясную человеческую тень, наполовину растворенную мраком ночи.
– Теган, – сказал король, – ты напрасно остановил меня. Я все равно уйду.
Теган еле слышно всхлипнул.
«Плачет? – с удивлением подумал Гион. – Этого не может быть!»
И сказал вслух:
– Ты плачешь? Но этого не может быть!
– Не уходите, отец, – сказал Теган. – Я не справлюсь.
– Справишься, – выдохнул король.
– Не уходите, – повторил юноша.
– Я больше не могу, – объяснил Гион. И взмолился: – Отпусти меня. Моя кровь ничего не стоит. Твоя мать накормила эту землю на десятки лет вперед... А я ничего не стою.
Теган осторожно положил ладонь на лоб отца. Узкая, сухая, теплая ладонь.
– У тебя хорошие руки, – сказал Гион, задирая голову так, чтобы поцеловать руку сына. – Как хорошо...
Теган не ответил. Просто сидел рядом, в пыли, на площади, а Гион медленно таял прямо под его руками. Сжав пальцы на плече отца, Теган ощутил пустоту. Видимость телесной оболочки Гиона еще оставалась на площади некоторое время, и вставшее солнце задело ее контуры и зажгло золотом края; но полные играющей пыли косые лучи пронзили насквозь то, что являло собой образ Глина, и тогда Теган поверил в то, что отец исчез.
Молодой король встал. Тень Гиона задрожала и рассыпалась у его ног. Тогда Теган выдернул из земли все десять мечей, сложил их на сгибе локтя и медленно зашагал в сторону дворца.
* * *
Коронация Тегана проходила торжественно, при большом печении народа. На перекрестках стояли бочки с вином и играли музыканты, но веселье получилось какое-то истерическое, нервное: люди боялись нового правления.
Теган – не Эльсион Лакар. Эльфы больше не дадут людским королям женщин своей крови. Придется вспоминать былые времена: работу до седьмого пота, неблагодарную землю, ломающиеся плуги, бедность, рабскую зависимость от капризов погоды.
А после начнется недород... Молодой король не справится.
Тревога росла, отравляя Королевство и мешая обрести радость в праздник.
* * *
Гион сразу узнал тот серый мир, где побывал давным-давно, когда в первый раз пошел следом за Ринхвивар. Он не был мертв; просто его поглотил туман, и здесь, и дальше, и впереди, и позади – нигде не было ничего, кроме бесконечного клубящегося тумана.
«И все же тут можно жить, – подумал Гион. – И отныне я буду жить здесь, в небытии. Странное место для обитания...»
Он шагал легко и бездумно, то ныряя в густые клочья повисшей в воздухе влаги, то выбираясь на просветы. Ему было безразлично и то, и другое. Сейчас у его пути не было никакой цели. Никто не ждет его, никто не зовет.
И едва лишь он понял это, как тотчас же пришло другое понимание: не следовало обольщаться. Кое-что ждало его, и кое-что его позвало.
Много лет назад на этой тропинке юноша по имени Гион оставил свою кровь. Странное, меняющее облик чудовище, что бродит по серому миру, изнемогая от голода и жажды, набросилось на него и ранило. И пока оно насыщалось кровью, вытекшей из человечьей раны, Гион успел бежать.
Но часть его осталась здесь, в этом мире, и, когда Гиону захотелось уйти в небытие, она, эта затаившаяся часть, воскресла и позвала его.
Вот почему он здесь.
Гион сел прямо на землю и начал обдумывать произошедшее. У него имелась вечность для того, чтобы поразмыслить хорошенько. Правда, он не вполне понимал – для чего ему это понадобилось. Должно быть, привычка еще с человечьих времен – осмыслять любое жизненное явление. Или какая-нибудь другая, столь же необязательная причина.
Не важно.
Ему не хотелось жить, но еще меньше хотелось существовать в одиночестве и мучиться скукой и тоской. Внезапно он начал понимать, чего так жаждало и алкало то бесформенное чудище, что забрало несколько глотков Гионовой крови. Сам Гион рано или поздно превратится в нечто подобное. Тоска сожрет его, он начнет набрасываться на любого, кто излучает хотя бы малейшее тепло.
Впустив в себя это новое ощущение, Гион, не без любопытства рассмотрел его со всех сторон и понял, что оно ему так же безразлично, как и все остальное.
Он опять поднялся на ноги и зашагал дальше.
Позднее Гион поймет, что в сером мире существует не один только туман; вторым важным элементом здешней жизни являются костры. Их цвет, сила, их способность пронзать пространство и посылать лучи и тепло вдаль – все это имеет значение. Костры были языком здешней жизни, в то время как туман служил бессвязным лепетом здешней смерти.
Спустя вечность блужданий среди сырости и мрака, с залепленными глазами, со ртом, набитым туманом, как ватой, Гион выбрался к первому костру, наполовину погасшему, и понял, что жизнь была здесь и ушла.
Он остановился над углями. Жар пробегал по ним, умирай; с каждой новой волной угли делались все более синими, все менее теплыми. Гион взял один уголек в ладонь и начал дуть на него – бесполезно! Скоро не осталось совершенно ничего, только чернота – красноватое сердце огня бесследно расточилось внутри крохотного уголька.
Гион бросил его на землю и в досаде раздавил ногой. Ему показалось, что его предали, такой острой стала боль. «Неужели терять то, что тебе не принадлежало, так же мучительно? – подумал он. – Не обладать и расстаться с самой возможностью обладания... Странно».
Он не стал тратить времени на осмысление еще и этой странности. Он побежал по тропе, которую вдруг различил в тумане. Ему показалось, что он узнает дорогу. Может быть, она выведет его в тот мир, где они с Ринхвивар заключили брачный союз.
Но тропа петляла и издевалась; она то бегала вокруг деревьев, то заводила в глушь, то норовила сбросить путника в овраг, заполненный туманом и мокрыми острыми сучьями.
Вскоре Гион понял, что за ним следом бежит какое-то существо. Оно тяжело дышало в сумерках и с мягким топотом припадало на лапы. Сейчас Гион был безоружен. Сын отпустил его, не дав с собой в дорогу ни меча, ни ножа. Гион не просил об этом, а Теган не догадался... Впрочем, неизвестно, что произошло бы с оружием в этом непонятном мире.
Несколько раз преследователь настигал Гиона и прыгал, но почему-то всегда промахивался. Гион видел, как у него над головой пролетают мягкое беловатое брюхо и растопыренные лапы с огромными когтями; спустя миг существо исчезало впереди человека на тропинке, и туман смыкался над телом монстра. Следовало лишь выждать немного, а после можно было опять пускаться в путь: чудовищу требовалось время, чтобы собраться с силами и продолжить погоню.
Минуло еще несколько отрезков бесполезной вечности, и Гион снова увидел костер – теперь пламя горело оранжевым и, несомненно, было живым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136