Он сел и некоторое время глубоко дышал, пока магическое оцепенение покидало его тело. Крепость внизу частично обрушилась, и несколько хижин неподалеку были сложены из тесаных камней какого-то здания.
Кулейн поглядел на небо. Оно было ясно, и в нем висела единственная луна. Он обозрел звезды. Да, он все еще в Британии.
Кулейн громко выругался.
Сбоку от него возникло сияние, и он выжидающе взял копье наперевес. Из сияния появился Мэдлин.
— А, это ты! — сказал волшебник. — Где мальчик?
— Отправился искать отцовский меч.
— Один?
— Нет. С ним девушка и калека.
— Чудесно! — сказал Мэдлин.
Кулейн не без труда поднялся на ноги.
— Но это лучше, чем погибнуть.
— В какой-то мере, — согласился Мэдлин. — Что произошло?
— — На нас напали воры душ. Я послал Туро и этих двух сквозь врата.
— Какие?
— Я сотворил их сам.
— Сотворил? Кулейн, это была большая глупость!
— Хуже, чем ты думаешь. Я вынужден был отправить их ночью.
— Только этого не хватало! — Мэдлин громко фыркнул и откашлялся. — Ты выглядишь постаревшим, — добавил он. — Тебе нужен камень?
— У меня есть свой. А постаревшим я выгляжу, потому что сам захотел. Пора умереть, Мэдлин. Я зажился на земле.
— Умереть? — прошептал Мэдлин, и его глаза расширились. — Что за вздор! Мы бессмертны.
— Только пока хотим этого. А я больше не хочу.
— А что говорит Афина?
— Ее зовут Горойен. С греческой чепухой мы покончили века и века назад. И я уже сорок лет как не видел ее.
— Тут холодно. Давай вернемся в мои дворец, поговорим там.
Кулейн последовал за ним в сияние, и они вместе спустились с холма в Эборакум, к перестроенной вилле у южной стены. Внутри в богато украшенном очаге пылал огонь. Мэдлин всегда терпеть не мог римское центральное отопление, утверждая, что он из-за него тупеет и не может сосредоточиться.
— Прежде ты не считал это чепухой, — заметил волшебник, когда они сели с согретым вином у огня. — И ты был чудесным Аресом, истинным богом войны. Ну и мы как-никак помогли грекам: дали им философию и алгебру.
— Ты всегда вмешивался, подчиняясь очередной прихоти, Мэдлин. И как ты еще сохраняешь интерес к этому?
— Люди — дивные создания, — сказал волшебник. — Такие изобретательные! Мне никогда не приедаются ни они, ни их великолепные войны по мелочным поводам.
— Я когда-нибудь упоминал раньше, что терпеть тебя не могу?
— Раза два, как припоминаю, Кулейн, хотя не понимаю, в чем причина. Ты знаешь, что я пожертвовал бы жизнью, чтобы спасти Алайду.
— Не говори о ней!
Мэдлин откинулся в глубоком кожаном кресле.
— Старение тебе не идет, — сказал он.
Кулейн усмехнулся, но в этом смешке не было и тени веселости.
— Старение? Я же стар, стар, как само время. Нам следовало бы погибнуть в волнах, которые уничтожили Балакрис.
— Но мы не погибли, слава Истоку! Почему ты расстался с Горойен?
— Она не могла понять моего желания стать смертным.
— В этом никакой загадки нет. Если помнишь, она влюбилась в героя Гильгамеша и видела, как он превращался в старика. Что-то такое с его кровью, от чего Сипестрасси помочь не мог. Но я легко представляю себе, что она предпочла не наблюдать тот же процесс вторично.
— Он мне нравился, — сказал Кулейн.
— Хотя он и отнял у тебя Горойен? Ты странный человек!
— Преходящее увлечение. И вообще это древняя история и в прямом, и в переносном смысле. Каковы твои планы теперь, хитроумнейший фокусник? Теперь, когда кто-то еще играет в твою игру?
— Волшебник, волшебник, с твоего позволения! И меня это не заботит. Кто бы он ни был, со мной ему тут не сравниться. Тебе ли не знать этого, Кулейн. Ты же наблюдал мой гений на протяжении веков. Не я ли стоял за постройкой Трои? Не я ли подвел Александра к господству над миром? Если упомянуть хотя бы два моих скромных свершения. И ты думаешь, что ничтожный колдунишка Эльдареда сможет мне противостоять?
— Как всегда, созерцать твою чванливость — чистое упоение. Ты как будто забыл, как она подводила тебя в прошлом. Троя пала, как ты ни тщился ее спасти. Александр схватил лихорадку и умер. Ну а Калигул… что ты нашел в этом мальчишке?
— Он был на редкость смышленым — и очень оболганным. Но я понял твою мысль. Так кто же, по-твоему, стоит за Эльдаредом?
— Понятия не имею. Пендаррик мог бы, но смертные ему надоели давным-давно. Разве что Бригамартис.
— Она играла в игры богов со скандинавами, но ее более там нет. Я свыше ста лет ничего о ней не слышал. Ну а Горойен?
— Она никогда бы не прибегла к ворам душ.
— По-моему, ты забыл, на какую беспощадность она способна.
— Вовсе нет. Но не ради ничтожного властителя вроде Эльдареда. Ему не хватит, чем заплатить. Впрочем, теперь это твои трудности, волшебник. Я к этому больше отношения не имею.
— Ты меня удивляешь. Если у Эльдареда хватило могущества вызвать воров душ и открыть врата в твоих горах, значит, у него достанет могущества послать убийц за мальчиком, где бы он ни был. Насколько понимаю, ничего из вещей принца ты в горах не оставил?
Кулейн закрыл глаза.
— Я оставил его старую одежду в сундуке.
— Значит, они его разыщут. Если только ты их не остановишь.
— Так что ты предлагаешь?
— Узнай, кто скрывается за Эльдаредом, и убей.
Или убей Эльдареда.
— А что будешь делать ты, отправив меня рыскать по долам и весям?
— Воспользуюсь вот этим! — Волшебник взял в руки пожелтевший кожаный футляр с пергаментным свитком. — Это самое ценное из всего, что принадлежало Туро. Труды Плутарха. В свитке сохранилось многое от его Гармонии. Я последую за ним сквозь Туман.
Прасамаккус озирался по сторонам. Местность изменилась: стала суровей и более открытой, за лесистой долиной горы уходили в неизмеримую даль. И было так светло… он взглянул вверх, и у него оборвалось сердце. В небе висели две луны! Одна лиловато-серебристая, огромная, другая маленькая и белая. Бригант опасался, что знает смысл подобного знамения, и ничего хорошего оно не сулило. И никаких следов воина с глазами, как грозовые тучи.
— Где Кулейн? — вскрикнула Лейта.
— Он не успел достигнуть центрального квадрата, — негромко сказал Туро. Его глаза встретились с глазами Прасамаккуса, и тот понял, о чем подумал принц. Кулейн Упал среди воров душ — они оба это видели. Лейта выбежала за кольцо белых камней, зовя Кулейна. Туро сел рядом с Прасамаккусом.
— Не думаю, что его можно убить, — сказал Туро. — Он поразительный человек.
— Жалею, что не знал его, — ответил Прасамаккус со всей искренностью, какую сумел из себя выжать. — Скажи мне, как мы можем вернуться домой?
— Понятия не имею.
— Странно! Я так и думал, что ты это скажешь. А где мы, ты знаешь?
— Боюсь, что нет.
— Нет, мне надо быть гадальщиком! Я успеваю угадать ответ, прежде чем ты откроешь рот. И последний вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65