— Так тебе будет сподручнее.
— Обойдусь и камнем.
— Прости, Туро, мне не следовало над тобой смеяться. Ты ведь не виноват, что родился князьком. Просто тебе следовало взять с собой слуг.
— Я не князек, я принц. Сын Максима, верховного короля. И, думается, сиди ты в зале Кэрлина, так ли уж свободно ты себя чувствовала бы, рассуждая о достоинствах плутарховского «Жизнеописания Ликурга»?
У нее заблестели глаза, и Туро вдруг заметил, что они удивительно гармонируют с ее каштановыми волосами — светло-карие с золотистыми крапинками.
— Наверное, ты прав, принц Туро. — Она насмешливо поклонилась. — С Ликургом я себя никогда, свободной не чувствовала и считаю, что Плутарх совершенно прав в сравнении его с Нумой. Как бишь он выразился? «Добродетель сделала одного столь почитаемым, что он был достоин трона, а другого столь великим, что он возвысился над троном».
Туро ответил ей поклоном, но без насмешки.
— Прости мое высокомерие, — сказал он ей. — Я не привык чувствовать себя столь глупым.
— Вероятно, тебя больше влекут охота и упражнения с копьем и мечом.
— Нет. Я и тут плоховат. Мой отец совсем отчаялся.
Мне хотелось поразить тебя моими книжными премудростями. Ведь ничем другим я похвастать не могу.
Она отвела глаза, положила остудившуюся овсянку на свою тарелку и протянула ее Туро.
— Мое имя Лейта. Добро пожаловать к моему очагу, принц Туро.
Он впился глазами в ее лицо, выискивая насмешку, но она была серьезна.
Тарелку он взял и молча принялся за еду. Лейта поставила котелок и, прислонившись спиной к стене грота, смотрела на юношу. Он был красив кроткой красотой, а глаза у него были серыми, как древесный дым, грустными и поразительно невинными. Но за всей этой мягкостью Лейта не обнаружила в его лице ни намека на слабодушие. Глаза не бегали, не скашивались в сторону; складка губ не прятала капризности.
А его безыскусное признание в физической слабости вызвало у девушки теплую к нему симпатию: она достаточно насмотрелась на хвастунов, бахвалившихся силой и мужественностью.
— Но почему ты плохо владеешь мечом? — спросила она. — Твой наставник не умеет учить?
— Искусство владения мечом меня не привлекает.
Упражнения меня утомляют, и мне становится плохо.
— Плохо? А как?
Он пожал плечами.
— Мне рассказывали, что я чуть не умер при рождении, и с тех пор грудь у меня осталась слабой. Стоит мне напрячься, и меня одолевает головокружение, в висках стучит, а иногда я слепну.
— — А твой отец как к этому относится?
— С великим терпением и с великой печалью — боюсь, я не тот сын, какого он хотел бы иметь. Но не важно. Он силен как бык, бесстрашен как дракон и будет царствовать еще десятки лет. И, может быть, снова возьмет жену и она родит ему достойного наследника.
— Но что случилось с твоей матерью?
— Она умерла через два дня после моего рождения. Роды были преждевременными — на месяц, и Мэдлин, наш волшебник, как раз уехал выполнять королевское поручение.
— И твой отец не женился снова? Как странно для короля!
— Я никогда его об этом не спрашивал… но Мэдлин говорит, что она была тихими водами его души и после ее смерти там остался только огонь. Максим обнес свое горе стеной. И доступа туда нет никому.
Он отводит глаза от моего лица, потому что я очень похож на мою мать, и с тех пор как я себя помню, он ни разу не прикоснулся ко мне — не обнимал за плечи, не взъерошил ни единого волоска на моей голове. Мэдлин рассказывает, что в черные годы меня поразила страшная лихорадка и мой дух затерялся во тьме Пустоты. И тогда мой отец пришел ко мне, взял на руки, а его дух искал мой в бесконечной тьме. Нашел меня и вернул к жизни. Но я ничего не помню, и меня это удручает. Мне хотелось бы хранить в памяти этот миг.
— Значит, он очень тебя любит, — прошептала она.
— Не знаю. — Он поднял на нее глаза и улыбнулся. — Спасибо за овсянку. Но мне пора.
— Я провожу тебя до брода вблизи Дейчестера.
Туро не стал возражать и терпеливо ждал, пока она отчищала котелок, тарелку и ложку. Потом сложила их в холщовый мешок, вскинула его на спину, взяла лук с колчаном и зашагала рядом с принцем. Снег теперь валил крупными хлопьями, и Туро радовался, что она с, ним. Следы ведь уже замело, и он заблудился бы через минуту-другую.
Они совсем немного спустились к тропе, как до них донесся перестук копыт лошадей, несущихся во весь опор. Туро возликовал: скоро он вернется в замок и согреется… но тут же вспомнил, что ему придется сразу же проститься с Лейтой. Повинуясь безотчетному порыву, он свернул под деревья за густые кусты, заслонявшие тропу.
Лейта молча последовала за ним. Всадников было четверо — вооруженных мечами и копьями. В ту же минуту они осадили коней, и к ним присоединились еще трое, ехавшие навстречу.
— Никаких следов?
Вопрос донесся до Туро словно шепот ветра, и ему стало стыдно, что он прячется. Эти люди мерзнут, разыскивая его, и нечестно создавать для них лишние хлопоты. Он уже собрался выйти на тропу, но тут другой всадник ответил:
— Нет, никаких. Даже не верится. С отцом мы разделались за пару минут, а безбородый мальчишка все жилы из нас вымотал.
— Не мели чушь, Калин. Отец убил шестерых — и это со стрелой в груди. Мальчишка отнимает только время.
— За мое время он мне заплатит. Я поджарю его глаза на кончике кинжала.
Туро стоял как каменный еще долго после того, как всадники поскакали дальше.
— Не думаю, что тебе следует возвращаться в Дейчестер, — шепнула Лейта, ласково прикоснувшись к его плечу.
Туро стоял не шевелясь, уставившись на пустую тропу, а мысли вихрем кружились у него в голове, и страх сменялся сожалением, паника — скорбью. Утром он мерз и чувствовал себя несчастным, совсем одиноким в угрюмом замке. Но теперь он понял, что не был одинок, что могущество Аврелия Максима, верховного короля, одевало его точно плащ, а люди вроде Гвалчмая и Викторина укрывали его от страшных сторон жизни.
Лейта права. Он был избалованным белоручкой, не умеющим даже развести огонь для стряпни. А теперь мир вернулся в первозданный хаос. Эльдаред, как и опасался Мэдлин, оказался предателем и цареубийцей.
А принц превратился в травимого зверя, которому не уйти от охотников. Что теперь пользы от его учености!
Плутарх, Аристотель и Свегоний не опора слабосильному мальчишке в гибельном лесу.
— Туро?
Он медленно обернулся и увидел сочувствие в глазах Лейты.
— По-моему, тебе благоразумнее покинуть меня, — сказал он. — Быть со мной для тебя опасно.
— Но что ты будешь делать?
Он пожал плечами.
— Найду тело отца и похороню его. А потом, полагаю, попытаюсь вернуться в Кэрлин.
— Ты теперь король, Туро. Что ты сделаешь, когда доберешься туда?
— Откажусь от престола. Я не гожусь управлять другими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Обойдусь и камнем.
— Прости, Туро, мне не следовало над тобой смеяться. Ты ведь не виноват, что родился князьком. Просто тебе следовало взять с собой слуг.
— Я не князек, я принц. Сын Максима, верховного короля. И, думается, сиди ты в зале Кэрлина, так ли уж свободно ты себя чувствовала бы, рассуждая о достоинствах плутарховского «Жизнеописания Ликурга»?
У нее заблестели глаза, и Туро вдруг заметил, что они удивительно гармонируют с ее каштановыми волосами — светло-карие с золотистыми крапинками.
— Наверное, ты прав, принц Туро. — Она насмешливо поклонилась. — С Ликургом я себя никогда, свободной не чувствовала и считаю, что Плутарх совершенно прав в сравнении его с Нумой. Как бишь он выразился? «Добродетель сделала одного столь почитаемым, что он был достоин трона, а другого столь великим, что он возвысился над троном».
Туро ответил ей поклоном, но без насмешки.
— Прости мое высокомерие, — сказал он ей. — Я не привык чувствовать себя столь глупым.
— Вероятно, тебя больше влекут охота и упражнения с копьем и мечом.
— Нет. Я и тут плоховат. Мой отец совсем отчаялся.
Мне хотелось поразить тебя моими книжными премудростями. Ведь ничем другим я похвастать не могу.
Она отвела глаза, положила остудившуюся овсянку на свою тарелку и протянула ее Туро.
— Мое имя Лейта. Добро пожаловать к моему очагу, принц Туро.
Он впился глазами в ее лицо, выискивая насмешку, но она была серьезна.
Тарелку он взял и молча принялся за еду. Лейта поставила котелок и, прислонившись спиной к стене грота, смотрела на юношу. Он был красив кроткой красотой, а глаза у него были серыми, как древесный дым, грустными и поразительно невинными. Но за всей этой мягкостью Лейта не обнаружила в его лице ни намека на слабодушие. Глаза не бегали, не скашивались в сторону; складка губ не прятала капризности.
А его безыскусное признание в физической слабости вызвало у девушки теплую к нему симпатию: она достаточно насмотрелась на хвастунов, бахвалившихся силой и мужественностью.
— Но почему ты плохо владеешь мечом? — спросила она. — Твой наставник не умеет учить?
— Искусство владения мечом меня не привлекает.
Упражнения меня утомляют, и мне становится плохо.
— Плохо? А как?
Он пожал плечами.
— Мне рассказывали, что я чуть не умер при рождении, и с тех пор грудь у меня осталась слабой. Стоит мне напрячься, и меня одолевает головокружение, в висках стучит, а иногда я слепну.
— — А твой отец как к этому относится?
— С великим терпением и с великой печалью — боюсь, я не тот сын, какого он хотел бы иметь. Но не важно. Он силен как бык, бесстрашен как дракон и будет царствовать еще десятки лет. И, может быть, снова возьмет жену и она родит ему достойного наследника.
— Но что случилось с твоей матерью?
— Она умерла через два дня после моего рождения. Роды были преждевременными — на месяц, и Мэдлин, наш волшебник, как раз уехал выполнять королевское поручение.
— И твой отец не женился снова? Как странно для короля!
— Я никогда его об этом не спрашивал… но Мэдлин говорит, что она была тихими водами его души и после ее смерти там остался только огонь. Максим обнес свое горе стеной. И доступа туда нет никому.
Он отводит глаза от моего лица, потому что я очень похож на мою мать, и с тех пор как я себя помню, он ни разу не прикоснулся ко мне — не обнимал за плечи, не взъерошил ни единого волоска на моей голове. Мэдлин рассказывает, что в черные годы меня поразила страшная лихорадка и мой дух затерялся во тьме Пустоты. И тогда мой отец пришел ко мне, взял на руки, а его дух искал мой в бесконечной тьме. Нашел меня и вернул к жизни. Но я ничего не помню, и меня это удручает. Мне хотелось бы хранить в памяти этот миг.
— Значит, он очень тебя любит, — прошептала она.
— Не знаю. — Он поднял на нее глаза и улыбнулся. — Спасибо за овсянку. Но мне пора.
— Я провожу тебя до брода вблизи Дейчестера.
Туро не стал возражать и терпеливо ждал, пока она отчищала котелок, тарелку и ложку. Потом сложила их в холщовый мешок, вскинула его на спину, взяла лук с колчаном и зашагала рядом с принцем. Снег теперь валил крупными хлопьями, и Туро радовался, что она с, ним. Следы ведь уже замело, и он заблудился бы через минуту-другую.
Они совсем немного спустились к тропе, как до них донесся перестук копыт лошадей, несущихся во весь опор. Туро возликовал: скоро он вернется в замок и согреется… но тут же вспомнил, что ему придется сразу же проститься с Лейтой. Повинуясь безотчетному порыву, он свернул под деревья за густые кусты, заслонявшие тропу.
Лейта молча последовала за ним. Всадников было четверо — вооруженных мечами и копьями. В ту же минуту они осадили коней, и к ним присоединились еще трое, ехавшие навстречу.
— Никаких следов?
Вопрос донесся до Туро словно шепот ветра, и ему стало стыдно, что он прячется. Эти люди мерзнут, разыскивая его, и нечестно создавать для них лишние хлопоты. Он уже собрался выйти на тропу, но тут другой всадник ответил:
— Нет, никаких. Даже не верится. С отцом мы разделались за пару минут, а безбородый мальчишка все жилы из нас вымотал.
— Не мели чушь, Калин. Отец убил шестерых — и это со стрелой в груди. Мальчишка отнимает только время.
— За мое время он мне заплатит. Я поджарю его глаза на кончике кинжала.
Туро стоял как каменный еще долго после того, как всадники поскакали дальше.
— Не думаю, что тебе следует возвращаться в Дейчестер, — шепнула Лейта, ласково прикоснувшись к его плечу.
Туро стоял не шевелясь, уставившись на пустую тропу, а мысли вихрем кружились у него в голове, и страх сменялся сожалением, паника — скорбью. Утром он мерз и чувствовал себя несчастным, совсем одиноким в угрюмом замке. Но теперь он понял, что не был одинок, что могущество Аврелия Максима, верховного короля, одевало его точно плащ, а люди вроде Гвалчмая и Викторина укрывали его от страшных сторон жизни.
Лейта права. Он был избалованным белоручкой, не умеющим даже развести огонь для стряпни. А теперь мир вернулся в первозданный хаос. Эльдаред, как и опасался Мэдлин, оказался предателем и цареубийцей.
А принц превратился в травимого зверя, которому не уйти от охотников. Что теперь пользы от его учености!
Плутарх, Аристотель и Свегоний не опора слабосильному мальчишке в гибельном лесу.
— Туро?
Он медленно обернулся и увидел сочувствие в глазах Лейты.
— По-моему, тебе благоразумнее покинуть меня, — сказал он. — Быть со мной для тебя опасно.
— Но что ты будешь делать?
Он пожал плечами.
— Найду тело отца и похороню его. А потом, полагаю, попытаюсь вернуться в Кэрлин.
— Ты теперь король, Туро. Что ты сделаешь, когда доберешься туда?
— Откажусь от престола. Я не гожусь управлять другими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65