Когда вуры накинулись на воинов, он в мгновение ока очутился на дереве и оттуда наблюдал за происходившим. Звери разорвали десятки людей и лошадей и выгнали войско из леса. Бальдрик последовал в отдалении и теперь сообщил, что в Марин-са не осталось ни одного врага. Коррин отправил разведчиков нести дозор, не появится ли другое войско, и взглянул на Утера — одобряет ли он? Утер кивнул.
— Враги вернутся, — сказал принц, — но мы должны использовать отсрочку.
Утер позвал Прасамаккуса и отправил его с Хогуном на охоту, чтобы добыть свежего мяса. Лейта пошла с ними собирать грибы, травы и съедобные коренья. Рьял и Кэрл были посланы в город Калья узнать, какое впечатление произведет известие о поражении войска.
Последним Утер подозвал к себе Коррина, и вместе они подошли к краю каменного кольца, оглядывая огромный лес и волны холмов Марин-са.
— Расскажи мне про духов, — сказал Утер.
Коррин пожал плечами.
— Я видел их всего раз и издали.
— Ну, тогда расскажи мне легенду.
— Так ли разумно поднять войско мертвецов?
— Так ли разумно восстать против Царицы-Ведьмы, если восставших всего девятнадцать?
— Я понял. Ну, так легенда гласит, что духи были воинами древнего царя, а когда он умер, они строем отправились в подземный мир, чтобы вернуть его в мир живых. Но заблудились и теперь вечно маршируют в безднах Пустоты.
— Сколько их?
— Понятия не имею. Когда я их увидел, то разглядывал недолго. Сколько успел, когда на бегу оглянулся через плечо.
— Где ты их видел?
— Здесь, — ответил Коррин. — На Эрине.
— Так почему мы их не видим?
— Так луны же… но откуда тебе знать? В году бывают ночи, когда сияние Априка, большой луны, не видно и светит только Сенник. В такие ночи выходят духи и кольцо заволакивается туманом.
— А когда Сенник будет светить в одиночестве?
Коррин пожал плечами.
— Прости, Утер, я не знаю. Случается это четыре раза в году. Иногда шесть раз. Может, Рьял знает.
Его отец наблюдал звезды, и, наверное, он что-нибудь слышал. Когда он вернется, я у него спрошу.
День Утер провел, изучая лес вокруг холма, выискивая потаенные места и тропы, которыми могли бы воспользоваться восставшие, когда воины вернутся. И все это время в нем нарастало ощущение бессилия — ведь военные гении, чьи жизни описал Плутарх, все имели одно общее: все они рано или поздно получали под свою команду войска. А чего мог бы добиться он с десятью лесовиками, охотником-калекой и лесовичкой, искусной в стрельбе из лука? И даже если бы ему удалось набрать отряд из местных жителей, сколько времени понадобится, чтобы обучить их? И сколько времени даст им Астарта?
Он разделял опасения и Прасамаккуса, и Коррина, касавшиеся войска мертвецов. Но любое войско — все-таки войско, а без него их гибель неизбежна.
Голодный, усталый, он сел на берегу ручья и позволил своим мыслям вернуться к тому, о чем он запретил себе думать. В апогее страсти он услышал, как Лейта назвала имя Кулейна, и его словно разорвало пополам. Он преклонялся перед Кулейном, а теперь испытывал к нему жгучую ревность, и он любил Лейту, но сейчас был полон гнева на нее. Рассудок твердил ему, что не ее вина, если она все еще любит Кулейна, но и гордость, и сердце не позволяли ему смириться со вторым местом.
— Привет тебе! — произнес чей-то голос, и Утер вскочил, сжав в руке меч. Совсем близко сидела молодая женщина в простой тунике из сверкающей ткани.
Волосы у нее были золотыми, глаза — синими.
— Прости, — сказал он. — Ты меня напугала.
— Значит, прощения должна попросить я. Ты задумался о чем-то.
Никогда он еще не видел подобной красавицы. Она встала, подошла к нему и протянула руку к его плечу.
Когда она посмотрела ему в глаза, он заметил, что в ее глазах появилось странное выражение.
— Тебя что-то встревожило, госпожа?
— Вовсе нет, — ответила она поспешно. — Посиди со мной немного.
Песенки лесных птиц вдруг зазвучали точно струны лиры под легкими пальцами музыканта. Солнце озаряло их обоих, и все краски леса засияли небесной красотой. Он сел.
— Ты напоминаешь мне того, кто когда-то был рядом со мной, — сказала она, наклоняя к нему лицо, овевая его дыханием, душистым и волнующим.
— Надеюсь, это был кто-то, кто нравился тебе?
— Бесконечно. Твои глаза, как у него, цвета Тумана.
— Кто ты? — прошептал он внезапно охрипшим голосом.
— Быть может, сновидение. Или лесная нимфа?
Или влюбленная? — Ее губы чуть коснулись его щеки, и она прижала ладонь к груди.
— Кто ты? — повторил он. — Скажи мне.
— Я Афина.
— Греческая богиня?
Она отпрянула от него в изумлении.
— Откуда ты знаешь про меня? Этот мир далек от Греции.
— А я далек от своего дома, госпожа.
— Ты из Тумана?
— Нет. А как еще ты зовешься?
— Вижу, ты знаешь про Фераг. Еще я зовусь Горойен.
Теперь изумление зазвучало в голосе Утера.
— Ты возлюбленная Кулейна, он часто говорил о тебе.
Гибким движением она чуть отодвинулась.
— И что же он говорил?
— Он сказал, что любил тебя еще на рассвете истории. Надеюсь, ты простишь меня, если я скажу, что вижу почему.
Она поблагодарила его легкой улыбкой.
— Его любовь не была такой великой, как ты думаешь. Он оставил меня, предпочел стать смертным. Как ты это объяснишь?
— Не знаю, госпожа. Но я знал Кулейна, и он думал о тебе постоянно.
— Ты говоришь» знал «, » думал «. Ты давно с ним расстался?
Утер облизнул губы, внезапно оробев.
— Он умер, госпожа, как ни горько.
— Умер? Как так?
— Его погубили мои враги — воры душ из Пустоты.
— Ты видел, как он погиб?
— Нет, но я увидел, как он упал — за миг до того, как кольцо перенесло нас в Пинрэ.
— А кто ты? — спросила она с ласковой улыбкой. А ногти спрятанной руки стали длинными, серебряными и нацелились на его сердце.
— Я Утер.
Когти исчезли.
— Этого имени я не знаю, — сказала она и, встав, отошла на середину поляны.
— Ты нам поможешь? — спросил он.
— В чем?
— Этим миром правит Царица-Ведьма, и я хочу низвергнуть ее.
Горойен засмеялась и покачала головой.
— Глупый мальчик! Милый глупый мальчик. — Царица-Ведьма — я, и мир этот — мой.
Утер вскочил.
— Не могу поверить!
— Поверь, принц Утер, — сказал Прасамаккус, выходя из тени деревьев.
— А! — сказала Горойен. — Калека с волшебными стрелами.
— Убить ее? — спросил бригант, целясь стрелой ей в сердце.
Горойен обернулась к Утepy, подняв брови.
— Нет!
— Мудрый выбор, милый мальчик, потому что теперь я позволю вам жить… пока. Скажи мне, давно ли ты носишь имя Утер?
— Не очень, госпожа.
— Я так и полагала. Ты мальчик Type, сын Алайды.
Знай, Утер! Я убила твою мать; я подстроила смерть твоего отца; и я послала воров душ в Каледонские горы.
— Почему?
— Потому что мне было так угодно. — Она обернулась к Прасамаккусу. — Пускай же свою стрелу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Враги вернутся, — сказал принц, — но мы должны использовать отсрочку.
Утер позвал Прасамаккуса и отправил его с Хогуном на охоту, чтобы добыть свежего мяса. Лейта пошла с ними собирать грибы, травы и съедобные коренья. Рьял и Кэрл были посланы в город Калья узнать, какое впечатление произведет известие о поражении войска.
Последним Утер подозвал к себе Коррина, и вместе они подошли к краю каменного кольца, оглядывая огромный лес и волны холмов Марин-са.
— Расскажи мне про духов, — сказал Утер.
Коррин пожал плечами.
— Я видел их всего раз и издали.
— Ну, тогда расскажи мне легенду.
— Так ли разумно поднять войско мертвецов?
— Так ли разумно восстать против Царицы-Ведьмы, если восставших всего девятнадцать?
— Я понял. Ну, так легенда гласит, что духи были воинами древнего царя, а когда он умер, они строем отправились в подземный мир, чтобы вернуть его в мир живых. Но заблудились и теперь вечно маршируют в безднах Пустоты.
— Сколько их?
— Понятия не имею. Когда я их увидел, то разглядывал недолго. Сколько успел, когда на бегу оглянулся через плечо.
— Где ты их видел?
— Здесь, — ответил Коррин. — На Эрине.
— Так почему мы их не видим?
— Так луны же… но откуда тебе знать? В году бывают ночи, когда сияние Априка, большой луны, не видно и светит только Сенник. В такие ночи выходят духи и кольцо заволакивается туманом.
— А когда Сенник будет светить в одиночестве?
Коррин пожал плечами.
— Прости, Утер, я не знаю. Случается это четыре раза в году. Иногда шесть раз. Может, Рьял знает.
Его отец наблюдал звезды, и, наверное, он что-нибудь слышал. Когда он вернется, я у него спрошу.
День Утер провел, изучая лес вокруг холма, выискивая потаенные места и тропы, которыми могли бы воспользоваться восставшие, когда воины вернутся. И все это время в нем нарастало ощущение бессилия — ведь военные гении, чьи жизни описал Плутарх, все имели одно общее: все они рано или поздно получали под свою команду войска. А чего мог бы добиться он с десятью лесовиками, охотником-калекой и лесовичкой, искусной в стрельбе из лука? И даже если бы ему удалось набрать отряд из местных жителей, сколько времени понадобится, чтобы обучить их? И сколько времени даст им Астарта?
Он разделял опасения и Прасамаккуса, и Коррина, касавшиеся войска мертвецов. Но любое войско — все-таки войско, а без него их гибель неизбежна.
Голодный, усталый, он сел на берегу ручья и позволил своим мыслям вернуться к тому, о чем он запретил себе думать. В апогее страсти он услышал, как Лейта назвала имя Кулейна, и его словно разорвало пополам. Он преклонялся перед Кулейном, а теперь испытывал к нему жгучую ревность, и он любил Лейту, но сейчас был полон гнева на нее. Рассудок твердил ему, что не ее вина, если она все еще любит Кулейна, но и гордость, и сердце не позволяли ему смириться со вторым местом.
— Привет тебе! — произнес чей-то голос, и Утер вскочил, сжав в руке меч. Совсем близко сидела молодая женщина в простой тунике из сверкающей ткани.
Волосы у нее были золотыми, глаза — синими.
— Прости, — сказал он. — Ты меня напугала.
— Значит, прощения должна попросить я. Ты задумался о чем-то.
Никогда он еще не видел подобной красавицы. Она встала, подошла к нему и протянула руку к его плечу.
Когда она посмотрела ему в глаза, он заметил, что в ее глазах появилось странное выражение.
— Тебя что-то встревожило, госпожа?
— Вовсе нет, — ответила она поспешно. — Посиди со мной немного.
Песенки лесных птиц вдруг зазвучали точно струны лиры под легкими пальцами музыканта. Солнце озаряло их обоих, и все краски леса засияли небесной красотой. Он сел.
— Ты напоминаешь мне того, кто когда-то был рядом со мной, — сказала она, наклоняя к нему лицо, овевая его дыханием, душистым и волнующим.
— Надеюсь, это был кто-то, кто нравился тебе?
— Бесконечно. Твои глаза, как у него, цвета Тумана.
— Кто ты? — прошептал он внезапно охрипшим голосом.
— Быть может, сновидение. Или лесная нимфа?
Или влюбленная? — Ее губы чуть коснулись его щеки, и она прижала ладонь к груди.
— Кто ты? — повторил он. — Скажи мне.
— Я Афина.
— Греческая богиня?
Она отпрянула от него в изумлении.
— Откуда ты знаешь про меня? Этот мир далек от Греции.
— А я далек от своего дома, госпожа.
— Ты из Тумана?
— Нет. А как еще ты зовешься?
— Вижу, ты знаешь про Фераг. Еще я зовусь Горойен.
Теперь изумление зазвучало в голосе Утера.
— Ты возлюбленная Кулейна, он часто говорил о тебе.
Гибким движением она чуть отодвинулась.
— И что же он говорил?
— Он сказал, что любил тебя еще на рассвете истории. Надеюсь, ты простишь меня, если я скажу, что вижу почему.
Она поблагодарила его легкой улыбкой.
— Его любовь не была такой великой, как ты думаешь. Он оставил меня, предпочел стать смертным. Как ты это объяснишь?
— Не знаю, госпожа. Но я знал Кулейна, и он думал о тебе постоянно.
— Ты говоришь» знал «, » думал «. Ты давно с ним расстался?
Утер облизнул губы, внезапно оробев.
— Он умер, госпожа, как ни горько.
— Умер? Как так?
— Его погубили мои враги — воры душ из Пустоты.
— Ты видел, как он погиб?
— Нет, но я увидел, как он упал — за миг до того, как кольцо перенесло нас в Пинрэ.
— А кто ты? — спросила она с ласковой улыбкой. А ногти спрятанной руки стали длинными, серебряными и нацелились на его сердце.
— Я Утер.
Когти исчезли.
— Этого имени я не знаю, — сказала она и, встав, отошла на середину поляны.
— Ты нам поможешь? — спросил он.
— В чем?
— Этим миром правит Царица-Ведьма, и я хочу низвергнуть ее.
Горойен засмеялась и покачала головой.
— Глупый мальчик! Милый глупый мальчик. — Царица-Ведьма — я, и мир этот — мой.
Утер вскочил.
— Не могу поверить!
— Поверь, принц Утер, — сказал Прасамаккус, выходя из тени деревьев.
— А! — сказала Горойен. — Калека с волшебными стрелами.
— Убить ее? — спросил бригант, целясь стрелой ей в сердце.
Горойен обернулась к Утepy, подняв брови.
— Нет!
— Мудрый выбор, милый мальчик, потому что теперь я позволю вам жить… пока. Скажи мне, давно ли ты носишь имя Утер?
— Не очень, госпожа.
— Я так и полагала. Ты мальчик Type, сын Алайды.
Знай, Утер! Я убила твою мать; я подстроила смерть твоего отца; и я послала воров душ в Каледонские горы.
— Почему?
— Потому что мне было так угодно. — Она обернулась к Прасамаккусу. — Пускай же свою стрелу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65