Больная вдова и ее дочь были последними представительницами дома Банселля, некогда составлявшего гордость и славу города Кана, богатого банкирского дома, имевшего все, что положено: особняк, замок, кареты.
Многие из вас, вероятно, встречали в бедных домиках или в мансардах красующийся на стене диплом в рамочке, почитаемый как святое изображение. Обычно это единственное украшение крайней бедности, свидетельствующее о скромном триумфе хозяина, потребовавшем много упорства или много крови – такими дипломами отмечаются благородные поступки и подвиги. Ни на какие сокровища не променяют бедняки этот не имеющий базарной цены лист бумаги.
Сверкающая боевая рукавица была вовсе не остатком горделивой роскоши, а дипломом, удостоверявшим честность ее владельца. Покидая Кан навсегда, господин Банселль потратил свои последние деньги, чтобы приобрести этот предмет, красноречиво свидетельствовавший о его невиновности. Боевая рукавица стала для него своего рода символом чрезвычайных обстоятельств собственного банкротства – в прозрачный чехол была упрятана молния, поразившая банкирский дом Банселля.
К моменту катастрофы у дружной супружеской четы Банселлей было четверо детей, в их доме проживала также старенькая мать банкира и его сестра. На семейном совете, состоявшемся сразу после беды, решено было работать день и ночь, чтобы выплатить тяжкий долг, навалившийся на плечи банкира. Это были честные люди.
Господин Банселль переехал с семьей в Париж, он сменил свое прежнее, слишком известное имя на скромную фамилию матери, чтобы начать борьбу мужественную, но почти бесплодную. Супруга его, ожидавшая ребенка, произвела на свет девочку, нашу Эдме, через несколько дней после переезда в Париж. Это была радость, конечно, но смоченная слезами – печальная улыбка, прорвавшаяся сквозь траур. Битва, начатая супругом, была обречена на неудачу: господин Лебер обладал ловкостью преуспевающего финансиста, и только. Для того чтобы сделать что-то из ничего, нужно много упорства и изощренности, а их у него не было. Вскоре он умер, простившись со своей несчастной семьей взглядом, полным отчаяния.
Забрав хозяина, смерть словно решила навсегда поселиться в их доме. Вслед за банкиром отправилась сестра, несчастная барышня, оплакивавшая ушедшую роскошь как потерянную любовь, затем в каком-то суровом порядке, с равными и неумолимо-жестокими интервалами, перешли в мир иной четверо прелестных детишек. За три года от большой семьи почти никого не осталось. Вдова словно окаменела: Эдме, последняя ее надежда, слегла в постель. Подошел ее срок – смерть пришла забирать свое. Несчастная мать вытянулась на ковре и закрыла глаза: она не хотела противиться Божьему приговору. Но внезапно позвавший ее голос малышки вдохнул мужество в бедную женщину. Она поднялась и стала бороться за дочь, стараясь не поддаваться приступам расслабляющего малодушия.
Эдме выжила, и дом их наполнился грустным счастьем. Вдова решила выполнить завет своего мужа и расплатиться с долгами. Она мечтала о полной реабилитации банкира Банселля, надеясь вернуть этому имени прежнюю славу, заслуженную многими годами честной финансовой деятельности. Подраставшая девочка предназначалась труду. Но какому? Сделать ее работницей? Оплата, конечно, регулярная, но слишком мизерная, еле хватит на пропитание. Вот если бы Эдме стала великой артисткой! Деньги почти всегда сопутствуют славе.
Мы уже знаем, по какой прихотливой случайности жизнь Эдме оказалась связанной с роскошным домом господина Шварца. Без этой случайности, вытолкнувшей ее на самый верх – в богатый салон, юной пианистке навряд ли можно было ожидать ощутимой прибыли от своего таланта: в Париже пропадает в безвестности столько истинных гениев! Это была удача, обернувшаяся для нее несчастьем: наделенная душой нежной, преданной и открытой, девушка полюбила нашего героя Мишеля.
Разумеется, наш герой Мишель достоин большой любви, и душа у него тоже преданная и нежная, хоть и не совсем открытая. Он стоит многого, наш герой, но в этом мире никто, пожалуй, не стоит Эдме. Мишель, наделенный богатыми природными задатками, обладал возвышенностью сильных личностей: подобно некоторым краскам, она имеет обыкновение линять под воздействием зараженной атмосферы. Господин Шварц, человек сам по себе неплохой, находился в окружении, которое навряд ли можно определить эпитетом категорически отрицательным: люди занятые, чрезмерно активные, если не сказать суетливые, все они отличались одинаковым пристрастием к игре, стиравшим с них остатки индивидуальности. Они или работали, или играли, причем игра становилась для них работой. Поэзия, затесавшись в такую толпу, теряет крылья.
Эдме страдала. Может быть, за Мишелем и не было большой вины: бывают секреты, которые нельзя доверить даже любимой женщине. Эдме страдала, а у Мишеля не хватало времени заметить это: он мчался от одного приключения к другому. Как это водится у настоящих рыцарей, все подвиги совершались им во имя прекрасной дамы, но если уж говорить начистоту, то странствующие рыцари развлекаются вовсю, в то время как их дамы страдают.
Начало преподавательской деятельности Эдме было блестящим: она быстро завоевала известность среди богатых людей, окружавших Шварцев. Настоящий музыкальный талант, усиленный очарованием, исходившим от всего ее существа, открывал перед юной пианисткой широкое поприще, на которое она, увы, не могла вступить из-за крайней бедности: весь ее заработок уходил на погашение фамильного долга. А чтобы преуспеть даже в избранной ею скромной карьере, нельзя долго оставаться бедной.
Ее принуждала к бедности материнская мечта, которая начала исполняться, но очень скромными темпами. Дважды в год мелкие канские торговцы, получив свои жалкие авансы, восклицали с неприкрытой досадой: «Такими порциями эти нищие Банселли не расплатятся с нами и за сто лет!»
К счастью, добрая госпожа Лебер слишком далеко в своем спартанстве не заходила: ради признательности канских торговцев она не заставляла свою дочь работать круглые сутки. Жили он умеренно, почти бедно, но все-таки сносно, а чувство твердо исполняемого долга придавало их скромной жизни смысл и достоинство.
Мы знаем уже, как порушилось их скромное счастье, как зародилась тревога, разразившаяся болезнью души и тела. Эдме обожала свою мать и доверяла ей все секреты. Страдание возвышало бедную женщину, но мечта ее, как и все одинокие страсти, начинала превращаться в манию, в жертву которой приносилось все. Даже красоту своей дочери госпожа Лебер невольно воспринимала как будущий значительный вклад в погашение долга. Свадьба! Мечта всех матерей! Нашего героя Мишеля старая дама тоже считала вкладом и цену его даже пыталась подсчитать за работой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170