– Стало быть, за подробной информацией обращаться к Трехлапому?
Нормандец ничего не сказал в ответ.
– Итак, Джон Мейсон был мертв, – наконец снова заговорил он. – Странная история! Я знаю целый ворох таких! Да! Париж и Лондон стали забывать о Черных Мантиях. Еще бы! Нельзя же находиться повсюду одновременно. Черная Мантия путешествовал. Тем временем маленький секретарь полковника подрастал и превращался в юношу. Да, а Джон Мейсон был мертв. В течение года лондонский нотариус пересылал на Корсику огромные суммы по его требованию – письма от Мейсона приходили Из Сартэна.
Что он делал в Сартэне? В точности этого никто не знал. Без сомнения, он пытался выиграть поместье, но партия затянулась, и удача явно изменила ему: он требовал все новых и новых денег. Бывшая актриса, супруга Мейсона, испугавшись полного разорения, выехала на Корсику в надежде спасти остатки огромного состояния. Человека, пребывающего в заключении, можно заставить написать и подписать что угодно, дело известное. Я полагаю, что Джон Мейсон давно уже обходился без карт. Как только жена его прибыла на Корсику, повторилась та же история: лондонский нотариус получил от нее письмо – с извещением о смерти мужа и с просьбой о высылке денег. Потом еще и еще – снова поплыли на Корсику огромные суммы: денег у Черных Мантий бывало столько, что он мог бы закупить весь Париж. Что ж, ему приходилось содержать целую армию, это стоит недешево.
Нотариус Джона Мейсона получил наконец последнее письмо от его вдовы, разительно отличавшееся от прежних: в нем было всего четыре строки, извещавшие о «чудесном побеге». Значит, было откуда бежать! Впрочем, госпожа Мейсон в подробности не входила, сообщила только, что теперь, оказавшись на свободе, намерена обратиться в полицию. Она плохо переносила море и возвращалась сушей – через Францию… труп ее был обнаружен в канской гостинице. С какой стати ее занесло в Кан? Это было ей вовсе не по пути… Убийцу английской дамы вскоре арестовали. Впервые удалось схватить одного из Черных Мантий. Только был ли этот молодчик из Черных Мантий? Во всяком случае, канская тюрьма не желает расставаться со своей легендой. Именно из камеры знаменитого злодея пять-шесть лет спустя сбежал Андре Мэйнотт, через окно, решетки которого были подпилены якобы еще во времена Черных Мантий.
Что в то время поделывали полковник и его расторопный секретарь? Приятель-Тулонец кинулся за актрисой в погоню, вслед за ним отправился и хозяин. Отсутствовали они очень долго, а вернулись однажды ночью вместе с каким-то иностранцем, по всей вероятности, унаследовавшим апартаменты Мейсона. Приятель-Тулонец стал относить на сартэнскую почту письма адресованные в Берлин. Как раз тогда в Берлине исчез богатый еврейский банкир. Прусские деньги заспешили на Корсику. Чуть позднее Отец-Благодетель совершил вояж в Австрию, затем посетил Россию. В монастырских подземельях места было достаточно. Люди, которые попадали туда, на свет больше не выходили.
В 1821 году Приятель-Тулонец был уже взрослым молодым человеком, красавчиком, нагловатым и дерзким, не знавший удержу в развлечениях, особенно когда дело касалось женщин. Подвиги его оставались безнаказанными, тем более что в окрестностях Сартэна знали о них гораздо меньше, чем вы, авторы драмы, перед которыми мне пришлось приоткрыть карты. Политические идеи, завершившиеся революцией 1830 года, пробуждались по всей Европе, воцарившийся в Италии дух конспирации проник и в этот глухой уголок. Многие полагали, что Отец-Благодетель исполняет некую тайную миссию, возложенную на него карбонариями, догадка эта подкреплялась ненавистью его к Себастьену Рени, графу Боццо, хранившему верность Бурбонам.
Себастьен Рени скончался в своем замке в 1821 году, супруга его, женщина набожная и неизлечимо больная, тоже находилась при смерти. Их юная дочь Джованна Мария, ангельски чистая и прелестная, воспитывалась в монастыре бернардинок близ Сартэна под бдительным оком своей тетки, настоятельницы обители. Девушка покинула монастырь, чтобы посвятить себя заботам об умирающей матери. Ей было около шестнадцати лет, и она предназначалась в супруги своему кузену из Бастии, занимавшему видное положение среди местной знати.
Однажды вечером, когда Джованна Мария возвращалась из церкви, неподалеку от монастырских развалин на нее напал подросший Дон-Жуан, Приятель-Тулонец, для которого не существовало ничего святого. За девушку вступился местный паренек, чеканщик из оружейной мастерской, задав жестокую трепку ее обидчику. Джованна Мария не забыла своего спасителя, Приятель-Тулонец запомнил его на всю жизнь.
Кланяйтесь, господа драматурги! На сцену вышли ваши протагонисты. Молодого чеканщика из Сартэна звали Андре Мэйнотт, нежный ангел Джованна Мария – ваша таинственная графиня Олимпия Вердье.
XXI
СЕКРЕТ ДРАМЫ
Глаза господина Брюно сверкнули: казалось, зрачки его, холодные и жесткие, точно камень, высекли две искры при звуке этого имени: Джованна Мария. Морис, слушавший с опущенными глазами, искал в этом запутанном рассказе не сюжетных ходов для своей драмы, а подлинных фактов, способных прояснить некоторые загадки окружавшей жизни. Нахмуренные брови придавали его лицу взрослое и мужественное выражение. Нельзя сказать, что он понял все, но он многое угадал, и рассказчик, чувствуя напряженный интерес юноши, обращался преимущественно к нему. Этьен, храня верность драме, составлял сценарий. С алчным волнение заглядывал он в темные закоулки этой необычайной истории, стараясь запомнить как можно больше деталей. Над всеми неясностями возвышался грандиозный силуэт Черной Мантии. Сцена в застенке, устроенном под руинами монастыря, так и стояла перед его глазами. Туда попадет актриса, неплохо бы сделать ее роль подлиннее. Но черт возьми! Само дело Мэйнотта в окружении столь драматических дебрей потянет на три или четыре картины!
Господин Брюно продолжал:
– Должен вам сказать, пока не забыл, что в Лондоне за убийство Джона Мейсона был отправлен на виселицу виновный, чья-то голова скатилась в корзину за исчезновение берлинского банкира, в Вене и Петербурге злодеи тоже были наказаны эшафотом. Черная Мантия и Закон расквитались. Точный счет укрепляет дружбу.
Что касается Андре Мэйнотта, то он был круглым сиротой. Ни его развитие, ни его амбиции не выходили за пределы занимаемого им скромного положения, однако встреча с Джованной Марией вдохнула в него новую душу – он полюбил… Тем хуже и тем лучше, мои молодые друзья, если в этом слове для вас заключено все…
– Ваш голос дрожит, когда вы его произносите, – с глубоким сочувствием заметил Морис.
– Я тоже человек, – ответил нормандец, изо всех сил стараясь подавить волнение, – я тоже страдал… Андре Мэйнотт забросил свою мастерскую, сердце рвалось из его груди, дни и ночи бродил он вокруг сумрачных стен, укрывших его сокровище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Нормандец ничего не сказал в ответ.
– Итак, Джон Мейсон был мертв, – наконец снова заговорил он. – Странная история! Я знаю целый ворох таких! Да! Париж и Лондон стали забывать о Черных Мантиях. Еще бы! Нельзя же находиться повсюду одновременно. Черная Мантия путешествовал. Тем временем маленький секретарь полковника подрастал и превращался в юношу. Да, а Джон Мейсон был мертв. В течение года лондонский нотариус пересылал на Корсику огромные суммы по его требованию – письма от Мейсона приходили Из Сартэна.
Что он делал в Сартэне? В точности этого никто не знал. Без сомнения, он пытался выиграть поместье, но партия затянулась, и удача явно изменила ему: он требовал все новых и новых денег. Бывшая актриса, супруга Мейсона, испугавшись полного разорения, выехала на Корсику в надежде спасти остатки огромного состояния. Человека, пребывающего в заключении, можно заставить написать и подписать что угодно, дело известное. Я полагаю, что Джон Мейсон давно уже обходился без карт. Как только жена его прибыла на Корсику, повторилась та же история: лондонский нотариус получил от нее письмо – с извещением о смерти мужа и с просьбой о высылке денег. Потом еще и еще – снова поплыли на Корсику огромные суммы: денег у Черных Мантий бывало столько, что он мог бы закупить весь Париж. Что ж, ему приходилось содержать целую армию, это стоит недешево.
Нотариус Джона Мейсона получил наконец последнее письмо от его вдовы, разительно отличавшееся от прежних: в нем было всего четыре строки, извещавшие о «чудесном побеге». Значит, было откуда бежать! Впрочем, госпожа Мейсон в подробности не входила, сообщила только, что теперь, оказавшись на свободе, намерена обратиться в полицию. Она плохо переносила море и возвращалась сушей – через Францию… труп ее был обнаружен в канской гостинице. С какой стати ее занесло в Кан? Это было ей вовсе не по пути… Убийцу английской дамы вскоре арестовали. Впервые удалось схватить одного из Черных Мантий. Только был ли этот молодчик из Черных Мантий? Во всяком случае, канская тюрьма не желает расставаться со своей легендой. Именно из камеры знаменитого злодея пять-шесть лет спустя сбежал Андре Мэйнотт, через окно, решетки которого были подпилены якобы еще во времена Черных Мантий.
Что в то время поделывали полковник и его расторопный секретарь? Приятель-Тулонец кинулся за актрисой в погоню, вслед за ним отправился и хозяин. Отсутствовали они очень долго, а вернулись однажды ночью вместе с каким-то иностранцем, по всей вероятности, унаследовавшим апартаменты Мейсона. Приятель-Тулонец стал относить на сартэнскую почту письма адресованные в Берлин. Как раз тогда в Берлине исчез богатый еврейский банкир. Прусские деньги заспешили на Корсику. Чуть позднее Отец-Благодетель совершил вояж в Австрию, затем посетил Россию. В монастырских подземельях места было достаточно. Люди, которые попадали туда, на свет больше не выходили.
В 1821 году Приятель-Тулонец был уже взрослым молодым человеком, красавчиком, нагловатым и дерзким, не знавший удержу в развлечениях, особенно когда дело касалось женщин. Подвиги его оставались безнаказанными, тем более что в окрестностях Сартэна знали о них гораздо меньше, чем вы, авторы драмы, перед которыми мне пришлось приоткрыть карты. Политические идеи, завершившиеся революцией 1830 года, пробуждались по всей Европе, воцарившийся в Италии дух конспирации проник и в этот глухой уголок. Многие полагали, что Отец-Благодетель исполняет некую тайную миссию, возложенную на него карбонариями, догадка эта подкреплялась ненавистью его к Себастьену Рени, графу Боццо, хранившему верность Бурбонам.
Себастьен Рени скончался в своем замке в 1821 году, супруга его, женщина набожная и неизлечимо больная, тоже находилась при смерти. Их юная дочь Джованна Мария, ангельски чистая и прелестная, воспитывалась в монастыре бернардинок близ Сартэна под бдительным оком своей тетки, настоятельницы обители. Девушка покинула монастырь, чтобы посвятить себя заботам об умирающей матери. Ей было около шестнадцати лет, и она предназначалась в супруги своему кузену из Бастии, занимавшему видное положение среди местной знати.
Однажды вечером, когда Джованна Мария возвращалась из церкви, неподалеку от монастырских развалин на нее напал подросший Дон-Жуан, Приятель-Тулонец, для которого не существовало ничего святого. За девушку вступился местный паренек, чеканщик из оружейной мастерской, задав жестокую трепку ее обидчику. Джованна Мария не забыла своего спасителя, Приятель-Тулонец запомнил его на всю жизнь.
Кланяйтесь, господа драматурги! На сцену вышли ваши протагонисты. Молодого чеканщика из Сартэна звали Андре Мэйнотт, нежный ангел Джованна Мария – ваша таинственная графиня Олимпия Вердье.
XXI
СЕКРЕТ ДРАМЫ
Глаза господина Брюно сверкнули: казалось, зрачки его, холодные и жесткие, точно камень, высекли две искры при звуке этого имени: Джованна Мария. Морис, слушавший с опущенными глазами, искал в этом запутанном рассказе не сюжетных ходов для своей драмы, а подлинных фактов, способных прояснить некоторые загадки окружавшей жизни. Нахмуренные брови придавали его лицу взрослое и мужественное выражение. Нельзя сказать, что он понял все, но он многое угадал, и рассказчик, чувствуя напряженный интерес юноши, обращался преимущественно к нему. Этьен, храня верность драме, составлял сценарий. С алчным волнение заглядывал он в темные закоулки этой необычайной истории, стараясь запомнить как можно больше деталей. Над всеми неясностями возвышался грандиозный силуэт Черной Мантии. Сцена в застенке, устроенном под руинами монастыря, так и стояла перед его глазами. Туда попадет актриса, неплохо бы сделать ее роль подлиннее. Но черт возьми! Само дело Мэйнотта в окружении столь драматических дебрей потянет на три или четыре картины!
Господин Брюно продолжал:
– Должен вам сказать, пока не забыл, что в Лондоне за убийство Джона Мейсона был отправлен на виселицу виновный, чья-то голова скатилась в корзину за исчезновение берлинского банкира, в Вене и Петербурге злодеи тоже были наказаны эшафотом. Черная Мантия и Закон расквитались. Точный счет укрепляет дружбу.
Что касается Андре Мэйнотта, то он был круглым сиротой. Ни его развитие, ни его амбиции не выходили за пределы занимаемого им скромного положения, однако встреча с Джованной Марией вдохнула в него новую душу – он полюбил… Тем хуже и тем лучше, мои молодые друзья, если в этом слове для вас заключено все…
– Ваш голос дрожит, когда вы его произносите, – с глубоким сочувствием заметил Морис.
– Я тоже человек, – ответил нормандец, изо всех сил стараясь подавить волнение, – я тоже страдал… Андре Мэйнотт забросил свою мастерскую, сердце рвалось из его груди, дни и ночи бродил он вокруг сумрачных стен, укрывших его сокровище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170