Господин Лекок взял с дивана одну из подушек и размашисто кинул гостю. Трехлапый устроился на ней, испустив вздох облегчения.
– Что-то вы поздновато сегодня, господин Матье! – сделал замечание патрон.
– Ноги у меня, сами понимаете, не резвые, а беготни выпало много.
Свет лампы бил прямо в лицо расположившемуся на полу калеке. Вид у него бы, разумеется, жалкий, но твердо очерченное с правильными чертами лицо, выглядывавшее из-под всклокоченных волос, имело странное выражение силы, притерпевшейся к постоянному страданию. Увидев его в эту пору и в этом месте явившимся на зов блистательного господина Лекока, трудно было отделаться от мысли о полном подчинении, если не о настоящем рабстве. Такие господа, как Лекок, умеют превращать людей в орудия для достижения своих сомнительных целей. Но в облике сидевшего на полу несчастного было нечто такое, что опровергало мысль о рабской зависимости. Смешно вспоминать льва при взгляде на эти человеческие остатки, парализованных львов не бывает, но если они бывают… Трехлапый вытер со лба пот тыльной стороной ладони и добавил:
– Патрон, я очень устал!
– Будь у тебя резвые ноги, – ухмыльнулся Лекок, – тебе бы тогда цены не было.
Он наполнил до краев стакан маркиза пивом и протянул калеке. Тот принялся жадно пить, а Лекок сообщил, радостно потирая руки:
– Полиция взяла наш след, слышишь?
– Вас это забавляет, патрон?
– Еще бы, старик! Тебе я могу сказать все: кроме меня, никто не доставит тебе того, что ты хочешь. Развлекает, потому что вся свора ринется меня искать там, где меня нет… но где я мог бы быть рано или поздно. Ведь партия стоит того, чтобы ее сыграть, да?
– Да, конечно. У этого молодого человека действительно профиль Людовика Шестнадцатого с монеток в два су. Но он может быть только внуком, надо подыскать сына.
– А ты бы не решился вырядиться в Людовика Семнадцатого, а, Матье?
– Я бы решился на все по вашему приказанию, патрон, но возраст не подходит.
– С какого ты года?
То ли с тысяча восемьсот второго, то ли с тысяча восемьсот третьего, черт знает. Для брачных дел мне никогда не требовались документы.
Он попытался игриво ухмыльнуться, а Лекок, вытянувшись на своей козетке, проворчал:
– Да, было бы дело, кабы не эти двадцать лет да не твоя фигура… Твои палачи потрудились на славу: тюремщик Симон перестарался, отделывая тебя, старина!
Он разразился смехом, а Трехлапый, тоже смеясь, ответил:
– Точно, отделали они меня так, что лучше некуда, патрон.
– А ты убивал, Матье? – внезапно спросил Лекок, не переставая смеяться. Он, видимо, решил воспользоваться подходящим моментом и вытянуть из компаньона ответ на давно интересующий его вопрос. Однако Трехлапый, не теряя хладнокровного веселья, отпарировал:
– А вы, патрон?
Увидев, что Лекок нахмурился, он добавил:
– Вы знаете, что барон Шварц в салоне, а баронесса в будуаре?
В двух шагах друг от друга! – подтвердил Лекок, внезапно развеселившись от какой-то новой мысли. – Дверь между ними закрывается только на задвижку. Интересно, на что он способен, этот эльзасский Отелло?
– Баронесса знает, что он там, – ответил Трехлапый. – Она под густой вуалью.
Господин Лекок приложил ко лбу кончик пальца.
– Тут у меня целые миры! – горделиво и с глубоким убеждением объявил он. – Мы далеко пойдем, господин Матье, и вы обретете пару ног, если это можно обрести за банковские билеты. Кстати, насчет банковских билетов, как там обстоят дела с нашими?
Трехлапый расстегнул бархатный пиджак и вынул из кармана бумажник.
Пока он его открывал, господин Лекок делился своими соображениями дальше:
– Пуская барон с баронессой ждут. Им надо показать, где раки зимуют. Тут сейчас разыграется любопытная сценка. Я все держу в своей голове, все!
Калека протянул ему две бумажки. Лекок подошел к нему, чтобы их забрать.
– Да, пускай они подождут, – поддакнул Трехлапый, – к тому же вам надо знать, что говорить, а для этого выслушайте мой рапорт.
Господин Лекок не отвечал. Он разглядывал два банковских билета с чрезвычайным вниманием.
– Какой из них настоящий? – спросил он. – А ты пока приступай к рапорту.
Он вставил в глаз маленькую лупу, какой пользуются часовщики, и приблизился к лампе. Трехлапый, глядя на патрона посверкивающими глазами, заговорил:
– Прибыв в замок, я встретил у его ворот юную Эдме Лебер.
– Почему ты об этом упоминаешь?
– Сейчас поймете. Господин Шварц принимал меня, а госпожа Шварц юную Эдме Лебер.
– У тебя такой странный голос, старина, когда ты произносишь это имя «юная Эдме Лебер», – заметил Лекок, не отрывая глаз от банковских билетов.
– Еще бы! Такое прелестное существо! У меня парализованы ноги, а не сердце.
– Ну что ж, эти купюры не отличить друг от друга. А ты все еще продолжаешь разыгрывать с графиней Корона сказку «Красавица и чудовище»?
– Я люблю женщин! – несколько напыщенно ответил Трехлапый.
– Я тоже! – сказал Лекок, скрывая улыбку. – Странный ты все-таки тип, господин Матье! Похоже, ты был изрядным весельчаком, когда пользовался ногами.
– Я и без ног продолжаю оставаться изрядным весельчаком, – сухо заметил калека. – Купюры вам подходят?
– Думаю, в банке ничего не заметят. Надо печатать, и быстро!
– Уже приступили. Я дал чек заранее.
– Браво! На это, старина Матье, можно купить целый сераль!
– На это? Вы что, собираетесь со мной рассчитаться… – начал Трехлапый кислым тоном.
– Как ты, однако, недоверчив! – возмутился Лекок, не теряя самодовольства, составлявшего его силу. – Мой план – настоящий шедевр, мы не будем отступать от него. Знаешь, бывает такая охота, когда живых птиц приманивают на чучела? Я, как и ты, не питаю пристрастия к фальшивомонетчикам. Жалкая профессия! Сколько можно напечатать за двадцать четыре часа?
– Два миллиона в день. Если постараться.
– За три дня шесть миллионов. В среду я пристрою все, что мы отпечатаем… Докладывай дальше!
– Во время беседы с бароном я обронил словечко о том самом деле…
– И он сразу же примчался сюда!
– Примчался он по другому поводу… хотя он бледнел и трясся, когда я говорил о Кане, о разорившемся банкире, о бывшем комиссаре полиции и о полковнике…
– Что он сказал?
– Ничего. Расспрашивал меня о графине Корона.
– И что ты ответил?
– Ничего. Я отчитываюсь только перед вами. Сюда барон Шварц примчался, потому что он, словно воришка, сделал слепок с ключа от секретера жены.
Господин Лекок, погладив картонную коробку с присланным куском воска, вполголоса пробурчал:
– Слепки на меня так и посыпались. А во весь голос сказал:
– На него похоже. А ты как узнал об этом?
– Узнал.
– И не хочешь сказать как?
– Не хочу.
– Почему?
– Потому что своим узнаваньем я зарабатываю на хлеб.
– Верно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170