Приготовление к преступлению много времени не заняло, я зашел в первую попавшуюся хозяйственную лавку и приобрел там фомку и топор.
Однако чтобы напасть на засаду, нужно было дождаться темного времени суток. Остаток дня я скоротал в ресторации и вышел «на дело» в десятом часу вечера.
Ночь была облачной, что оказалось вполне на руку. До дома я дошел пешком, чтобы обойтись без свидетелей. Захолустная улица, пустынная даже днем, поздним вечером совсем замерла. Я перелез через наш забор и, не скрываясь, пошел к темному дому. В соседнем дворе залаяла, было, собака, но тут же и успокоилась.
Задняя дверь оказалась не заперта. Я вошел в коридор и прислушался. Где-то в глубине дома, похоже, в теплой столовой, были слышны голоса. Неслышно пробраться по знакомым переходам было несложно. Я дошел до столовой и различил светлую полоску, щель в двери, через которую проникал в коридор свет.
Теперь говорившего стал слышно вполне отчетливо, и мне осталось только подслушать, о чем разговаривают в столовой, и сориентироваться. Однако ни о чем интересном в тот момент не говорили. Какой-то мужчина с затрудненным голосом, спотыкаясь на словах, жаловался на свою жену. Минут пятнадцать я слушал только его монолог. Все это время он рассказывал, как ему крупно не повезло в жизни. Какими только отрицательными качествами не обладала его супруга! Однако жалко мне почему-то стало не его, а ее. Я представил, каково бедной женщине жить с таким глупым занудой, и все ее недостатки показались ни такими уж преступными.
Кто кроме несчастного мужа находится в комнате, я понять не мог. Его собеседник или собеседники никак себя не проявляли.
– А вчера она опять потребовала денег, – продолжал жаловаться несчастный муж, – ей, видите ли, в церковь стыдно пойти в затрепанном платье. Иисусу Христу ходить в рубище было не стыдно, а ей стыдно! А он не ей чета, а все-таки сын Божий. Дайте, говорит, Аристарх Прокопьевич, мне четыре рубля, я мол, хоть накидку себе ситцевую сошью, чтобы не видно было, какое у меня платье старое и заштопанное! А я ей на это говорю, ты, говорю, будешь гореть в геене огненной, как грешница и блудница Вавилонская, черти-то тебе пятки толстые поджарят! Будешь лизать горячие сковородки!
Было похоже, что меня никто не ждет, и я, используя эффект неожиданности, сильно толкнул дверь и вошел в комнату.
За столом сидел полный человек в горохового цвета пальто, перед ним лежала типичная полицейская шляпа-котелок.
Больше в комнате никого не было, получалось, что он разговаривал сам с собой. Полный не спеша повернулся в мою сторону и спросил:
– На смену что ли пришел?
– Да, – ответил я единственное, что пришло в голову.
– Так зря пришел, – тем же, что и раньше затрудненным голосом сказал он. – Мне домой идти нет никакого резона, все равно ничего хорошего там нет. Я и здесь переночевать могу.
– Давай дежурить вместе, – предложил я, садясь на стул напротив него.
– А почему я тебя раньше не видел? Новенький, что ли?
– Новей не бывает.
– Ну, оставайся, мне веселей будет. Табачком не угостишь?
Я вытащил пачку папирос, бросил на стол.
– Богато живешь, – похвалил он, вытаскивая папиросу. – Небось, не женатый?
– Точно, – подтвердил я.
– Оно и видно. Я когда неженатым был, тоже себе позволял. А теперь, – он понуро махнул рукой. – Хочешь, про свою жизнь расскажу?
– В другой раз. Ты, кстати, не знаешь, кого мы здесь караулим?
– Политических, тебе что, старшой не сказал?
– Нет, просто велел сюда идти тебя поменять.
– Нигде порядка нет, – пожаловался полный, – чего нам тут вдвоем делать, все равно никто не придет.
– А вдруг. Говорят, здесь третьего дня стрельба была, кого-то убили.
– Нет, не убили, поранили одного студента, а он потом из тюремной больницы сбежал. Вот и поставили засаду, вдруг он сюда заявится.
– Понятно. А дом обыскивали?
– Не знаю, я же филер, не мое это дело.
– Ладно, пойду посмотрю, может быть здесь есть что-нибудь интересное.
– А тебе зачем?
– Ну, мало ли, – начал я и понял, что жандармский шпик не наш нынешний российский оперативник, по чужим сусекам шарить не приучен. Объяснил, чтобы филеру стало понятно: – Вдруг где-нибудь бомба спрятана.
– Какие еще бомбы, здесь не революционеры, а политические еретики жили. Зачем им бомбы делать.
– Интересно, с каких это пор еретиков арестовывают?
– Так они ж сектанты, как же без наказания. Это святое дело, думай, как положено, и не перечь начальству. Да, – он задумался, но дальше говорить не стал, подумал и продолжил о наболевшем; – Вот, скажем, моя супруга.
– Ты мне потом расскажешь, – перебил я, – я только до ветра схожу, живот прихватило.
– Иди можно я еще у тебя папироску возьму.
– Бери, – разрешил я и направился в свою бывшую комнату.
Там все осталось без изменений: никто в моих вещах не рылся и документы не изымал. Я собрал вещички и тем же путем, через забор, оказался на улице. Шел и ничего не мог понять. Все окончательно запуталось. Зачем полиция напала на наш дом, да еще стреляла в безобидных сектантов? Что это за дурацкая засада, которая дает себя так запросто развести? И, главное, что мне делать дальше.
Я дошел да Татарской улицы и нанял там извозчика. Теперь с деньгами и надежным паспортом можно было подыскать себя приличное пристанище. Однако в двух дорогих гостиницах, куда я зашел, мой мещанский вид и узелок с вещами не понравились управляющим, и номеров мне не дали. Пришлось ехать на постоялый двор, в котором я провел предыдущую ночь.
Время было уже позднее, около полуночи, и скромные городские обыватели давно смотрели свои скучные сны, а по городу и злачным местам болтались прожигатели жизни и темные личности. Я не принадлежал ни к тем, ни к другим, и интересовался только отдыхом, но оказалось, что наши желания не всегда совпадают с внешними обстоятельствами.
Не успел я войти в свою скромную гостиницу, как следом туда ввалилась шумная компания из трех мужчин и двух женщин. Все они были порядком подшофе, дамы визгливо смеялись, а мужчины жаждали приключений.
– Господа, прошу, тише, вы перебудите всех постояльцев, – обратился к ним ночной дежурный, пожилой человек с простуженным голосом и уныло обвисшими усами.
– Молчать, – рявкнул на него один из весельчаков. – Нам номер-люкс, и пошли человека за шампанским!
– У нас здесь нет люксов, и все номера заняты, – прошу вас уйти!
– Как так, заняты! Значит, для нас номеров нет, а для этого хама есть? – указал на меня пальцем весельчак.
Вся компания переключила внимание на меня. Я стоял возле стойки портье и старался не смотреть в их сторону, чтобы ни провоцировать скандала.
– Никому мест нет, все занято, – ответил дежурный. – Прошу вас, господа, не мешать отдыхать постояльцам.
– Ты, скважина, кому вздумал указывать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Однако чтобы напасть на засаду, нужно было дождаться темного времени суток. Остаток дня я скоротал в ресторации и вышел «на дело» в десятом часу вечера.
Ночь была облачной, что оказалось вполне на руку. До дома я дошел пешком, чтобы обойтись без свидетелей. Захолустная улица, пустынная даже днем, поздним вечером совсем замерла. Я перелез через наш забор и, не скрываясь, пошел к темному дому. В соседнем дворе залаяла, было, собака, но тут же и успокоилась.
Задняя дверь оказалась не заперта. Я вошел в коридор и прислушался. Где-то в глубине дома, похоже, в теплой столовой, были слышны голоса. Неслышно пробраться по знакомым переходам было несложно. Я дошел до столовой и различил светлую полоску, щель в двери, через которую проникал в коридор свет.
Теперь говорившего стал слышно вполне отчетливо, и мне осталось только подслушать, о чем разговаривают в столовой, и сориентироваться. Однако ни о чем интересном в тот момент не говорили. Какой-то мужчина с затрудненным голосом, спотыкаясь на словах, жаловался на свою жену. Минут пятнадцать я слушал только его монолог. Все это время он рассказывал, как ему крупно не повезло в жизни. Какими только отрицательными качествами не обладала его супруга! Однако жалко мне почему-то стало не его, а ее. Я представил, каково бедной женщине жить с таким глупым занудой, и все ее недостатки показались ни такими уж преступными.
Кто кроме несчастного мужа находится в комнате, я понять не мог. Его собеседник или собеседники никак себя не проявляли.
– А вчера она опять потребовала денег, – продолжал жаловаться несчастный муж, – ей, видите ли, в церковь стыдно пойти в затрепанном платье. Иисусу Христу ходить в рубище было не стыдно, а ей стыдно! А он не ей чета, а все-таки сын Божий. Дайте, говорит, Аристарх Прокопьевич, мне четыре рубля, я мол, хоть накидку себе ситцевую сошью, чтобы не видно было, какое у меня платье старое и заштопанное! А я ей на это говорю, ты, говорю, будешь гореть в геене огненной, как грешница и блудница Вавилонская, черти-то тебе пятки толстые поджарят! Будешь лизать горячие сковородки!
Было похоже, что меня никто не ждет, и я, используя эффект неожиданности, сильно толкнул дверь и вошел в комнату.
За столом сидел полный человек в горохового цвета пальто, перед ним лежала типичная полицейская шляпа-котелок.
Больше в комнате никого не было, получалось, что он разговаривал сам с собой. Полный не спеша повернулся в мою сторону и спросил:
– На смену что ли пришел?
– Да, – ответил я единственное, что пришло в голову.
– Так зря пришел, – тем же, что и раньше затрудненным голосом сказал он. – Мне домой идти нет никакого резона, все равно ничего хорошего там нет. Я и здесь переночевать могу.
– Давай дежурить вместе, – предложил я, садясь на стул напротив него.
– А почему я тебя раньше не видел? Новенький, что ли?
– Новей не бывает.
– Ну, оставайся, мне веселей будет. Табачком не угостишь?
Я вытащил пачку папирос, бросил на стол.
– Богато живешь, – похвалил он, вытаскивая папиросу. – Небось, не женатый?
– Точно, – подтвердил я.
– Оно и видно. Я когда неженатым был, тоже себе позволял. А теперь, – он понуро махнул рукой. – Хочешь, про свою жизнь расскажу?
– В другой раз. Ты, кстати, не знаешь, кого мы здесь караулим?
– Политических, тебе что, старшой не сказал?
– Нет, просто велел сюда идти тебя поменять.
– Нигде порядка нет, – пожаловался полный, – чего нам тут вдвоем делать, все равно никто не придет.
– А вдруг. Говорят, здесь третьего дня стрельба была, кого-то убили.
– Нет, не убили, поранили одного студента, а он потом из тюремной больницы сбежал. Вот и поставили засаду, вдруг он сюда заявится.
– Понятно. А дом обыскивали?
– Не знаю, я же филер, не мое это дело.
– Ладно, пойду посмотрю, может быть здесь есть что-нибудь интересное.
– А тебе зачем?
– Ну, мало ли, – начал я и понял, что жандармский шпик не наш нынешний российский оперативник, по чужим сусекам шарить не приучен. Объяснил, чтобы филеру стало понятно: – Вдруг где-нибудь бомба спрятана.
– Какие еще бомбы, здесь не революционеры, а политические еретики жили. Зачем им бомбы делать.
– Интересно, с каких это пор еретиков арестовывают?
– Так они ж сектанты, как же без наказания. Это святое дело, думай, как положено, и не перечь начальству. Да, – он задумался, но дальше говорить не стал, подумал и продолжил о наболевшем; – Вот, скажем, моя супруга.
– Ты мне потом расскажешь, – перебил я, – я только до ветра схожу, живот прихватило.
– Иди можно я еще у тебя папироску возьму.
– Бери, – разрешил я и направился в свою бывшую комнату.
Там все осталось без изменений: никто в моих вещах не рылся и документы не изымал. Я собрал вещички и тем же путем, через забор, оказался на улице. Шел и ничего не мог понять. Все окончательно запуталось. Зачем полиция напала на наш дом, да еще стреляла в безобидных сектантов? Что это за дурацкая засада, которая дает себя так запросто развести? И, главное, что мне делать дальше.
Я дошел да Татарской улицы и нанял там извозчика. Теперь с деньгами и надежным паспортом можно было подыскать себя приличное пристанище. Однако в двух дорогих гостиницах, куда я зашел, мой мещанский вид и узелок с вещами не понравились управляющим, и номеров мне не дали. Пришлось ехать на постоялый двор, в котором я провел предыдущую ночь.
Время было уже позднее, около полуночи, и скромные городские обыватели давно смотрели свои скучные сны, а по городу и злачным местам болтались прожигатели жизни и темные личности. Я не принадлежал ни к тем, ни к другим, и интересовался только отдыхом, но оказалось, что наши желания не всегда совпадают с внешними обстоятельствами.
Не успел я войти в свою скромную гостиницу, как следом туда ввалилась шумная компания из трех мужчин и двух женщин. Все они были порядком подшофе, дамы визгливо смеялись, а мужчины жаждали приключений.
– Господа, прошу, тише, вы перебудите всех постояльцев, – обратился к ним ночной дежурный, пожилой человек с простуженным голосом и уныло обвисшими усами.
– Молчать, – рявкнул на него один из весельчаков. – Нам номер-люкс, и пошли человека за шампанским!
– У нас здесь нет люксов, и все номера заняты, – прошу вас уйти!
– Как так, заняты! Значит, для нас номеров нет, а для этого хама есть? – указал на меня пальцем весельчак.
Вся компания переключила внимание на меня. Я стоял возле стойки портье и старался не смотреть в их сторону, чтобы ни провоцировать скандала.
– Никому мест нет, все занято, – ответил дежурный. – Прошу вас, господа, не мешать отдыхать постояльцам.
– Ты, скважина, кому вздумал указывать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79