Когда делалось чуть легче, я сразу же принимался за самолечение. Моей сиделке пришлось возиться со мной весь вечер и большую часть ночи. Она только и успевала, что менять лучины и ставить мне на лоб холодные компрессы. Несколько раз я терял сознание, но как только приходил в чувство, упорно продолжал лечиться и к утру, кажется, переломил болезнь. Этой ночью нам обоим пришлось несладко, я был как выпотрошенный, да и Алена едва держалась на ногах. Я уговорил ее лечь.
В нетопленной землянке было сыро и холодно, и нам пришлось укрыться одним тулупом. Теперь, после всех этих передряг, мы так сблизились, что ни о каком стеснении или подозрениях с ее стороны, не было и речи. Алена прижалась ко мне, я ее обнял, и мы проспали почти весь день.
Когда она проснулась, я был уже почти в норме. Грудь еще болела, но дышал я без труда, и в голову, кроме наших рутинных забот, лезли вполне земные, даже фривольные мысли.
Вероятно, почувствовав, что мои объятия не совсем невинны, девушка вежливо освободилась из моих не совсем братских рук, быстро встала и тут же выскочила на улицу. Отсутствовала она долго, наверное, приводила себя в порядок. Когда она вернулась, ее щеки были еще влажными, в волосы каким-то чудом расчесаны и заплетены в две косы. Я же все это время исследовал свои раны. Кажется, на этот раз меня пронесло, никаких серьезных повреждений не было и, самое главное, остановилось воспаление.
– Смотри, у тебя уже почти все затянулось! – удивленно воскликнула Алена, рассмотрев мою уязвленную плоть. – Ты, случаем, не колдун?
– Нет, скорее знахарь, хотя одно другому не мешает. У нас еще осталась жареная рыба?
– Нет, но я вчера вытащила невод, как стемнеет, нажарю еще.
– Ты, невод, одна?! – ревниво поразился я. – Как тебе удалось?
– Я же видела, как ты это делал, – с нарочитой скромностью ответила Алена и даже потупила глазки, – я тоже вытянула из воды лодку и плавала на ней по пруду.
– Ну, ты, девушка, даешь! – восхитился я. – Ты просто молодец!
Комплимент, кажется, пришелся ко двору. Однако обсуждать свои достижения она не захотела, спросила обо мне:
– Ты сегодня уже сможешь ходить?
– Да, потихоньку смогу. Только сначала на всякий случай заряжу аркебузу, мало ли что! А потом нам с тобой нужно будет похоронить того человека.
Предложение возиться с убитым у Алены восторга не вызвало, но она не возразила и, меняя тему разговора, по-матерински заботливо предложила:
– Ты же голодный, поешь репу? Она холодная, но вкусная.
– Потом, когда очень проголодаюсь, – ответил я, с отвращением глядя на этот пареный корнеплод. – Удивляюсь, как вы можете есть такую безвкусную дрянь!
– А что, у вас на украйне репа не растет?
– Растет, только я ее раньше никогда не пробовал.
Пока мы разговаривали на отвлеченные кулинарные темы, я разбирался с аркебузой. Устроена она была примитивно, зарядить ее не составляло труда, но вопрос был в том, каков должен быть пороховой заряд. Судя по тому, что пули смогли только пробить тулуп, мой утепленный ватой кафтан и нанести лишь неглубокие раны, покойник засыпал в нее слишком мало пороха. Я, конечно, был на него не в претензии, но ошибку стрелка решил учесть.
Заряжание старинного оружия было делом не сложным, но муторным. Сначала я всыпал в ствол порцию пороха и утрамбовал его пыжом. После этого вложил в ствол пули (нарубленные кусочки свинца) и прижал их вторым пыжом. На заключительном этапе засыпал в специальную дырочку (заправочное отверстие в стволе), порох, который должен был воспламенить основной заряд. После всех этих процедур, чтобы произвести выстрел, нужно было всего-навсего выбить на трут куском железа из кремня искру, раздуть огонек, и когда он разгорится, поджечь от него фитиль. Теперь чтобы выстрелить, останется лишь прислонить тлеющий фитиль к запальному отверстию, и в результате всех этих манипуляций, пальнуть в белый свет как в копеечку.
Однако даже такое оружие было лучше, чем ничего. Во всяком случае, вид у аркебузы был устрашающий.
– Ты что-то говорила о лошади? – спросил я, вспомнив, что Алена упоминала о коне покойного. – Что с ней случилось, она не убежала?
– Нет, я ее стреножила и привязала к кустам.
– А она там с голоду не умрет?
– Не умрет, к ней был привязан целый мешок с овсом, я ее им и кормлю, а пою из нашего ведра.
– Молодец! Лошадь-то хоть хорошая?
– Очень, она добрая и ласковая.
Это была не самая исчерпывающая характеристика для скакуна, но зато вполне женская.
– Пойдем, покажешь ее, если она сможет увезти нас двоих, то можно будет сегодня же ночью отсюда уехать.
Мы вышли из землянки на свежий воздух. Здесь было по-весеннему тепло, хотя солнца видно не было. Убитый лежал на прежнем месте, а вокруг него по хозяйски прохаживалось несколько ворон. Увидев нас, они отлетели на почтительное расстояние.
– Боюсь я мертвецов, – как бы между прочим сказала девушка, – понимаю, что ничего не сделают, но все равно страшно.
– Можно, я тебя обниму? – спросил я. – У меня немного кружится голова.
Алена подставила плечо, я ее обнял, и мы пошли смотреть лошадь. Сначала идти было трудно, но постепенно я приходил в норму и обнимал девушку уже не по необходимости.
– Знаешь, ты такая молодчага, – сказал я, – если бы не ты, я бы не выкарабкался.
– А за что он, – она суеверно покосилась через плечо на то место, где лежал покойник, – хотел тебя убить?
– Он был сумасшедшим, считал эту землю своей и убивал всех, кто тут появлялся. Это он сжег деревню и застрелил хозяина нашей землянки.
– А ты откуда знаешь?
– Он сам об этом сказал, а убитого хозяина я нашел и похоронил.
– А почему мне ничего не сказал?
– Не хотел пугать.
За разговором мы дошли до места, где Алена оставила лошадь. Бедное, заброшенное животное, почувствовав наше приближение, словно узнало новую хозяйку и призывно заржало.
– Ты, смотри, какой хороший конь, – уважительно сказал я, разглядывая черного жеребца с белой звездой на груди.
Вороной, увидев нас, наклонил голову, оскалил зубы и, играя губами, то ли заржал, то ли засмеялся, издавая странные совсем не лошадиные звуки.
– Соскучился, мой хороший, – ласково сказала Алена и потрепала заросшую лошадиную морду. – Правда, он хороший? – ревниво спросила девушка. – Можно, он будет моим?
– Конечно, только пускай сначала вывезет нас отсюда.
– А ему тяжело не будет?
– Нет, он такой здоровый, что нас двоих и не почувствует.
– Пусть он с нами поближе будет, а то ему здесь одному страшно?!
– Ладно, только чтобы он не напугался своего мертвого хозяина.
Алена отвязала от куста повод, и мы втроем вернулись к землянке. Теперь, когда мы «оснастились» лошадью и оружием, я перестал испытывать внутреннее беспокойство от своей беспомощности. Если даже и возникнет нештатная ситуация, наши шансы отбиться или спастись значительно возрастали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
В нетопленной землянке было сыро и холодно, и нам пришлось укрыться одним тулупом. Теперь, после всех этих передряг, мы так сблизились, что ни о каком стеснении или подозрениях с ее стороны, не было и речи. Алена прижалась ко мне, я ее обнял, и мы проспали почти весь день.
Когда она проснулась, я был уже почти в норме. Грудь еще болела, но дышал я без труда, и в голову, кроме наших рутинных забот, лезли вполне земные, даже фривольные мысли.
Вероятно, почувствовав, что мои объятия не совсем невинны, девушка вежливо освободилась из моих не совсем братских рук, быстро встала и тут же выскочила на улицу. Отсутствовала она долго, наверное, приводила себя в порядок. Когда она вернулась, ее щеки были еще влажными, в волосы каким-то чудом расчесаны и заплетены в две косы. Я же все это время исследовал свои раны. Кажется, на этот раз меня пронесло, никаких серьезных повреждений не было и, самое главное, остановилось воспаление.
– Смотри, у тебя уже почти все затянулось! – удивленно воскликнула Алена, рассмотрев мою уязвленную плоть. – Ты, случаем, не колдун?
– Нет, скорее знахарь, хотя одно другому не мешает. У нас еще осталась жареная рыба?
– Нет, но я вчера вытащила невод, как стемнеет, нажарю еще.
– Ты, невод, одна?! – ревниво поразился я. – Как тебе удалось?
– Я же видела, как ты это делал, – с нарочитой скромностью ответила Алена и даже потупила глазки, – я тоже вытянула из воды лодку и плавала на ней по пруду.
– Ну, ты, девушка, даешь! – восхитился я. – Ты просто молодец!
Комплимент, кажется, пришелся ко двору. Однако обсуждать свои достижения она не захотела, спросила обо мне:
– Ты сегодня уже сможешь ходить?
– Да, потихоньку смогу. Только сначала на всякий случай заряжу аркебузу, мало ли что! А потом нам с тобой нужно будет похоронить того человека.
Предложение возиться с убитым у Алены восторга не вызвало, но она не возразила и, меняя тему разговора, по-матерински заботливо предложила:
– Ты же голодный, поешь репу? Она холодная, но вкусная.
– Потом, когда очень проголодаюсь, – ответил я, с отвращением глядя на этот пареный корнеплод. – Удивляюсь, как вы можете есть такую безвкусную дрянь!
– А что, у вас на украйне репа не растет?
– Растет, только я ее раньше никогда не пробовал.
Пока мы разговаривали на отвлеченные кулинарные темы, я разбирался с аркебузой. Устроена она была примитивно, зарядить ее не составляло труда, но вопрос был в том, каков должен быть пороховой заряд. Судя по тому, что пули смогли только пробить тулуп, мой утепленный ватой кафтан и нанести лишь неглубокие раны, покойник засыпал в нее слишком мало пороха. Я, конечно, был на него не в претензии, но ошибку стрелка решил учесть.
Заряжание старинного оружия было делом не сложным, но муторным. Сначала я всыпал в ствол порцию пороха и утрамбовал его пыжом. После этого вложил в ствол пули (нарубленные кусочки свинца) и прижал их вторым пыжом. На заключительном этапе засыпал в специальную дырочку (заправочное отверстие в стволе), порох, который должен был воспламенить основной заряд. После всех этих процедур, чтобы произвести выстрел, нужно было всего-навсего выбить на трут куском железа из кремня искру, раздуть огонек, и когда он разгорится, поджечь от него фитиль. Теперь чтобы выстрелить, останется лишь прислонить тлеющий фитиль к запальному отверстию, и в результате всех этих манипуляций, пальнуть в белый свет как в копеечку.
Однако даже такое оружие было лучше, чем ничего. Во всяком случае, вид у аркебузы был устрашающий.
– Ты что-то говорила о лошади? – спросил я, вспомнив, что Алена упоминала о коне покойного. – Что с ней случилось, она не убежала?
– Нет, я ее стреножила и привязала к кустам.
– А она там с голоду не умрет?
– Не умрет, к ней был привязан целый мешок с овсом, я ее им и кормлю, а пою из нашего ведра.
– Молодец! Лошадь-то хоть хорошая?
– Очень, она добрая и ласковая.
Это была не самая исчерпывающая характеристика для скакуна, но зато вполне женская.
– Пойдем, покажешь ее, если она сможет увезти нас двоих, то можно будет сегодня же ночью отсюда уехать.
Мы вышли из землянки на свежий воздух. Здесь было по-весеннему тепло, хотя солнца видно не было. Убитый лежал на прежнем месте, а вокруг него по хозяйски прохаживалось несколько ворон. Увидев нас, они отлетели на почтительное расстояние.
– Боюсь я мертвецов, – как бы между прочим сказала девушка, – понимаю, что ничего не сделают, но все равно страшно.
– Можно, я тебя обниму? – спросил я. – У меня немного кружится голова.
Алена подставила плечо, я ее обнял, и мы пошли смотреть лошадь. Сначала идти было трудно, но постепенно я приходил в норму и обнимал девушку уже не по необходимости.
– Знаешь, ты такая молодчага, – сказал я, – если бы не ты, я бы не выкарабкался.
– А за что он, – она суеверно покосилась через плечо на то место, где лежал покойник, – хотел тебя убить?
– Он был сумасшедшим, считал эту землю своей и убивал всех, кто тут появлялся. Это он сжег деревню и застрелил хозяина нашей землянки.
– А ты откуда знаешь?
– Он сам об этом сказал, а убитого хозяина я нашел и похоронил.
– А почему мне ничего не сказал?
– Не хотел пугать.
За разговором мы дошли до места, где Алена оставила лошадь. Бедное, заброшенное животное, почувствовав наше приближение, словно узнало новую хозяйку и призывно заржало.
– Ты, смотри, какой хороший конь, – уважительно сказал я, разглядывая черного жеребца с белой звездой на груди.
Вороной, увидев нас, наклонил голову, оскалил зубы и, играя губами, то ли заржал, то ли засмеялся, издавая странные совсем не лошадиные звуки.
– Соскучился, мой хороший, – ласково сказала Алена и потрепала заросшую лошадиную морду. – Правда, он хороший? – ревниво спросила девушка. – Можно, он будет моим?
– Конечно, только пускай сначала вывезет нас отсюда.
– А ему тяжело не будет?
– Нет, он такой здоровый, что нас двоих и не почувствует.
– Пусть он с нами поближе будет, а то ему здесь одному страшно?!
– Ладно, только чтобы он не напугался своего мертвого хозяина.
Алена отвязала от куста повод, и мы втроем вернулись к землянке. Теперь, когда мы «оснастились» лошадью и оружием, я перестал испытывать внутреннее беспокойство от своей беспомощности. Если даже и возникнет нештатная ситуация, наши шансы отбиться или спастись значительно возрастали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79