Я надел шапку, и поднял воротник кафтана. Спустя десять минут он, и я вместе с ним, были уже насквозь мокрыми. Потом блеснула молния, ударил гром и начался настоящий ливень. Небо принялись полосовать электрические разряды, и сначала редкие громовые раскаты превратились в непрерывную пушечную канонаду.
Алена ни могла не слышать, что делается снаружи, и давно должна была позвать меня под кров… Однако дверь в землянку по-прежнему была закрыта.
– Ну и пусть, – решил я, – буду здесь сидеть до последнего! И сидеть так мне пришлось еще долго. Наконец дверь слегка приоткрылась, и из светлой глубины послышался ангельски нежный голосок:
– Ой, какой ливень! Алеша, голубчик, ты там не промок?
– Промок, – сухо подтвердил я, спускаясь по скользким земляным ступеням. Алена была уже в сарафане и сочувственно рассматривала жалкое подобие былого орла.
– Бедненький, – всполошилась она. – Зачем же ты сидел под дождем, ты же можешь простудиться! Раздевайся скорее, нужно все просушить!
– Ты, что не слышала грозу? – спросил я, не собираясь вестись на запоздалое сочувствие.
– Слышала, но я ведь не знала, что идет дождь!
Нет, чем дольше я живу, тем непостижимей для меня становятся женщины. И как это в них сочетается глухая душевная тупость, с необыкновенной мягкостью, сочувствием и состраданием.
Алена буквально стащила с меня мокрое платье, разложила его на каменке сушиться, и принялась охать и хлопотать, так как будто я был уже при смерти.
– Ну, разве так можно, – возмущалась она, – ты, просто как маленький! А если бы в тебя попала молния?!
– Да, ладно, ничего страшного не произошло, – примирительно сказал я, – давай, что ли, ложиться. Ничего со мной не случится, не сахарный, не растаю.
– Не какой? – не поняла она незнакомое слово.
– Это значит «не ледяной», – вольно перевел я. – Ты ляжешь у стенки или с краю?
– Мне все равно, давай как вчера?
– Давай, – согласился я, гордый своей выдержкой и верностью однажды принятому решению, сказал: – Спокойной ночи!
Мы легли каждый на свое место, я честно закрыл глаза и попытался заснуть. Удивительно, но это мне сразу же удалось.
Утром Алена встала задумчивой, и я несколько раз ловил на себе ее внимательный, вернее будет сказать, оценивающий взгляд. Однако внешне все оставалось, как и вчера. Мы нормально общались, позавтракали печеной рыбой и пареной репой, потом она занялась уборкой, а я сходил к дороге, проверить патрули.
После ночного ливня земля была раскисшая, но солнце и южный ветер быстро сушили лужи. Я выбрал подходящее для засады место и залег в придорожном кустарнике. На счастье или несчастье, это как посмотреть, ждать пришлось недолго Где-то спустя час, мимо проскакали три вооруженные всадника. Одеты они было в цивильное, городское платье, но вооружены бердышами и пищалями, как стрельцы. Не сложно было предположить, что поиски и патрулирование продолжаются, причем с привлечением новых сил. Что было плохо Стрельцы, один раз обследовав местность, вряд ли захотят туда вернуться, а новенькие вполне могут повторить объезд.
Проследив за разъездом пока он не скрылся в лесу, я собрался вернуться назад. Однако подумал, что, как только увижу Алену, опять начну, обманывая себя, изображать гордого и корректного джентльмена, а на самом деле, стану потихоньку наблюдать за девушкой. Чтобы не расслабляться и не давать себе повода к самобичеванию, я решил остаться здесь и, за одно, попытаться выяснить, как часто ездят по дороге патрули. Решение оказалось вынужденное, но верное. Только-только скрылся первый разъезд, как объявился следующий из четверки синих стрельцов. Они проскакали рысью в противоположную сторону. Такое оживленное движение по убогой сельской дороге мне не понравилось. Еще больше не понравилось, когда показались красные стрельцы, под предводительством десятника Степана. Причем, двух его спутников я раньше не видел, что могло говорить о том, что дьяк привлек к поискам новых людей и наращивает силы.
Наше положение становилось по-настоящему опасным. Рано и или поздно, не обнаружив девушку, поисковики начнут прочесывать местность, и тогда нам с Аленой придется кисло. Любовная одурь временно вылетела из головы и как только Степан со своей кавалькадой ускакали, я спешно вернулся к землянке.
Алена встретила меня обиженной миной и возмущенно заявила, что очень за меня волновалась и нельзя, не предупреждая, надолго пропадать. Я не стал оправдываться и рассказал о том, что видел.
– Ну и что нам теперь делать? – спросила она, еще продолжая дуться.
– Придется днем прятаться в лесу, а сюда будем возвращаться только ночевать. Самое лучшее было бы, вообще убраться подальше, но боюсь, что без нормальной обуви ты далеко не уйдешь.
– Очень даже уйду, – самоуверенно заявила она. – У меня ноги почти зажили.
Мы одновременно посмотрели на ее голые ноги, и девушка покраснела.
– Давай обедать, я уже все приготовила, – торопливо сказала она.
– Да, конечно, – согласился я. – Поедим и пойдем до вечера в лес. Ты переоденешься в мужское платье или останешься в сарафане?
– Останусь, – независимо сказала она, гордо тряхнула головой и первой пошла к землянке, явно демонстрируя свои ноги и плавную походку.
Наша скудная, бессолевая трапеза проходила на свежем воздухе. Алена ела неторопливо, тщательно выбирая мелкие косточки из ершей и карасей.
– Интересно, как там мой Ванюша? – неожиданно, спросила она. – Поди по мне соскучился!
– Ванюша? – не сразу вспомнил я. – Это тот приказчик?
– Знал бы ты, как он хорош, – продолжила она, отправляя в рот кусочки рыбьего мяса и репы, – кудрявый, веселый!
Я понял, куда дует ветер, и незаметно улыбнулся.
– А как он песни поет! Заслушаешься!
– Повезло ему, бывают же способные люди. Вот и будете с ним на пару песни петь и в дуду дудеть!
Алена обожгла меня сердитым взглядом, но попытку разбудить ревность не оставила.
– А уж, какой ласковый, не то что некоторые!
Эти «некоторые» никак на намек не отреагировали и продолжали возиться с костлявой рыбой.
– Нужно на ночь опять сеть забросить, – будничным тоном сказал я. – Ну, что наелась? Тогда обувайся и пошли в лес.
– Я не умею портянки наматывать, – сердито сказала девушка.
– Хорошо, я помогу, – покладисто согласился я.
Алена почему-то независимо дернула плечом и пошла в землянку за сапогами. Я остался сидеть на бревне, размышляя, как быстро человек ко всему привыкает. Скажи мне кто-нибудь раньше, что я буду есть пареную репу – рассмеялся бы в лицо. А теперь – привык и ничего.
– Кашу с собой возьмем? – спросила девушка, появляясь со своими сапогами и самодельными портянками.
Я уже привык, что кашей называется вообще всякая пища, и не удивлялся как в начале своего пребывания в этом времени неправильному применению слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Алена ни могла не слышать, что делается снаружи, и давно должна была позвать меня под кров… Однако дверь в землянку по-прежнему была закрыта.
– Ну и пусть, – решил я, – буду здесь сидеть до последнего! И сидеть так мне пришлось еще долго. Наконец дверь слегка приоткрылась, и из светлой глубины послышался ангельски нежный голосок:
– Ой, какой ливень! Алеша, голубчик, ты там не промок?
– Промок, – сухо подтвердил я, спускаясь по скользким земляным ступеням. Алена была уже в сарафане и сочувственно рассматривала жалкое подобие былого орла.
– Бедненький, – всполошилась она. – Зачем же ты сидел под дождем, ты же можешь простудиться! Раздевайся скорее, нужно все просушить!
– Ты, что не слышала грозу? – спросил я, не собираясь вестись на запоздалое сочувствие.
– Слышала, но я ведь не знала, что идет дождь!
Нет, чем дольше я живу, тем непостижимей для меня становятся женщины. И как это в них сочетается глухая душевная тупость, с необыкновенной мягкостью, сочувствием и состраданием.
Алена буквально стащила с меня мокрое платье, разложила его на каменке сушиться, и принялась охать и хлопотать, так как будто я был уже при смерти.
– Ну, разве так можно, – возмущалась она, – ты, просто как маленький! А если бы в тебя попала молния?!
– Да, ладно, ничего страшного не произошло, – примирительно сказал я, – давай, что ли, ложиться. Ничего со мной не случится, не сахарный, не растаю.
– Не какой? – не поняла она незнакомое слово.
– Это значит «не ледяной», – вольно перевел я. – Ты ляжешь у стенки или с краю?
– Мне все равно, давай как вчера?
– Давай, – согласился я, гордый своей выдержкой и верностью однажды принятому решению, сказал: – Спокойной ночи!
Мы легли каждый на свое место, я честно закрыл глаза и попытался заснуть. Удивительно, но это мне сразу же удалось.
Утром Алена встала задумчивой, и я несколько раз ловил на себе ее внимательный, вернее будет сказать, оценивающий взгляд. Однако внешне все оставалось, как и вчера. Мы нормально общались, позавтракали печеной рыбой и пареной репой, потом она занялась уборкой, а я сходил к дороге, проверить патрули.
После ночного ливня земля была раскисшая, но солнце и южный ветер быстро сушили лужи. Я выбрал подходящее для засады место и залег в придорожном кустарнике. На счастье или несчастье, это как посмотреть, ждать пришлось недолго Где-то спустя час, мимо проскакали три вооруженные всадника. Одеты они было в цивильное, городское платье, но вооружены бердышами и пищалями, как стрельцы. Не сложно было предположить, что поиски и патрулирование продолжаются, причем с привлечением новых сил. Что было плохо Стрельцы, один раз обследовав местность, вряд ли захотят туда вернуться, а новенькие вполне могут повторить объезд.
Проследив за разъездом пока он не скрылся в лесу, я собрался вернуться назад. Однако подумал, что, как только увижу Алену, опять начну, обманывая себя, изображать гордого и корректного джентльмена, а на самом деле, стану потихоньку наблюдать за девушкой. Чтобы не расслабляться и не давать себе повода к самобичеванию, я решил остаться здесь и, за одно, попытаться выяснить, как часто ездят по дороге патрули. Решение оказалось вынужденное, но верное. Только-только скрылся первый разъезд, как объявился следующий из четверки синих стрельцов. Они проскакали рысью в противоположную сторону. Такое оживленное движение по убогой сельской дороге мне не понравилось. Еще больше не понравилось, когда показались красные стрельцы, под предводительством десятника Степана. Причем, двух его спутников я раньше не видел, что могло говорить о том, что дьяк привлек к поискам новых людей и наращивает силы.
Наше положение становилось по-настоящему опасным. Рано и или поздно, не обнаружив девушку, поисковики начнут прочесывать местность, и тогда нам с Аленой придется кисло. Любовная одурь временно вылетела из головы и как только Степан со своей кавалькадой ускакали, я спешно вернулся к землянке.
Алена встретила меня обиженной миной и возмущенно заявила, что очень за меня волновалась и нельзя, не предупреждая, надолго пропадать. Я не стал оправдываться и рассказал о том, что видел.
– Ну и что нам теперь делать? – спросила она, еще продолжая дуться.
– Придется днем прятаться в лесу, а сюда будем возвращаться только ночевать. Самое лучшее было бы, вообще убраться подальше, но боюсь, что без нормальной обуви ты далеко не уйдешь.
– Очень даже уйду, – самоуверенно заявила она. – У меня ноги почти зажили.
Мы одновременно посмотрели на ее голые ноги, и девушка покраснела.
– Давай обедать, я уже все приготовила, – торопливо сказала она.
– Да, конечно, – согласился я. – Поедим и пойдем до вечера в лес. Ты переоденешься в мужское платье или останешься в сарафане?
– Останусь, – независимо сказала она, гордо тряхнула головой и первой пошла к землянке, явно демонстрируя свои ноги и плавную походку.
Наша скудная, бессолевая трапеза проходила на свежем воздухе. Алена ела неторопливо, тщательно выбирая мелкие косточки из ершей и карасей.
– Интересно, как там мой Ванюша? – неожиданно, спросила она. – Поди по мне соскучился!
– Ванюша? – не сразу вспомнил я. – Это тот приказчик?
– Знал бы ты, как он хорош, – продолжила она, отправляя в рот кусочки рыбьего мяса и репы, – кудрявый, веселый!
Я понял, куда дует ветер, и незаметно улыбнулся.
– А как он песни поет! Заслушаешься!
– Повезло ему, бывают же способные люди. Вот и будете с ним на пару песни петь и в дуду дудеть!
Алена обожгла меня сердитым взглядом, но попытку разбудить ревность не оставила.
– А уж, какой ласковый, не то что некоторые!
Эти «некоторые» никак на намек не отреагировали и продолжали возиться с костлявой рыбой.
– Нужно на ночь опять сеть забросить, – будничным тоном сказал я. – Ну, что наелась? Тогда обувайся и пошли в лес.
– Я не умею портянки наматывать, – сердито сказала девушка.
– Хорошо, я помогу, – покладисто согласился я.
Алена почему-то независимо дернула плечом и пошла в землянку за сапогами. Я остался сидеть на бревне, размышляя, как быстро человек ко всему привыкает. Скажи мне кто-нибудь раньше, что я буду есть пареную репу – рассмеялся бы в лицо. А теперь – привык и ничего.
– Кашу с собой возьмем? – спросила девушка, появляясь со своими сапогами и самодельными портянками.
Я уже привык, что кашей называется вообще всякая пища, и не удивлялся как в начале своего пребывания в этом времени неправильному применению слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79