Женщины, пока он все это совершал, расслабились. Внимательные их глаза искрились интересом.
– Представьте нас молодому человеку, – сказала круглолицая с большими глазами и маленьким ротиком. Симпатичная.
– Судя по всему, госпожа Лавальер Луиза Франсуаза де Лабом де Блан, герцогиня и фаворитка Людовика XIV вами заинтересовалась, – простерла длань императрица в ее сторону.
– Очень приятно, – сказал Глеб, насаживая корнишон на вилку. – Судя по тому, что видят мои глаза, профессор Перен не только великий медик, но и великий режиссер и драматург.
– Вы думаете, мы собрались здесь, чтобы сыграть перед вами, случайным прохожим, пьеску под названием «Тайная вечеря в богадельне»?
– Я думаю, что здесь ничего не случайно.
– Случаю место есть везде. Впрочем, это пустые слова. Познакомьтесь лучше с маркизой де Помпадур Жанной Антуанеттой Пуассон, мы ее называем Реннет, как звали в отчем доме, – указала глазами на женщину, напомнившую Глебу домашнюю актрису, способную изобразить и нежную любовь, и салат из ничего.
– А Клеопатра кто? – обвел заинтересованным взглядом продолживших трапезу женщин.
– Угадайте, – улыбнулась Жозефина.
– Легко, – сказал Глеб, обратив лицо к сидевшей рядом даме. – Укус змеи пошел вам много к украшенью. Если бы это был наш клуб, я бы пригласил вас на медленный танец.
– Клуб? Это что такое? – заинтересовалась Жозефина, погасив искры ревности, вспыхнувшие, было, в глазах.
– Это советское культурно-воспитательное учреждение, где леди учатся кройке и шитью, приготовлению вкусной и здоровой пищи, а сшив халат и сообразив селедку под шубой и настоящий украинский борщ, танцуют с мужчинами, заглянувшими на запах вкусной и здоровой пищи, летку-енку, танго и даже вальс.
– Это интересно. Полагаю, мы попросим вас организовать у нас нечто подобное этому учреждению.
– С удовольствием сделаю это на досуге. Позвольте мне угадывать дальше?
– Конечно, mon ami, – отпила Жозефина шартрезу.
– Вы знаете, всю жизнь мечтал задать вопрос Жанне д'Арк, Вы позволите? – обратил лицо Жеглов к сельского вида женщине, бывшей в мужском костюме-тройке.
– Как вам угодно, – прямо посмотрела та.
– Почему вы облачились в подброшенные вам мужские одежды? Насколько я помню, вас именно из-за этого сожгли?
– Если бы меня не сожгли, кем бы я сейчас была? Авантюристкой? – ответила Жанна, не опустив глаз.
– Извините, – смутился Жеглов.
– Да ладно тебе. Много времени с тех пор прошло. Знаешь, сейчас мне очень хочется, чтобы меня… чтобы меня видели женщиной, но…
– Жанна, достаточно слов, – царственно прервала ее Жозефина. – Продолжайте, полковник.
Глеб, смущенный допущенной оплошностью, машинально поинтересовался:
– А Мари Склодовской-Кюри среди вас нет?
– Ее профессор отправил на дезактивацию вместе со стулом, – усмехнулась мадам Помпадур, указав на пустое место справа от себя. – Тысяча микрорентген в час – это не шутка.
– Понятно, – потянулся Жеглов за графином, в котором, судя по цвету, был коньяк. Выпив и закусив лимоном, посмотрел на Жозефину, как на старинную подружку.
– Продолжим, однако, знакомство. Эта милая дама, – указала та подбородком на противоположный конец стола, – никто иная, как Алиенора Аквитанская, зачинательница Столетней войны, супруга двух королей, французского – Людовика VII – и английского – Генриха II, и, по-вашему, по-русски, мать-героиня, родившая десятерых детей, в том числе Ричарда Львиное Сердце. Справа от нее сидит Маргарета Гертруда Зелле, более известная как Мата Хари, – известная танцовщица и шпионка, в отличие от высокомерно выглядевшей виновницы Столетней войны, помахала Жеглову пальчиками. – Слева от нее восседает королева Анна Австрийская, мать Людовика XIV, ее вы хорошо знаете по романам легкомысленного Дюма.
Жеглов задержал взгляд на богине трех мушкетеров и д'Артаньяна, а также любовнице кардинала Мазарини, подумал: «Алиса Фрейндлих симпатичнее», – и налил себе еще коньяку. Выпив, обратился к Жозефине:
– Я впервые в таком обществе и законно млею от упоенности тщеславия, но душу мою гложет немой вопрос: по какому такому поводу вы, многоуважаемые дамы, все в Эльсиноре?
– Мы путешествуем. Эльсинор для нас дорожная гостиница.
– Если не секрет, куда путешествуете?
– Путешествуют всегда в будущее, если даже направляются в Гизу, столицу древних пирамид.
– Это понятно. И давно вы здесь квартируете?
– Лет семь или восемь.
– Семь или восемь?! – удивился Жеглов. – Семь или восемь лет вы не покидали этого корпуса?
– Да. Нам многое надо было вспомнить, понять, многому выучится, перед тем как почить навсегда.
– А! Понимаю, к вам захаживал Пелкастер…
– Да, он бывает у нас, как и отец Падлу, его оппонент. Вижу, вы не верите мистеру Пеку…
– Как ему не верить? Но сами понимаете, вы все из прошлых веков, а я из нынешнего столетия. Если бы я, как вы, императрица, попал сюда из девятнадцатого века, поверил бы на всю катушку. А так определенные сомнения, конечно, есть.
– Сомнение – это грех. Вы верьте, и все сложится неплохо.
– Неплохо? Вы не знаете, наверное, что муж ваш умер?
– Не умер, почил.
– Царствие ему небесное, – перекрестился Жеглов.
– Каждому бы так… – вздохнула герцогиня Лавальер Луиза Франсуаза де Лабом де Блан. – На гребне жизни, в великой радости…
– Каждому так не получится, – темно усмехнулась герцогиня де Помпадур. – Каждому получится гильотина, расстрел, костер, змеиный укус…
– Прекратите, Ренет! – прервала ее Жозефина категорично. – Вы всегда все портите!
– Объясните мне великодушно, – погасил Жеглов конфликт, обратившись к императрице, – как вы, царственная особа, через пятьсот лет став одной из всех, став равной всем, сможете это равенство принять? Вот мне никак не понимается, как я буду такой же, как все. Я всю жизнь пытался не быть таким, как все…
– Этому мы и учились эти годы.
– А в частности чему?
– В частности мы учились, и все еще учимся, правильно осознавать свое значение. Человек из будущего, наш грядущий товарищ, пообщавшись с нами, царственными персонами, должен понять, что мы точно такие же, как он. И он точно такой, то есть может быть королем и королевой, если захочет. Еще мы уяснили, что в будущем станем другими, потому что в нем мы займем свое место, каждый займет свое уникальное место, на которое никто не будет претендовать, потому что у каждого в Кристалле будущего будет свое место, своя ячейка. И, оставь он эту ячейку ради другой, на вид более комфортной, Кристалл перестанет быть Кристаллом… Знаете, – добавила, помолчав, – в жизни все неприятности и преступления случаются в попытках занять лучшее место, не свое, или сохранить незаслуженное. А там, в будущем, это невозможно…
Глеб налил себе рюмку, выпил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Представьте нас молодому человеку, – сказала круглолицая с большими глазами и маленьким ротиком. Симпатичная.
– Судя по всему, госпожа Лавальер Луиза Франсуаза де Лабом де Блан, герцогиня и фаворитка Людовика XIV вами заинтересовалась, – простерла длань императрица в ее сторону.
– Очень приятно, – сказал Глеб, насаживая корнишон на вилку. – Судя по тому, что видят мои глаза, профессор Перен не только великий медик, но и великий режиссер и драматург.
– Вы думаете, мы собрались здесь, чтобы сыграть перед вами, случайным прохожим, пьеску под названием «Тайная вечеря в богадельне»?
– Я думаю, что здесь ничего не случайно.
– Случаю место есть везде. Впрочем, это пустые слова. Познакомьтесь лучше с маркизой де Помпадур Жанной Антуанеттой Пуассон, мы ее называем Реннет, как звали в отчем доме, – указала глазами на женщину, напомнившую Глебу домашнюю актрису, способную изобразить и нежную любовь, и салат из ничего.
– А Клеопатра кто? – обвел заинтересованным взглядом продолживших трапезу женщин.
– Угадайте, – улыбнулась Жозефина.
– Легко, – сказал Глеб, обратив лицо к сидевшей рядом даме. – Укус змеи пошел вам много к украшенью. Если бы это был наш клуб, я бы пригласил вас на медленный танец.
– Клуб? Это что такое? – заинтересовалась Жозефина, погасив искры ревности, вспыхнувшие, было, в глазах.
– Это советское культурно-воспитательное учреждение, где леди учатся кройке и шитью, приготовлению вкусной и здоровой пищи, а сшив халат и сообразив селедку под шубой и настоящий украинский борщ, танцуют с мужчинами, заглянувшими на запах вкусной и здоровой пищи, летку-енку, танго и даже вальс.
– Это интересно. Полагаю, мы попросим вас организовать у нас нечто подобное этому учреждению.
– С удовольствием сделаю это на досуге. Позвольте мне угадывать дальше?
– Конечно, mon ami, – отпила Жозефина шартрезу.
– Вы знаете, всю жизнь мечтал задать вопрос Жанне д'Арк, Вы позволите? – обратил лицо Жеглов к сельского вида женщине, бывшей в мужском костюме-тройке.
– Как вам угодно, – прямо посмотрела та.
– Почему вы облачились в подброшенные вам мужские одежды? Насколько я помню, вас именно из-за этого сожгли?
– Если бы меня не сожгли, кем бы я сейчас была? Авантюристкой? – ответила Жанна, не опустив глаз.
– Извините, – смутился Жеглов.
– Да ладно тебе. Много времени с тех пор прошло. Знаешь, сейчас мне очень хочется, чтобы меня… чтобы меня видели женщиной, но…
– Жанна, достаточно слов, – царственно прервала ее Жозефина. – Продолжайте, полковник.
Глеб, смущенный допущенной оплошностью, машинально поинтересовался:
– А Мари Склодовской-Кюри среди вас нет?
– Ее профессор отправил на дезактивацию вместе со стулом, – усмехнулась мадам Помпадур, указав на пустое место справа от себя. – Тысяча микрорентген в час – это не шутка.
– Понятно, – потянулся Жеглов за графином, в котором, судя по цвету, был коньяк. Выпив и закусив лимоном, посмотрел на Жозефину, как на старинную подружку.
– Продолжим, однако, знакомство. Эта милая дама, – указала та подбородком на противоположный конец стола, – никто иная, как Алиенора Аквитанская, зачинательница Столетней войны, супруга двух королей, французского – Людовика VII – и английского – Генриха II, и, по-вашему, по-русски, мать-героиня, родившая десятерых детей, в том числе Ричарда Львиное Сердце. Справа от нее сидит Маргарета Гертруда Зелле, более известная как Мата Хари, – известная танцовщица и шпионка, в отличие от высокомерно выглядевшей виновницы Столетней войны, помахала Жеглову пальчиками. – Слева от нее восседает королева Анна Австрийская, мать Людовика XIV, ее вы хорошо знаете по романам легкомысленного Дюма.
Жеглов задержал взгляд на богине трех мушкетеров и д'Артаньяна, а также любовнице кардинала Мазарини, подумал: «Алиса Фрейндлих симпатичнее», – и налил себе еще коньяку. Выпив, обратился к Жозефине:
– Я впервые в таком обществе и законно млею от упоенности тщеславия, но душу мою гложет немой вопрос: по какому такому поводу вы, многоуважаемые дамы, все в Эльсиноре?
– Мы путешествуем. Эльсинор для нас дорожная гостиница.
– Если не секрет, куда путешествуете?
– Путешествуют всегда в будущее, если даже направляются в Гизу, столицу древних пирамид.
– Это понятно. И давно вы здесь квартируете?
– Лет семь или восемь.
– Семь или восемь?! – удивился Жеглов. – Семь или восемь лет вы не покидали этого корпуса?
– Да. Нам многое надо было вспомнить, понять, многому выучится, перед тем как почить навсегда.
– А! Понимаю, к вам захаживал Пелкастер…
– Да, он бывает у нас, как и отец Падлу, его оппонент. Вижу, вы не верите мистеру Пеку…
– Как ему не верить? Но сами понимаете, вы все из прошлых веков, а я из нынешнего столетия. Если бы я, как вы, императрица, попал сюда из девятнадцатого века, поверил бы на всю катушку. А так определенные сомнения, конечно, есть.
– Сомнение – это грех. Вы верьте, и все сложится неплохо.
– Неплохо? Вы не знаете, наверное, что муж ваш умер?
– Не умер, почил.
– Царствие ему небесное, – перекрестился Жеглов.
– Каждому бы так… – вздохнула герцогиня Лавальер Луиза Франсуаза де Лабом де Блан. – На гребне жизни, в великой радости…
– Каждому так не получится, – темно усмехнулась герцогиня де Помпадур. – Каждому получится гильотина, расстрел, костер, змеиный укус…
– Прекратите, Ренет! – прервала ее Жозефина категорично. – Вы всегда все портите!
– Объясните мне великодушно, – погасил Жеглов конфликт, обратившись к императрице, – как вы, царственная особа, через пятьсот лет став одной из всех, став равной всем, сможете это равенство принять? Вот мне никак не понимается, как я буду такой же, как все. Я всю жизнь пытался не быть таким, как все…
– Этому мы и учились эти годы.
– А в частности чему?
– В частности мы учились, и все еще учимся, правильно осознавать свое значение. Человек из будущего, наш грядущий товарищ, пообщавшись с нами, царственными персонами, должен понять, что мы точно такие же, как он. И он точно такой, то есть может быть королем и королевой, если захочет. Еще мы уяснили, что в будущем станем другими, потому что в нем мы займем свое место, каждый займет свое уникальное место, на которое никто не будет претендовать, потому что у каждого в Кристалле будущего будет свое место, своя ячейка. И, оставь он эту ячейку ради другой, на вид более комфортной, Кристалл перестанет быть Кристаллом… Знаете, – добавила, помолчав, – в жизни все неприятности и преступления случаются в попытках занять лучшее место, не свое, или сохранить незаслуженное. А там, в будущем, это невозможно…
Глеб налил себе рюмку, выпил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110