была
разбита страшным сроком и нынешней, может, вечной неустроенностью.
"Нет-нет, я ничего не подозревала, когда в мой магазин нагрянули с
проверкой сотрудники ОБХСС. Правда, когда они потом поехали с обыском на
мою
квартиру и там изъяли коробки фломастеров и две или три немецкие куклы
(потом они были оформлены как хищения), мне тревожно подумалось: "Неужели
меня уволят с работы?" Пригласили поехать подписать акт, но когда я хотела
позвонить маме, чтобы она закрыла газовый обогрев, меня остановили: "Что вы
волнуетесь, через полчаса дома будете".
А растянулись эти полчаса на 8 страшных лет... 18 суток держали меня в
милицейском КПЗ на радость тому чину, который когда-то сам фактически
вымогал у меня взятку да попал вот на непонятливую... Трое суток
помертвевшие от беспокойства родители искали меня по городским моргам,
прежде чем им сообщили о моем аресте. И пошло-поехало... Один следователь,
второй, семь с лишним месяцев в харьковском СИЗО, три с лишним года в
одесском лагере, и еще четыре более тяжелых года в кемеровской колонии-
поселении. И все это ни за что, если не считать преступлением желание
служить людям и неумение подлаживаться под любого начальствующего хама".
Следствие началось обманным арестом, продолжилось длинной цепью
беззастенчивых подлогов-надувательств, а окончилось грандиозным обманом, за
который самому следователю захотелось втайне извиниться перед своей
жертвой.
Только на закрытии дела она узнала, что к обвинениям в хищении
соцсобственности, в обмане покупателей, в злоупотреблении служебным
положением "добрый следователь" добавил еще и страшное обвинение во взятке,
минимальное наказание за которое установлено в 8 каторжных лет. Ему,
видимо,
просто необходимо было обвинить и во взятках, чтобы выполнить план или
указания об усилении борьбы с этим злом. Как он это сделал? - А очень
просто: факт продажи дефицитных импортных колясок своим сотрудницам был
расценен как получение взятки, пусть и в смешном размере 154 руб. 40 коп.,
пусть эти рубли и были отданы людям с торговой базы (и вошли в рыночную
цену
полученных там колясок).
Добросовестность и чистосердечие М. оказались очень удобными для "наших
славных следователей", чтобы отчитаться перед "народом и властями" об
успехах в борьбе со спрутом хозяйственных преступлений.
"Да что говорить, - рассказывает М., - рядом с моими маленькими
"Культоварами" работали большой универмаг, Мебельторг, ресторан. Не хочу
говорить ничего дурного о своих коллегах, но вы сами понимаете, почему для
обвинений выбрали меня. Ну, конечно, я виновата, нарушала правила
социалистической торговли, все хотела сделать свой магазин самым лучшим,
доставала дефицит. Но взятки, хищения, обман? Я ведь и в торговлю пошла,
потому что невмоготу стало пустые бумаги перекладывать, хотелось работать
для людей. А что же получилось? Нет, я не смирилась, все эти годы писала
заявления, требовала справедливого пересмотра, хотя ведь силы не
беспредельны, когда везде отвечают одно и тоже. Да и родители мои (как им
было тяжело, мама так и не дождалась моего освобождения) на свиданиях не
раз
повторяли: " Дочка, брось писать, ты всегда была идеалисткой, хоть сейчас
не
рискуй, а то хуже будет..." Но мне и сейчас нужна справедливость. Знаете,
что самое тяжелое для меня сейчас? Не бытовая неустроенность, не опасливый
холодок в отношениях с родней недавно женившегося сына, не тяжесть
посменной
физической работы на бумажной фабрике, нет... Тяжелее всего соглашаться с
доброжелательными советами руководителей и кадровиков: "Только, ради Бога,
никому ничего о прошлом не рассказывайте, а то знаете, какой у нас народ,
случись что, сразу обвинят". Они, наверное, правы, но скрывать всю жизнь
свое прошлое и нелегкий опыт? Да что же в моей жизни было дурного или
постыдного, что обречена я всю жизнь скрываться? Неужели я виновата лишь в
том, что с другими не случилось такого несчастья?.."
Как хорошо я понимаю эту идеалистку-торговку с ясным умом и
самоотверженным характером, как про себя любуюсь работой ее мысли,
точностью
выносимых оценок. В лагере эту еврейку за фамилию и характер звали Моисеем,
а мне хочется воскликнуть: "В Израиле, может, была бы Голдой Меер, а здесь
вот оказалась заключенной и разнорабочей... Кто виноват в этом?"
Нет, я не чувствую больше сходства со своей героиней, я чувствую больше
вину. Как мы все виновны перед ее идеализмом и желанием действенного добра
людям! Ведь именно мы своим попустительством, а иной раз и бездумной опорой
на государство отправляли в лагеря самых лучших и самоотверженных.
Давайте только представим: не имей М. такой неукротимой жажды делания
добра, не перейди она в торговлю из письменных инженеров, сидела бы в
каком-
нибудь НИИ вроде нас, грешных, выпрашивала бы и доставала у торговцев
дефицитные товары, ничем, конечно, не рискуя, кроме утраты части
выстраданной бездельным сидением зарплаты и, может, даже была бы способной
тут же и поругать этих самых торговцев спекулянтами, ворами и взяточниками,
вызывая на их головы строжайшие кары. Согласитесь, что, уйдя в торговлю от
такого существования, М. выбрала иной, самоотверженный и самостоятельный
путь, позволившей ей хоть на время реализовать свое человеческое
достоинство.
Опять же, именно за это она и была репрессирована безнравственным
обществом, получила свой крест, на котором корчится в безмолвии до сих пор,
а мы своими добрыми советами "скрывать и молчать" лишь зажимаем ее вопящий
о
справедливости рот. Так кто же тут виновный на деле?
И когда же мы услышим и обратим на себя древние пророческие слова:
"Горе вам, книжники и фарисеи!" Да, горе нам, гордым и надменным, ленивым и
послушным рабам великого государства за то, что не слышим и не понимаем,
как
именно от нашего неучастия и идет главное зло поддержки системы страха и
подавления добра. И когда только мы перестанем требовать крови настоящих
людей, хозяйственников и политзаключенных? Когда станем разбираться в себе
самих и поймем, кто рабы и кто герои?
23.06.1989 г.
Дело снабженца Х.
(ОСП 23.10.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: Кооператор Х. зимой 1989 г. приобрел на
подмосковной базе 15 т картофеля. Заплатив наличными кладовщице П. не по
10,
а по 15 коп/кг, он тем самым дал ей взятку в размере 750 рублей (поскольку
сумму в размере стоимость картофеля по 10 коп/кг П. внесла в кассу магазина
при базе). Взятка была дана за предоставление кооператору возможности
приобрести картофель в нарушение действующих правил. При этом государству
был причинен ущерб в размере необоснованных выплат базе государственных
дотаций на возмещение убытков в связи с закупкой, хранением и реализацией
этого картофеля по стоимости 22,7 коп/кг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
разбита страшным сроком и нынешней, может, вечной неустроенностью.
"Нет-нет, я ничего не подозревала, когда в мой магазин нагрянули с
проверкой сотрудники ОБХСС. Правда, когда они потом поехали с обыском на
мою
квартиру и там изъяли коробки фломастеров и две или три немецкие куклы
(потом они были оформлены как хищения), мне тревожно подумалось: "Неужели
меня уволят с работы?" Пригласили поехать подписать акт, но когда я хотела
позвонить маме, чтобы она закрыла газовый обогрев, меня остановили: "Что вы
волнуетесь, через полчаса дома будете".
А растянулись эти полчаса на 8 страшных лет... 18 суток держали меня в
милицейском КПЗ на радость тому чину, который когда-то сам фактически
вымогал у меня взятку да попал вот на непонятливую... Трое суток
помертвевшие от беспокойства родители искали меня по городским моргам,
прежде чем им сообщили о моем аресте. И пошло-поехало... Один следователь,
второй, семь с лишним месяцев в харьковском СИЗО, три с лишним года в
одесском лагере, и еще четыре более тяжелых года в кемеровской колонии-
поселении. И все это ни за что, если не считать преступлением желание
служить людям и неумение подлаживаться под любого начальствующего хама".
Следствие началось обманным арестом, продолжилось длинной цепью
беззастенчивых подлогов-надувательств, а окончилось грандиозным обманом, за
который самому следователю захотелось втайне извиниться перед своей
жертвой.
Только на закрытии дела она узнала, что к обвинениям в хищении
соцсобственности, в обмане покупателей, в злоупотреблении служебным
положением "добрый следователь" добавил еще и страшное обвинение во взятке,
минимальное наказание за которое установлено в 8 каторжных лет. Ему,
видимо,
просто необходимо было обвинить и во взятках, чтобы выполнить план или
указания об усилении борьбы с этим злом. Как он это сделал? - А очень
просто: факт продажи дефицитных импортных колясок своим сотрудницам был
расценен как получение взятки, пусть и в смешном размере 154 руб. 40 коп.,
пусть эти рубли и были отданы людям с торговой базы (и вошли в рыночную
цену
полученных там колясок).
Добросовестность и чистосердечие М. оказались очень удобными для "наших
славных следователей", чтобы отчитаться перед "народом и властями" об
успехах в борьбе со спрутом хозяйственных преступлений.
"Да что говорить, - рассказывает М., - рядом с моими маленькими
"Культоварами" работали большой универмаг, Мебельторг, ресторан. Не хочу
говорить ничего дурного о своих коллегах, но вы сами понимаете, почему для
обвинений выбрали меня. Ну, конечно, я виновата, нарушала правила
социалистической торговли, все хотела сделать свой магазин самым лучшим,
доставала дефицит. Но взятки, хищения, обман? Я ведь и в торговлю пошла,
потому что невмоготу стало пустые бумаги перекладывать, хотелось работать
для людей. А что же получилось? Нет, я не смирилась, все эти годы писала
заявления, требовала справедливого пересмотра, хотя ведь силы не
беспредельны, когда везде отвечают одно и тоже. Да и родители мои (как им
было тяжело, мама так и не дождалась моего освобождения) на свиданиях не
раз
повторяли: " Дочка, брось писать, ты всегда была идеалисткой, хоть сейчас
не
рискуй, а то хуже будет..." Но мне и сейчас нужна справедливость. Знаете,
что самое тяжелое для меня сейчас? Не бытовая неустроенность, не опасливый
холодок в отношениях с родней недавно женившегося сына, не тяжесть
посменной
физической работы на бумажной фабрике, нет... Тяжелее всего соглашаться с
доброжелательными советами руководителей и кадровиков: "Только, ради Бога,
никому ничего о прошлом не рассказывайте, а то знаете, какой у нас народ,
случись что, сразу обвинят". Они, наверное, правы, но скрывать всю жизнь
свое прошлое и нелегкий опыт? Да что же в моей жизни было дурного или
постыдного, что обречена я всю жизнь скрываться? Неужели я виновата лишь в
том, что с другими не случилось такого несчастья?.."
Как хорошо я понимаю эту идеалистку-торговку с ясным умом и
самоотверженным характером, как про себя любуюсь работой ее мысли,
точностью
выносимых оценок. В лагере эту еврейку за фамилию и характер звали Моисеем,
а мне хочется воскликнуть: "В Израиле, может, была бы Голдой Меер, а здесь
вот оказалась заключенной и разнорабочей... Кто виноват в этом?"
Нет, я не чувствую больше сходства со своей героиней, я чувствую больше
вину. Как мы все виновны перед ее идеализмом и желанием действенного добра
людям! Ведь именно мы своим попустительством, а иной раз и бездумной опорой
на государство отправляли в лагеря самых лучших и самоотверженных.
Давайте только представим: не имей М. такой неукротимой жажды делания
добра, не перейди она в торговлю из письменных инженеров, сидела бы в
каком-
нибудь НИИ вроде нас, грешных, выпрашивала бы и доставала у торговцев
дефицитные товары, ничем, конечно, не рискуя, кроме утраты части
выстраданной бездельным сидением зарплаты и, может, даже была бы способной
тут же и поругать этих самых торговцев спекулянтами, ворами и взяточниками,
вызывая на их головы строжайшие кары. Согласитесь, что, уйдя в торговлю от
такого существования, М. выбрала иной, самоотверженный и самостоятельный
путь, позволившей ей хоть на время реализовать свое человеческое
достоинство.
Опять же, именно за это она и была репрессирована безнравственным
обществом, получила свой крест, на котором корчится в безмолвии до сих пор,
а мы своими добрыми советами "скрывать и молчать" лишь зажимаем ее вопящий
о
справедливости рот. Так кто же тут виновный на деле?
И когда же мы услышим и обратим на себя древние пророческие слова:
"Горе вам, книжники и фарисеи!" Да, горе нам, гордым и надменным, ленивым и
послушным рабам великого государства за то, что не слышим и не понимаем,
как
именно от нашего неучастия и идет главное зло поддержки системы страха и
подавления добра. И когда только мы перестанем требовать крови настоящих
людей, хозяйственников и политзаключенных? Когда станем разбираться в себе
самих и поймем, кто рабы и кто герои?
23.06.1989 г.
Дело снабженца Х.
(ОСП 23.10.1992 г.)
Обвинитель Владышевский: Кооператор Х. зимой 1989 г. приобрел на
подмосковной базе 15 т картофеля. Заплатив наличными кладовщице П. не по
10,
а по 15 коп/кг, он тем самым дал ей взятку в размере 750 рублей (поскольку
сумму в размере стоимость картофеля по 10 коп/кг П. внесла в кассу магазина
при базе). Взятка была дана за предоставление кооператору возможности
приобрести картофель в нарушение действующих правил. При этом государству
был причинен ущерб в размере необоснованных выплат базе государственных
дотаций на возмещение убытков в связи с закупкой, хранением и реализацией
этого картофеля по стоимости 22,7 коп/кг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196