после выхода на пенсию стал
директором РБК (райбыткомбината) под Одессой, но через очень короткое время
попал под вал андроповских репрессий против хозяйственников и был
арестован.
После нескольких ночных допросов с избиениями стал подписывать все, что
угодно было следователю, и за такое "послушание" был приговорен за взятки и
прочий букет статей к "минимальному" наказанию в 8 лет лишения свободы.
Попав под знаменитую амнистию 1987 года, он освободился через 4 года и стал
искать через нас "правду" и реабилитацию. Помочь М. мы так и не смогли.
Обсуждение дела М. было плохо записано, поэтому я ограничусь выдержками
из интересного выступления обвинителя к.ю.н. Сокольского О.Э.: "К
сожалению,
по многочисленным эпизодам, изложенным в приговоре, трудно составить
картину
происходившего. Вообще любое следствие обычно выявляет лишь фрагменты общей
картины... Так, один юрист на Съезде народных депутататов высказал довольно
глубокую мысль: "Закон дискретен, а действительность непрерывна". Дело не
только в том, что следователь не может всего исследовать, а в том, что он
ориентирован прежде всего на предмет доказывания. Такова уж его функция:
ему
не нужна вся реальность, а нужна только та реальность, которая подпадает
под
статью УК - потому и возникает такая пестрая, лоскутная картина, но если по
этим "лоскутам" попытаться воссоздать истинное целое, то мы увидим, что
весь
этот РБК был обычной "лавочкой", работавшей в своем тесном кругу, где
каждый
получал, конечно, в карман, в основном за счет реализации неучтенки. Так, в
Белоруссии задержали водителя, который реализовывал неучтенные изделия -
значит, кто-то их производил и его послал. Или вот М. получил 400 или 600
рублей от Ц., который тоже получал "слева" - на комбинатские нужды...
В общем, была такая система. И понятно, что если какие-то мастера,
подчиненные получают большие "левые" деньги, выполняют "левые" заказы, то и
начальник, который их обеспечивает и защищает, смешно было бы, если бы он
не
получал. Наверняка он был с ними в сговоре... Существуют неписаные нормы,
сколько надо "отстегивать" директору, но сложность заключается еще и в том,
что судебная практика требует доказательств взятки за конкретное действие.
По этому поводу идут споры, можно ли считать взятками дачу денег за общее
благоприятствование своим подчиненным. И в некоторых случаях суды такие
эпизоды не признавали. Следователи боятся, чтобы дело не забраковали и не
отправили на доследование, потому и начинаются несуразности: фотограф якобы
дал взятку за получение во время зарплаты. Конечно, это нелепость, у него
вся зарплата к выдаче как раз и составляла эти 50 руб. Он, наверное, и
вправду отдал эти полсотни, но просто как причитающуюся директору долю его
дохода. В этом и состоит реальность. Как же ее описать, обозначить?
По существующему закону (как бы критично мы к нему ни относились, но он
существует) упомянутые действия подпадают под понятие преступной
частнопредпринимательской деятельности. Директор М., конечно же, был
соучастником ЧПД, получая свою долю ее доходов. Квалифицировать эти деньги
как взятки нельзя. Поэтому я как обвинитель отказываюсь от обвинения по
всем
эпизодам, по которым происходил дележ доходов. Ему эти эпизоды можно
вменить
только как соучастие в ЧПД своих подчиненных".
После анализа менее значимых пунктов обвинитель подвел итог: "Итак,
суммирую: считаю М. виновным в принятии взятки за выдачу сыну сотрудницы
справки о работе в РБК для поступления в вуз, в приписках зарплаты РБК и в
соучастии в ЧПД своих сотрудников".
Вердикт 13 присяжных: М. не виновен в предъявленных обвинениях, но по
эпизоду выдачи справки он виновен в должностном подлоге.
- 1 присяжный согласился со всеми доводами обвинителя,
- 7 присяжных признали М. виновным в подделке документа в вуз для сына
сотрудницы (квалифицировав его как должностной подлог взамен взятки), не
согласившись со всеми остальными обвинениями,
- 5 присяжных полностью оправдали М., сочтя эпизод с выдачей документа
в вуз недоказанным.
Следовательно, все участники этого общественного суда вместе с
обвинителем не признали официальное обвинение М. во взятках, поскольку
такие
действия директора РБК были только формой его участия в доходах ЧПД
подчиненных, и только 1 присяжный согласился считать ЧПД и приписки
зарплаты
преступлениями.
Дело директора московского кафе Ш.
(ОСП 14.02.1992 г.)
Обвинитель Шпигель сообщил, что Ш., работая в 1980-85 годах директором
кафе "Охотник", неоднократно получала от своих сотрудников взятки деньгами,
продуктами, спиртным, вещами за то, что в их интересах не предпринимала
должных мер по пресечению нарушений правил торговли, за покровительство и
поддержку в работе, за устройство на места, выгодные для извлечения
нетрудовых доходов. В свою очередь Ш. передавала взятки директору треста
кафе и столовых Ч. Эти факты доказываются ее собственными показаниями на
следствии и показаниями сотрудников, их заявлениями в органы. Все
последующие слова Ш. о давлении на нее со стороны следствия не правдивы.
Защитник Владышевский рассказал историю возникновения дела. В 1985 г.
за взятки был арестован директор треста Ч., начали раскрывать "широкую сеть
злоупотреблений". Но большинство дел разваливалось из-за отказа людей быть
свидетелями. Тогда арестовали Ш., к тому времени уже пенсионерку, и
принудили к самооговору. Так же принуждали к оговору всех ее сотрудников,
поставленных перед выбором: сесть самому или оговорить Ш. Играло значение
еще и то обстоятельство, что в бытность директором Ш. жестко наводила
порядок и потому многих восстановила против себя, что вызвало анонимки, а
затем проверки, которые однако не выявляли грубых нарушений.
Следствие насчитало Ш. взяток на 30 тыс. руб., даже не смутившись тем,
что свидетели показывали о передаче сумм в 7 раз меньших. Не выяснено, куда
могли пойти эти деньги, ибо у Ш. ничего ценного не обнаружено. Даже если не
оспаривать факты передачи Ш. денег от подчиненных, квалифицировать их надо
не как взятки, а как систему поборов, или даже сборов на общие нужды.
Нельзя
осуждать человека за вынужденное участие в этой системе, не выяснив его
роли
в ней. Ш. же была осуждена на 8 лет лишения свободы именно из-за того, что
вышла из "системы", став пенсионеркой. Даже ее начальник Ч. был практически
освобожден (на кассации его подвели под амнистию).
Вердикт 15 присяжных: Ш. не виновна принят единогласно.
В позициях присяжных имеются различия.
Большинство (10 присяжных) возмущалось поведением следствия, "заказным
характером" дела, что и определило их вывод о невиновности Ш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
директором РБК (райбыткомбината) под Одессой, но через очень короткое время
попал под вал андроповских репрессий против хозяйственников и был
арестован.
После нескольких ночных допросов с избиениями стал подписывать все, что
угодно было следователю, и за такое "послушание" был приговорен за взятки и
прочий букет статей к "минимальному" наказанию в 8 лет лишения свободы.
Попав под знаменитую амнистию 1987 года, он освободился через 4 года и стал
искать через нас "правду" и реабилитацию. Помочь М. мы так и не смогли.
Обсуждение дела М. было плохо записано, поэтому я ограничусь выдержками
из интересного выступления обвинителя к.ю.н. Сокольского О.Э.: "К
сожалению,
по многочисленным эпизодам, изложенным в приговоре, трудно составить
картину
происходившего. Вообще любое следствие обычно выявляет лишь фрагменты общей
картины... Так, один юрист на Съезде народных депутататов высказал довольно
глубокую мысль: "Закон дискретен, а действительность непрерывна". Дело не
только в том, что следователь не может всего исследовать, а в том, что он
ориентирован прежде всего на предмет доказывания. Такова уж его функция:
ему
не нужна вся реальность, а нужна только та реальность, которая подпадает
под
статью УК - потому и возникает такая пестрая, лоскутная картина, но если по
этим "лоскутам" попытаться воссоздать истинное целое, то мы увидим, что
весь
этот РБК был обычной "лавочкой", работавшей в своем тесном кругу, где
каждый
получал, конечно, в карман, в основном за счет реализации неучтенки. Так, в
Белоруссии задержали водителя, который реализовывал неучтенные изделия -
значит, кто-то их производил и его послал. Или вот М. получил 400 или 600
рублей от Ц., который тоже получал "слева" - на комбинатские нужды...
В общем, была такая система. И понятно, что если какие-то мастера,
подчиненные получают большие "левые" деньги, выполняют "левые" заказы, то и
начальник, который их обеспечивает и защищает, смешно было бы, если бы он
не
получал. Наверняка он был с ними в сговоре... Существуют неписаные нормы,
сколько надо "отстегивать" директору, но сложность заключается еще и в том,
что судебная практика требует доказательств взятки за конкретное действие.
По этому поводу идут споры, можно ли считать взятками дачу денег за общее
благоприятствование своим подчиненным. И в некоторых случаях суды такие
эпизоды не признавали. Следователи боятся, чтобы дело не забраковали и не
отправили на доследование, потому и начинаются несуразности: фотограф якобы
дал взятку за получение во время зарплаты. Конечно, это нелепость, у него
вся зарплата к выдаче как раз и составляла эти 50 руб. Он, наверное, и
вправду отдал эти полсотни, но просто как причитающуюся директору долю его
дохода. В этом и состоит реальность. Как же ее описать, обозначить?
По существующему закону (как бы критично мы к нему ни относились, но он
существует) упомянутые действия подпадают под понятие преступной
частнопредпринимательской деятельности. Директор М., конечно же, был
соучастником ЧПД, получая свою долю ее доходов. Квалифицировать эти деньги
как взятки нельзя. Поэтому я как обвинитель отказываюсь от обвинения по
всем
эпизодам, по которым происходил дележ доходов. Ему эти эпизоды можно
вменить
только как соучастие в ЧПД своих подчиненных".
После анализа менее значимых пунктов обвинитель подвел итог: "Итак,
суммирую: считаю М. виновным в принятии взятки за выдачу сыну сотрудницы
справки о работе в РБК для поступления в вуз, в приписках зарплаты РБК и в
соучастии в ЧПД своих сотрудников".
Вердикт 13 присяжных: М. не виновен в предъявленных обвинениях, но по
эпизоду выдачи справки он виновен в должностном подлоге.
- 1 присяжный согласился со всеми доводами обвинителя,
- 7 присяжных признали М. виновным в подделке документа в вуз для сына
сотрудницы (квалифицировав его как должностной подлог взамен взятки), не
согласившись со всеми остальными обвинениями,
- 5 присяжных полностью оправдали М., сочтя эпизод с выдачей документа
в вуз недоказанным.
Следовательно, все участники этого общественного суда вместе с
обвинителем не признали официальное обвинение М. во взятках, поскольку
такие
действия директора РБК были только формой его участия в доходах ЧПД
подчиненных, и только 1 присяжный согласился считать ЧПД и приписки
зарплаты
преступлениями.
Дело директора московского кафе Ш.
(ОСП 14.02.1992 г.)
Обвинитель Шпигель сообщил, что Ш., работая в 1980-85 годах директором
кафе "Охотник", неоднократно получала от своих сотрудников взятки деньгами,
продуктами, спиртным, вещами за то, что в их интересах не предпринимала
должных мер по пресечению нарушений правил торговли, за покровительство и
поддержку в работе, за устройство на места, выгодные для извлечения
нетрудовых доходов. В свою очередь Ш. передавала взятки директору треста
кафе и столовых Ч. Эти факты доказываются ее собственными показаниями на
следствии и показаниями сотрудников, их заявлениями в органы. Все
последующие слова Ш. о давлении на нее со стороны следствия не правдивы.
Защитник Владышевский рассказал историю возникновения дела. В 1985 г.
за взятки был арестован директор треста Ч., начали раскрывать "широкую сеть
злоупотреблений". Но большинство дел разваливалось из-за отказа людей быть
свидетелями. Тогда арестовали Ш., к тому времени уже пенсионерку, и
принудили к самооговору. Так же принуждали к оговору всех ее сотрудников,
поставленных перед выбором: сесть самому или оговорить Ш. Играло значение
еще и то обстоятельство, что в бытность директором Ш. жестко наводила
порядок и потому многих восстановила против себя, что вызвало анонимки, а
затем проверки, которые однако не выявляли грубых нарушений.
Следствие насчитало Ш. взяток на 30 тыс. руб., даже не смутившись тем,
что свидетели показывали о передаче сумм в 7 раз меньших. Не выяснено, куда
могли пойти эти деньги, ибо у Ш. ничего ценного не обнаружено. Даже если не
оспаривать факты передачи Ш. денег от подчиненных, квалифицировать их надо
не как взятки, а как систему поборов, или даже сборов на общие нужды.
Нельзя
осуждать человека за вынужденное участие в этой системе, не выяснив его
роли
в ней. Ш. же была осуждена на 8 лет лишения свободы именно из-за того, что
вышла из "системы", став пенсионеркой. Даже ее начальник Ч. был практически
освобожден (на кассации его подвели под амнистию).
Вердикт 15 присяжных: Ш. не виновна принят единогласно.
В позициях присяжных имеются различия.
Большинство (10 присяжных) возмущалось поведением следствия, "заказным
характером" дела, что и определило их вывод о невиновности Ш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196