Бьющие в глаза краски, невероятные формы, густой аромат цветов…
Сады хоронили в себе колодец — единственный вход в Куарро. Сады всю мою жизнь были у меня над головой, но я не мог попасть туда.
— Прекрасное место, — сказала Элнер, — один из самых совершенных садов, которые я когда-либо видела.
— Здесь тоже красиво. Иногда это напоминает мне… Куарро, — Я не мог заставить себя выговорить слово «дом».
— Да? — удивленно спросила Элнер. — Мне казалось, что нужно быть чужим, пришельцем, чтобы увидеть красоту места.
— Вы когда-нибудь заглядывали за край, когда были в Висячих Садах?
— За край? — Элнер напряженно старалась понять, о чем это я.
— В Резервуар. В Старый город.
— Нет.
— Чтобы увидеть уродство места, нужно жить в нем.
— Да. — Элнер уже не разглядывала парк. Горе и скорбь захлестнули ее, окрашивая в серое ее мысли, заставляя ссутулиться. Я пожалел, что сказал так.
— Я должна вернуться к работе, — Элнер имела в виду, что должна подготовиться к завтрашней встрече со Страйгером, чтобы на дебатах защитить свою веру в невинность ФТУ (на этой мысли она, отвернувшись от окна, поглядела на меня), и, сделав еще один шаг на пути к Совету Безопасности, оказаться как можно дальше отсюда — от Та Мингов, Центавра — того капкана, в который превратился ее мир. — Если вы простите меня…
— Мадам, я ненавижу Центавр не меньше вашего. Я просто хотел дать вам понять это. Вы будете узнавать все первой, Брэди — вторым.
Вдруг Элнер припомнила то, что я сказал о настоящих причинах моего пребывания здесь. Сейчас она это услышала. Элнер опустила глаза, машинально передвигая на столе предметы: статуэтку ребенка, стеклянный шар с непонятно как плавающим внутри него хрупким, похожим на клуб дыма, цветком… Несколько секунд я внимательно разглядывал шар, потому что он очень был похож на тот, который был у меня в детстве: штучка с Гидры, полная замаскированных секретов, теплая и почти живая на ощупь… Но видение исчезло. Остался только холодный стеклянный шар с заключенным внутри образом, который никогда не изменялся. Как память. Встретившись взглядом с Элнер, я молча повернулся и вышел.
Глава 10
Один знакомый сказал мне однажды: «Крепись. Жизнь всегда может стать хуже, чем есть».
Как он был прав!
Дебаты по дерегуляции были назначены на завтрашний вечер. Я пришел на место их проведения во второй половине дня, раньше Элнер и Джордан, которые работали с командой охраны Брэди. Мне пришлось убеждать Брэди разрешить мне идти туда. Брэди кобенился: то ли ему не понравилось то, что Дэрик знает, кто я такой, или то, что я вляпался в неприятную историю с Испланески, а может, просто он сам боялся телепатов. Но в любом случае что-то заставило его попытаться доказать мне, что без Элнер мне незачем туда соваться. Наконец, он сдался, плюнув на это дело, — так обычно перестают охотиться за мухой, уверив себя, что она не стоит того, чтобы тратить на нее время.
Передвижная студия «Независимых новостей» помещалась внутри исторически примечательного района глубоко в сердце Н'уика. Это было толстостенное здание серого камня, где до Возрождения находилась церковь. Поскольку «Независимые» не могли рассчитывать на то, что во время дебатов какой-нибудь грузовой корабль, совершающий межпланетный перелет, грохнется на Землю (вот была бы новость!), то им хотелось, чтобы зрителям было на что посмотреть, кроме голов, если их внимание начнет уплывать. Войдя туда, я будто очутился в калейдоскопе. Высокие арочные окна были сделаны из сплавленных вместе тысяч кусочков разноцветного стекла, являя собой картину рая, сложенную из фрагментов чистого, абсолютного света. Изобретатели из команды «Независимых» для пущего эффекта подсветили окна с обратной стороны, и радужные лучи заливали неподвижный воздух над местом предстоящих баталий.
Дебаты были идеей Страйгера, но лишь «Независимые» сделали их реальностью. Они имели исключительное право налагать на обсуждение специфический запрет: они впихнули командиров в тот же самый тип связи, которым пользовался Страйгер, так что любопытные граждане по всей Федерации могли приблизиться к шишкам, наблюдая и слыша все непосредственно (что они не часто могли делать), поскольку элита вынуждена была выражать свои мысли устно, а не посылать секретные сообщения по каналам, только им и доступным. Учитывая то, какую огромную публичную поддержку получил Страйгер, можно было с уверенностью предсказать, что рейтинг этого события приблизится к астрономической цифре. Все, вовлеченные в это дело, надеялись, что так оно и будет. Тысячи каналов, которые сплели миллион самостоятельных корпоративных систем в единую густую Сеть, разместились в зале, чтобы развлекать своих граждан. Но не только. Каналы являлись также и спасительным выходом для тех командиров, которые параноидально боялись связываться напрямую: по этим каналам командиры могли посылать сообщения по всей галактике. Такое сообщение было равносильно размахиванию белым флагом.
Освещал дебаты Шандер Мандрагора, самый популярный хайпер. Даже я знал, кто он такой. Он следил за всеми мало-мальски важными действиями Конгресса. А его действия всегда были важны для всех. Остальные хайперы, слетевшиеся из неохватного количества мало кому известных местных сетей (никто даже не подозревал, что их так много!) расползлись по передвижной студии, с рассвета установленной в зале и уже что-то передающей. Большинство хайперов скулило и жаловалось на деланное благородство «Независимых», которые разрешили «помочь провести передачу», а выходило, что «Независимые» таким способом за чужой счет рекламировали свою эмблему по всем частным системам.
Команду хайперов было легко отличить — их девизом было: Гордись тем, что имеешь. Они носили кибернетическое оснащение открыто и важничали, будто электроника возводила их в высшую степень. Правда, непонятно какую. Все они были трехглазые и с портативными камерами. Все их ощущения были настроены на запись. Им, точно уличной банде, нравилось выделяться из толпы. Это давало им особенную власть, как пси-энергия… власть, в которой нуждались и которой страстно хотели обладать командиры, поэтому усиление действительно выделяло их из общей массы, но не превращало в выродков. Наблюдая за ними, я почувствовал что-то вроде ревности, немного завидуя чувству высокомерия и самонадеянности, которое им давала их передвижная зона.
Наконец начали прибывать участники прений. Кроме Страйгера и Элнер — гвоздей программы этого специфического информационного зрелища, — прибыл Испланески, представляющий ФТУ, тройка членов Конгресса, защищающая интересы различных корпоративных блоков, и парочка шефов служб безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Сады хоронили в себе колодец — единственный вход в Куарро. Сады всю мою жизнь были у меня над головой, но я не мог попасть туда.
— Прекрасное место, — сказала Элнер, — один из самых совершенных садов, которые я когда-либо видела.
— Здесь тоже красиво. Иногда это напоминает мне… Куарро, — Я не мог заставить себя выговорить слово «дом».
— Да? — удивленно спросила Элнер. — Мне казалось, что нужно быть чужим, пришельцем, чтобы увидеть красоту места.
— Вы когда-нибудь заглядывали за край, когда были в Висячих Садах?
— За край? — Элнер напряженно старалась понять, о чем это я.
— В Резервуар. В Старый город.
— Нет.
— Чтобы увидеть уродство места, нужно жить в нем.
— Да. — Элнер уже не разглядывала парк. Горе и скорбь захлестнули ее, окрашивая в серое ее мысли, заставляя ссутулиться. Я пожалел, что сказал так.
— Я должна вернуться к работе, — Элнер имела в виду, что должна подготовиться к завтрашней встрече со Страйгером, чтобы на дебатах защитить свою веру в невинность ФТУ (на этой мысли она, отвернувшись от окна, поглядела на меня), и, сделав еще один шаг на пути к Совету Безопасности, оказаться как можно дальше отсюда — от Та Мингов, Центавра — того капкана, в который превратился ее мир. — Если вы простите меня…
— Мадам, я ненавижу Центавр не меньше вашего. Я просто хотел дать вам понять это. Вы будете узнавать все первой, Брэди — вторым.
Вдруг Элнер припомнила то, что я сказал о настоящих причинах моего пребывания здесь. Сейчас она это услышала. Элнер опустила глаза, машинально передвигая на столе предметы: статуэтку ребенка, стеклянный шар с непонятно как плавающим внутри него хрупким, похожим на клуб дыма, цветком… Несколько секунд я внимательно разглядывал шар, потому что он очень был похож на тот, который был у меня в детстве: штучка с Гидры, полная замаскированных секретов, теплая и почти живая на ощупь… Но видение исчезло. Остался только холодный стеклянный шар с заключенным внутри образом, который никогда не изменялся. Как память. Встретившись взглядом с Элнер, я молча повернулся и вышел.
Глава 10
Один знакомый сказал мне однажды: «Крепись. Жизнь всегда может стать хуже, чем есть».
Как он был прав!
Дебаты по дерегуляции были назначены на завтрашний вечер. Я пришел на место их проведения во второй половине дня, раньше Элнер и Джордан, которые работали с командой охраны Брэди. Мне пришлось убеждать Брэди разрешить мне идти туда. Брэди кобенился: то ли ему не понравилось то, что Дэрик знает, кто я такой, или то, что я вляпался в неприятную историю с Испланески, а может, просто он сам боялся телепатов. Но в любом случае что-то заставило его попытаться доказать мне, что без Элнер мне незачем туда соваться. Наконец, он сдался, плюнув на это дело, — так обычно перестают охотиться за мухой, уверив себя, что она не стоит того, чтобы тратить на нее время.
Передвижная студия «Независимых новостей» помещалась внутри исторически примечательного района глубоко в сердце Н'уика. Это было толстостенное здание серого камня, где до Возрождения находилась церковь. Поскольку «Независимые» не могли рассчитывать на то, что во время дебатов какой-нибудь грузовой корабль, совершающий межпланетный перелет, грохнется на Землю (вот была бы новость!), то им хотелось, чтобы зрителям было на что посмотреть, кроме голов, если их внимание начнет уплывать. Войдя туда, я будто очутился в калейдоскопе. Высокие арочные окна были сделаны из сплавленных вместе тысяч кусочков разноцветного стекла, являя собой картину рая, сложенную из фрагментов чистого, абсолютного света. Изобретатели из команды «Независимых» для пущего эффекта подсветили окна с обратной стороны, и радужные лучи заливали неподвижный воздух над местом предстоящих баталий.
Дебаты были идеей Страйгера, но лишь «Независимые» сделали их реальностью. Они имели исключительное право налагать на обсуждение специфический запрет: они впихнули командиров в тот же самый тип связи, которым пользовался Страйгер, так что любопытные граждане по всей Федерации могли приблизиться к шишкам, наблюдая и слыша все непосредственно (что они не часто могли делать), поскольку элита вынуждена была выражать свои мысли устно, а не посылать секретные сообщения по каналам, только им и доступным. Учитывая то, какую огромную публичную поддержку получил Страйгер, можно было с уверенностью предсказать, что рейтинг этого события приблизится к астрономической цифре. Все, вовлеченные в это дело, надеялись, что так оно и будет. Тысячи каналов, которые сплели миллион самостоятельных корпоративных систем в единую густую Сеть, разместились в зале, чтобы развлекать своих граждан. Но не только. Каналы являлись также и спасительным выходом для тех командиров, которые параноидально боялись связываться напрямую: по этим каналам командиры могли посылать сообщения по всей галактике. Такое сообщение было равносильно размахиванию белым флагом.
Освещал дебаты Шандер Мандрагора, самый популярный хайпер. Даже я знал, кто он такой. Он следил за всеми мало-мальски важными действиями Конгресса. А его действия всегда были важны для всех. Остальные хайперы, слетевшиеся из неохватного количества мало кому известных местных сетей (никто даже не подозревал, что их так много!) расползлись по передвижной студии, с рассвета установленной в зале и уже что-то передающей. Большинство хайперов скулило и жаловалось на деланное благородство «Независимых», которые разрешили «помочь провести передачу», а выходило, что «Независимые» таким способом за чужой счет рекламировали свою эмблему по всем частным системам.
Команду хайперов было легко отличить — их девизом было: Гордись тем, что имеешь. Они носили кибернетическое оснащение открыто и важничали, будто электроника возводила их в высшую степень. Правда, непонятно какую. Все они были трехглазые и с портативными камерами. Все их ощущения были настроены на запись. Им, точно уличной банде, нравилось выделяться из толпы. Это давало им особенную власть, как пси-энергия… власть, в которой нуждались и которой страстно хотели обладать командиры, поэтому усиление действительно выделяло их из общей массы, но не превращало в выродков. Наблюдая за ними, я почувствовал что-то вроде ревности, немного завидуя чувству высокомерия и самонадеянности, которое им давала их передвижная зона.
Наконец начали прибывать участники прений. Кроме Страйгера и Элнер — гвоздей программы этого специфического информационного зрелища, — прибыл Испланески, представляющий ФТУ, тройка членов Конгресса, защищающая интересы различных корпоративных блоков, и парочка шефов служб безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140