Вероятнее всего последнее.
— И вы хотите, чтобы я выяснил, кто вознамерился ее убить?
Если лучшие ищейки Центавра не в состоянии их выследить, неужели наверху думают, что мне это удастся?
Но Брэди подтвердил свою мысль:
— Ты будешь действовать как ее помощник. Будешь сопровождать ее всегда и везде. Леди Джули рассчитывает на то, что использование твоих… способностей для защиты другого человека облегчит твое состояние.
Я выпрямился.
— «Другой человек» должен для меня что-то значить. А на леди Элнер, равно как и на интересы Транспорта Центавра, мне насрать. — Я покачал головой, снова начиная психовать. — Как бы то ни было, я прошел через такое количество терапевтических процедур, что этого хватило бы для улучшения состояния всех людей на планете, вместе взятых; но я все еще не способен контролировать пси-зону мозга. Раньше я был в порядке настолько, чтобы, может быть, сделать то, что вы хотите, но сейчас — нет. Если вас на самом деле волнует безопасность леди Элнер, найдите кого-нибудь другого.
На несколько секунд наступила тишина. Затем он сказал:
— Существуют наркотики, которые сделают это возможным. Они заблокируют боль, которая подавляет тебя. Мы можем достать их.
Я уставился в пол.
— Знаю, — наконец сказал я, снова подняв глаза, — и существуют препараты, которые заставят тебя поползать на четвереньках пару-тройку деньков.
Брэди заиграл пальцами, выстукивая на черной поверхности стола немой код, обозначая им свое нетерпение. Потом пристально посмотрел на меня:
— Ты не прогадаешь.
Я снова покачал головой:
— Извиняюсь. У меня уже есть занятие. Вы прервали его. Доставьте меня обратно на «Дарвин». — Я встал.
— Ну, раз ты хочешь… — Брэди откинулся в кресле и хрустнул пальцами. — Твой кредит приближается к многозначительной цифре ноль ноль ноль, а обучение должно быть оплачено в конце семестра. И что ты тогда собираешься делать? — Это не было простым любопытством. Слова попали не в бровь, а в глаз. — Да, — ухмыльнулся он, — мы действительно знаем о тебе все.
Бессильная ярость охватила меня. Три года назад у меня не было ни прав, ни браслета, я даже не существовал для галактической Сети, следящей за жизнью каждого, кто заслуживал внимания, со дня рождения до самой смерти. И мне отплатили за «службу» Федерации, отделавшись от меня: дали право на существование, но не дали права на жизнь — свобода, с которой не знаешь как быть. Да, я был свободен и понимал, что это не может длиться вечно. Но я провел всю жизнь на дне клоаки. Я должен был многое узнать и многое забыть. Мне хотелось выяснить, что же я терял все эти годы. Поэтому-то я и поступил в Космический университет, а обучение в нем стоило дорого.
— Что, не найти остроумного ответа? — спросил Брэди, переходя в наступление. — Ты серьезно думал, что университет — этот склад испорченных привилегиями юных оболтусов — подготовит тебя к жизни в технически высокоразвитом обществе?
Я почувствовал, как мои челюсти сжимаются. Брэди почувствовал это тоже. По его лицу снова поползла улыбка.
— Понимаю, что три года назад ты был дремучим невеждой… Конечно, имея достаточно времени и подготовки, ты смог бы работать, однако нехватка опыта жизни в обществе, вероятно, не позволила бы тебе подняться из низов. Но твое невежество — еще полбеды; ко всему прочему ты — псион. У тебя на лице написано, что ты с Гидры. Мне не надо объяснять тебе, что это значит.
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.
— Я не обязан работать на синдикат. — Я боролся со страхом, который рос во мне, страхом, что все сказанное Брэди — правда. Одно то, что ты псион, уже плохо. Все телепаты в той или иной степени носят в крови гены Гидры. В крови, но не на лицах; их смешанная кровь — древняя, забытая история.
— Конечно не обязан. Есть и другие работы. Агентству Контрактного Труда всегда требуется человеческий материал… Ну, ты сам знаешь.
Слова Брэди застали меня врасплох, рука потянулась к запястью, прикрывая еще заметный шрам: след от клейма с опознавательной лентой каторжника. Они впаивали наручник прямо в мясо…
Но шрам уже был прикрыт. Мои пальцы нащупали твердую поверхность браслета. Он существовал. И он был моим.
— Забудь про это, дерьмо. Ты проиграл. — Я встал в последний раз.
Вдруг позади Брэди возникло лицо Джули, огромное, живое, настоящее. Иллюзия ее присутствия была настолько полной, что мне показалось — я могу дотронуться до нее. Серые глаза смотрели прямо в мои. Усталое, бледное, неуверенное лицо… красивое лицо. «Кот», — сказала она, и ее губы тронула тихая улыбка, будто она и вправду могла меня видеть. Я почувствовал, что улыбаюсь в ответ, хотя понимал, что она от меня далеко. Мы не встречались больше двух лет. И сейчас прошлое, как забытая песня, болезненно отозвалось во мне. Всегда ли так будет?
«Я не уверена, что это правильно, — продолжала она, взглянув куда-то вбок — на кого, я не мог видеть. — Ты волен выбирать; я сказала им, что иначе нельзя». Она отбросила со лба длинную прядь темных, как ночное небо, волос, которую тут же подхватил ветер. За ее спиной сквозь кружево листьев и ветвей мерцали солнечные зайчики. Я чувствовал ласковое прикосновение ветра, вдыхал запах цветов и влажной земли… Полная иллюзия. Интересно, где она? В Висячих Садах в верхней части Куарро? Впервые в жизни я почувствовал острый приступ ностальгии. Они не стали записывать Джули в Центре психических исследований, в зловонии и шуме мрачного Старого города. Может, не смогли записать там, а может, не хотели напоминать о нем. И ведь все равно напомнили.
«Они рассказали мне об Элнер. — Глаза Джули потемнели. — Я не вполне поняла их… но если ты можешь помочь ей, Кот, если ты хочешь помочь, сделай это. Пожалуйста. Она — единственная… — Она снова скосила на кого-то глаза, — … единственная в семье, кто любил меня. — По ее лицу пробежала тень: узорчатая тень листьев слилась с темными призраками прошлого… Померкший, тоскующий и тяжелый взгляд. — Она хороший человек. Ей нужен кто-то, кому она может доверять: это ты. Я верю тебе. Я… — Она улыбалась. — Мы скучаем по тебе». — Махнув рукой на прощание, она исчезла.
Стало как будто холоднее. Комната опустела; одному мне и то не было бы так одиноко. Но я не был один. Подняв глаза, я встретил пристальный взгляд, засасывающий, словно омут. Я чуть не попросил прокрутить запись снова и подумал о Брэди: он наблюдал за мной во время сеанса. И я промолчал. Достаточно того, что я увидел. «Хорошо, — подумал я. — Ради тебя, Я готов». Я был рад, что Джули не могла прочесть сейчас мои мысли.
— Она просила не говорить тебе, — сказал Брэди, — но Центр, который возглавляют Джули и ее муж, тоже на грани банкротства.
Меня передернуло.
— Вы всегда заходите слишком далеко, вы знаете это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— И вы хотите, чтобы я выяснил, кто вознамерился ее убить?
Если лучшие ищейки Центавра не в состоянии их выследить, неужели наверху думают, что мне это удастся?
Но Брэди подтвердил свою мысль:
— Ты будешь действовать как ее помощник. Будешь сопровождать ее всегда и везде. Леди Джули рассчитывает на то, что использование твоих… способностей для защиты другого человека облегчит твое состояние.
Я выпрямился.
— «Другой человек» должен для меня что-то значить. А на леди Элнер, равно как и на интересы Транспорта Центавра, мне насрать. — Я покачал головой, снова начиная психовать. — Как бы то ни было, я прошел через такое количество терапевтических процедур, что этого хватило бы для улучшения состояния всех людей на планете, вместе взятых; но я все еще не способен контролировать пси-зону мозга. Раньше я был в порядке настолько, чтобы, может быть, сделать то, что вы хотите, но сейчас — нет. Если вас на самом деле волнует безопасность леди Элнер, найдите кого-нибудь другого.
На несколько секунд наступила тишина. Затем он сказал:
— Существуют наркотики, которые сделают это возможным. Они заблокируют боль, которая подавляет тебя. Мы можем достать их.
Я уставился в пол.
— Знаю, — наконец сказал я, снова подняв глаза, — и существуют препараты, которые заставят тебя поползать на четвереньках пару-тройку деньков.
Брэди заиграл пальцами, выстукивая на черной поверхности стола немой код, обозначая им свое нетерпение. Потом пристально посмотрел на меня:
— Ты не прогадаешь.
Я снова покачал головой:
— Извиняюсь. У меня уже есть занятие. Вы прервали его. Доставьте меня обратно на «Дарвин». — Я встал.
— Ну, раз ты хочешь… — Брэди откинулся в кресле и хрустнул пальцами. — Твой кредит приближается к многозначительной цифре ноль ноль ноль, а обучение должно быть оплачено в конце семестра. И что ты тогда собираешься делать? — Это не было простым любопытством. Слова попали не в бровь, а в глаз. — Да, — ухмыльнулся он, — мы действительно знаем о тебе все.
Бессильная ярость охватила меня. Три года назад у меня не было ни прав, ни браслета, я даже не существовал для галактической Сети, следящей за жизнью каждого, кто заслуживал внимания, со дня рождения до самой смерти. И мне отплатили за «службу» Федерации, отделавшись от меня: дали право на существование, но не дали права на жизнь — свобода, с которой не знаешь как быть. Да, я был свободен и понимал, что это не может длиться вечно. Но я провел всю жизнь на дне клоаки. Я должен был многое узнать и многое забыть. Мне хотелось выяснить, что же я терял все эти годы. Поэтому-то я и поступил в Космический университет, а обучение в нем стоило дорого.
— Что, не найти остроумного ответа? — спросил Брэди, переходя в наступление. — Ты серьезно думал, что университет — этот склад испорченных привилегиями юных оболтусов — подготовит тебя к жизни в технически высокоразвитом обществе?
Я почувствовал, как мои челюсти сжимаются. Брэди почувствовал это тоже. По его лицу снова поползла улыбка.
— Понимаю, что три года назад ты был дремучим невеждой… Конечно, имея достаточно времени и подготовки, ты смог бы работать, однако нехватка опыта жизни в обществе, вероятно, не позволила бы тебе подняться из низов. Но твое невежество — еще полбеды; ко всему прочему ты — псион. У тебя на лице написано, что ты с Гидры. Мне не надо объяснять тебе, что это значит.
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.
— Я не обязан работать на синдикат. — Я боролся со страхом, который рос во мне, страхом, что все сказанное Брэди — правда. Одно то, что ты псион, уже плохо. Все телепаты в той или иной степени носят в крови гены Гидры. В крови, но не на лицах; их смешанная кровь — древняя, забытая история.
— Конечно не обязан. Есть и другие работы. Агентству Контрактного Труда всегда требуется человеческий материал… Ну, ты сам знаешь.
Слова Брэди застали меня врасплох, рука потянулась к запястью, прикрывая еще заметный шрам: след от клейма с опознавательной лентой каторжника. Они впаивали наручник прямо в мясо…
Но шрам уже был прикрыт. Мои пальцы нащупали твердую поверхность браслета. Он существовал. И он был моим.
— Забудь про это, дерьмо. Ты проиграл. — Я встал в последний раз.
Вдруг позади Брэди возникло лицо Джули, огромное, живое, настоящее. Иллюзия ее присутствия была настолько полной, что мне показалось — я могу дотронуться до нее. Серые глаза смотрели прямо в мои. Усталое, бледное, неуверенное лицо… красивое лицо. «Кот», — сказала она, и ее губы тронула тихая улыбка, будто она и вправду могла меня видеть. Я почувствовал, что улыбаюсь в ответ, хотя понимал, что она от меня далеко. Мы не встречались больше двух лет. И сейчас прошлое, как забытая песня, болезненно отозвалось во мне. Всегда ли так будет?
«Я не уверена, что это правильно, — продолжала она, взглянув куда-то вбок — на кого, я не мог видеть. — Ты волен выбирать; я сказала им, что иначе нельзя». Она отбросила со лба длинную прядь темных, как ночное небо, волос, которую тут же подхватил ветер. За ее спиной сквозь кружево листьев и ветвей мерцали солнечные зайчики. Я чувствовал ласковое прикосновение ветра, вдыхал запах цветов и влажной земли… Полная иллюзия. Интересно, где она? В Висячих Садах в верхней части Куарро? Впервые в жизни я почувствовал острый приступ ностальгии. Они не стали записывать Джули в Центре психических исследований, в зловонии и шуме мрачного Старого города. Может, не смогли записать там, а может, не хотели напоминать о нем. И ведь все равно напомнили.
«Они рассказали мне об Элнер. — Глаза Джули потемнели. — Я не вполне поняла их… но если ты можешь помочь ей, Кот, если ты хочешь помочь, сделай это. Пожалуйста. Она — единственная… — Она снова скосила на кого-то глаза, — … единственная в семье, кто любил меня. — По ее лицу пробежала тень: узорчатая тень листьев слилась с темными призраками прошлого… Померкший, тоскующий и тяжелый взгляд. — Она хороший человек. Ей нужен кто-то, кому она может доверять: это ты. Я верю тебе. Я… — Она улыбалась. — Мы скучаем по тебе». — Махнув рукой на прощание, она исчезла.
Стало как будто холоднее. Комната опустела; одному мне и то не было бы так одиноко. Но я не был один. Подняв глаза, я встретил пристальный взгляд, засасывающий, словно омут. Я чуть не попросил прокрутить запись снова и подумал о Брэди: он наблюдал за мной во время сеанса. И я промолчал. Достаточно того, что я увидел. «Хорошо, — подумал я. — Ради тебя, Я готов». Я был рад, что Джули не могла прочесть сейчас мои мысли.
— Она просила не говорить тебе, — сказал Брэди, — но Центр, который возглавляют Джули и ее муж, тоже на грани банкротства.
Меня передернуло.
— Вы всегда заходите слишком далеко, вы знаете это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140