— Нет, — сказала Аргентайн колючим от злости голосом, — слишком много удовольствия. Ты, дерьмо! Ты накачал его, разве нет? И закинул как приманку в эту гашишную оргию… — Она, словно сгребая кучу, обвела рукой раздосадованных гостей, которые ползали, обшаривая пол в поисках одежды, и, найдя ее, путались в штанинах и рукавах.
Дэрик поежился, по лицу его пробежала гримаса, как у ребенка, пойманного на жульничестве при игре в кости.
Я неуклюже — пальцы окоченели и плохо действовали — натянул рубаху. Куртки нигде не было видно. Я уставился в пол, поскольку на меня смотрело столько глаз, столько мозгов…
— Пойдем, — сказала Аргентайн. Странная кротость вновь прозвучала в ее голосе. Она взяла меня за руку, заставляя шагнуть вперед. Тут я заметил Джиро; он не удержался и все подглядел. Я не мог вытащить смысл из вспыхнувшей в его мозгу мысли, когда он взглянул на меня. Возможно, что не мог и сам, Джиро. Я опустил глаза. Аргентайн схватила его свободной рукой и повела нас обоих к выходу. — Дэрик!
Он шел за нами сквозь толпу, через танцплощадку, к дверям. Дэрик двигался медленно, но не останавливался, словно Аргентайн держала и его тоже, тащила на невидимой цепочке воли.
Когда мы вышли из клуба, мои мозги немного прочистились. Помогло и то, что теперь я был отделен от глаз и сознаний физическим барьером — стеной клуба.
Я сделал несколько больших глотков холодного ночного воздуха, пробуя на вкус дым и темноту. Флайер, который принес нас сюда, спускался сверху, нацеливаясь прямо на то место, где стоял Дэрик. Он сел на улице, разгоняя прохожих, как брошенный в болото камень разгоняет лягушек. Дверь с хлопком открылась. Я тупо смотрел на флайер, начиная дрожать под тонкой, облитой сиропом рубашкой. Пытаясь решить, что же делать дальше… решить, не дожидаясь, пока кто-нибудь скажет мне…
Аргентайн повернулась, когда Дэрик вышел на улицу и вышибала захлопнул за ним дверь. Она снова была — на этот раз с ног до головы — в коже, плотной и тяжелой, как у охранника. Я не мог удержаться от любопытства: что я почувствую, если дотронусь до нее… что увижу, если коснусь ее сознания?.. Я отчаянно пытался связать свои мысли, и сейчас это удалось. Облегчение ударило меня электрическим током, когда я понял, что начинаю обретать нечто вроде контроля над пси-центром… облегчение и недоверие. Затем, когда я повернулся к Дэрику, чувство предательства и ярость, накрывая друг друга, с шипением вырвались из меня.
Но Аргентайн меня опередила. Маска хладнокровия, которую она носила в клубе, исчезла, и бешенство исказило ее лицо.
— Ты, ублюдок! — ее голос вибрировал, как тонкий лист железа. — Ты, мерзавец! Как ты мог притащить кусок своего дерьма в клуб? Как ты мог сотворить такое со мной? С ним, — жест в сторону Джиро, — или с ним, — она показала на меня. Джиро стоял, молчаливый, как камень. Людской водоворот огибал нас, демонстрируя культ безразличия. — Что заставило тебя делать такие омерзительные… — Она осеклась. В ее глазах задрожали слезы. — Почему я позволила тебе сделать это со мной… — Руки Аргентайн дрогнули, будто она хотела ударить Дэрика. И внутри нее, запертая за прозрачной пеленой гнева, была боль, — та боль, которая может вырасти лишь из одного чувства…
Дэрик не сопротивлялся, заполненный той же самой дергающей болью, разрешая Аргентайн погребать его под грудой его же собственной дряни, ненавидя/любя это/ее /себя…
— Прости, — наконец выговорил Дэрик, когда Аргентайн, истощив словарный запас, уже не знала, как обозвать его, и когда не стало сил, чтобы выплевывать слова. — Прости, — уткнувшись взглядом в сточную канаву, повторил Дэрик, так покорно, как будто она была Та Минг, а он — лишь ни на что не годный ошметок, человеческое отребье.
— Отправляйся домой. Возвращайся в свою стихию. — Аргентайн сделала отсылающий жест, поворачиваясь к Дэрику спиной. — Перестань насиловать мою жизнь… — У нее не осталось сил: слова прозвучали вразрез со смыслом. Аргентайн приблизила ко мне лицо. Откинув со лба волосы, она изучала меня до тех пор, пока я не поднял голову.
— Ты в порядке? — спросила Аргентайн наконец. Она беспокоилась обо мне, истекающем болью… она беспокоилась обо мне.
Я почувствовал, как у меня задергались, словно сведенные судорогой, уголки рта.
— Мозги больше не лезут из ушей… Ну, в общем да. Секс еще никогда меня не убивал. Думаю, выживу.
Аргентайн слабо улыбнулась:
— Откровенно, — сказала она. — Похоже, ты знаешь эту территорию наизусть. — Она дотронулась до моей груди, затем бессильно опустила руку. — Ты не отведешь этих потерявшихся детишек домой? Раз уж ты — единственный, кто на самом деле знает, где это. — Она кинула взгляд на Дэрика и Джиро.
Я кивнул, почувствовав, что начинаю улыбаться помимо своей воли.
Аргентайн начала поворачиваться, чтобы уйти. Но поворачивалось лишь ее тело. Мозг оставался на месте… И тут она вдруг быстро подошла, притянула меня к себе и поцеловала долгим и жадным поцелуем, вонзив ногти мне в спину. Оттолкнув меня, Аргентайн сделала несколько напряженных, быстрых шагов и снова остановилась, глядя на меня и улыбаясь. В глазах ее плясал жар.
— Теперь ты знаешь, почему я должна была вышвырнуть тебя отсюда, — она кивком показала на вход в клуб и глубоко вздохнула. — Если это помогает, вспомни при случае.
Она опустилась перед Джиро на корточки и крепко обняла его. Тот стоял прямо, как деревянный, и молчал.
— О! Малыш, — отводя взгляд, сказала Аргентайн, — иногда жизнь — самое горькое лекарство. Если тебе приходится его принимать, то все же лучше получать его из рук того, кому ты не безразличен… Ты здорово танцуешь. А сейчас — иди. — Она слегка подтолкнула Джиро к флайеру. Он залез в него, такой же оцепенело-покорный, каким был я десять минут назад.
Аргентайн прошла мимо, слегка задев меня бедром; от ее тела исходило тепло. Потом прошла мимо Дэрика, чей взгляд перескакивал с Аргентайн на меня и обратно.
— Ты сам виноват, — бросила ему Аргентайн. Глаза Дэрика следовали за ее движениями, как охотничья собака за дичью. Дверь Пургатория распахнулась, как только Аргентайн начала спускаться по ступеням, и с шумом захлопнулась за ней.
Я подождал, пока глаза Дэрика снова не зафиксировались на мне. Я был готов смять его физиономию в лепешку, если бы заметил в его глазах и за ними хоть что-нибудь, напоминающее смех. Но мозг Дэрика окрасился в цвет улицы, в цвет потери, беды, ярости и отчаяния. Я сел во флайер.
Спустя несколько долгих минут он забрался тоже и приказал флайеру лететь вверх, в город. Джиро втиснулся в угол, держась подальше — насколько было возможно — от нас обоих. Я изучал свои ноги, вовсе не желая наблюдать, как мы отрываемся от земли. Рука болела. Я посмотрел на ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140