- Ну давай! - напутствовала меня Марина. - Дуй на заработки!
Я с тоской посмотрел на ее ноги в черных чулках.
- Не расстраивайся! - рассмеялась она. - Как-нибудь встретимся, - и добавила: - Если муж не вернется…
Я вышел из подъезда. В кармане лежали деньги, которые мне всучила Катька («Как-нибудь отдашь…»). В утреннем свете двор казался довольно уютным. Даже качели целы.
«Вот здесь, значит, меня и того», - мрачно подумал я. Интересно, это и в самом деле был Мухрыгин или мне только показалось?
В школу идти не хотелось. Странное дело, мне было неловко. Как я посмотрю в наглые глаза физкультурника? Но идти было надо. Не отдавать же опять урок Сонечке. Да что я, как школьник, в самом-то деле… Надо поговорить с адидасовцем по-мужски. Завести его к раздевалкам у спортзала и… И что тогда? Хрен с ним, как-нибудь само все устроится. Я уже почти пересек двор, как вдруг меня осенило: надо же позвонить Витальке и отменить встречу! И я зашагал назад, к злосчастной телефонной будке.
Интересно, тот грим, что мне наложила Марина, продержится до вечера? Иначе как я заявлюсь к матери своего ученика с такими фонарями? Тут и цветы не помогут.
Вот и телефон. Так, набираем номер. Ага.
- У аппарата? - Виталька подошел не сразу. Голос у него был сонный.
- Виталь, привет, это я…
- Ты что, старик, обурел, в такую рань звонить?
- Скоро одиннадцать, между прочим.
- Вот я и говорю - рань. Ну давай, выкладывай, что там у тебя стряслось…
- Слушай, еще не поздно отменить нашу встречу с этой… как ее… Ларисой, что ли? Я сегодня никак не могу…
На том конце провода повисло зловещее молчание. После продолжительной паузы Рыбкин поинтересовался:
- Ты шутишь?
- Да нет, - замялся я. - Тут такое дело… Я же не совсем отказываюсь от встречи с этой твоей Ларисой… Просто, может, ты перенесешь?
- Нет, старикан, я так не играю. Я зову бабу в гости, на свой, понимаешь ли, страх и риск, а он мне теперь заявляет «давай перенесем»! Да ты хоть знаешь, какая у нее фамилия?
- Это что, в корне меняет дело? - удивился я.
- Полностью. Я же не буду знакомить лучшего друга юности со всякой шушерой. Я тебе предлагаю качественный товар. С гарантией… Так вот, ее фамилия - Пастернак. Знаешь такого поэта?
- Знаю. Ну и что?
- А то, что она какая-то там его родственница! - гордо объявил Виталька, я почти увидел, как он надулся. - Или однофамилица, - добавил он менее уверенно. - Словом, гонор у нее еще тот. Что ж, мне теперь перезванивать прикажешь?
- А ты проведи с ней совещание. На квартире. Скажи, мол, заболел, - нерешительно предложил я.
Виталька захохотал:
- Ну, е-мое, ты даешь, старичок. Совещание… А что, это мысль, - внезапно загорелся мой студенческий друг, и я услышал в его голосе знакомые с юности донжуанские нотки. - Она, небось, ухаживать примется… Бабы, они, знаешь, сердобольные…
- Ну вот и хорошо, - обрадовался я.
Уф! Кажется, отделался.
- Но, старик, ты упускаешь отличный товар. Там ведь библиотека из пяти тысяч томов! Может, тебя хоть это как пэ-эдагога заинтересует?
- Нет, - решительно ответил я, - нет.
- Ну как хочешь. Ладно, я пошел досыпать. Не пропадай…
Я ехал в школу на троллейбусе и думал о Мухрыгине. Все-таки он или не он? Нет, не хочется мне с ним встречаться. Я бы с удовольствием никогда больше не заглядывал в его противные зеленоватые, как болото, глаза. Но что поделаешь, я, к сожалению, не школьник, чтобы прогуливать.
Двери троллейбуса фыркнули и закрылись. Я увидел, что проехал свою остановку. Рывок - и заветная кнопка у меня под пальцем. Если водитель сейчас меня не выпустит, я точно опоздаю к звонку.
- Ты на лоб себе нажми, баран ты, блин, - поэтично прохрипело в динамике на весь салон.
Но двери тем не менее открылись и нехотя выпустили меня наружу. Видно, судьба у меня такая. Теперь уж точно придется идти на урок.
Когда я, взмыленный, ворвался в учительскую, Мухрыгина там, слава богу, не оказалось. Зато Марианна Александровна, наша англичанка, была на месте - стояла у кактуса и нервно курила. На мое появление она никак не отреагировала. Лишь выпустила паровозную струю.
Я вихрем подлетел к шкафу с журналами, и только тут до меня донеслись всхлипывания.
- Плачешь, что ли? - неуверенно спросил я.
Мисс Преображенская не ответила. Я подошел к кактусу и развернул англичанку к себе. По лицу Марианны градом катились слезы. Чудеса! Плаксивые они, оказывается.
- У тебя что, урок отменили? - задал я дурацкий вопрос.
Стала бы она плакать из-за урока.
- Да отстань ты, Васильев! - неожиданно взорвалась Марианна. - И без тебя тошно…
- Опять физкультурник? - предположил я.
По молчанию мисс Преображенской я догадался, что так и есть. Дело в том, что Мухрыгин больше жизни любил поиздеваться над бедной англичанкой. Видимо, ему не давала покоя ее врожденная интеллигентность. Шутки нашего физкультурника были все какие-то подростковые. Злые и нелепые.
Он частенько подкладывал на стул Марианне кнопки, мазал воском страницы в ее классном журнале, так что англичанка не могла поставить ни одной отметки; сажал в ящик ее стола различных членистоногих и паукообразных, а зимой, когда насекомые засыпали, - грызунов и лягушек. Но особую радость Мухрыгину доставляли эксперименты с гвоздями. Однажды он прибил красивый беретик Марианны к полу и долго хохотал, наблюдая, как она пытается поднять свой упаднический головной убор. Наверняка что-то подобное случилось и на этот раз.
- Ну что там он опять отмочил? - я внимательно посмотрел в инязовское лицо Марианны Александровны.
Она же выразительно посмотрела на кактус. Я перевел взгляд на растение, которое давно уже смирилось с сигаретным дымом. С виду кактус выглядел вроде бы как всегда. Но, приглядевшись повнимательнее, я обнаружил, что кроме колючек из нашего друга торчали гвозди. Значит, опять Мухрыгин! Нет, это просто маньяк какой-то.
Я, вне себя от ярости, посмотрел на заплаканную Марианну и процедил сквозь зубы:
- А вот это ему просто так с рук не сойдет. Слово даю!
Мое желание расправиться с физкультурником было огромно. Если бы он в ту минуту попался мне под руку, его голова наверняка бы украсилась парочкой дюймовых гвоздей. Пусть знает, каково кактусам. Но Мухрыгин почему-то не попадался. Через два урока мой гнев несколько поутих, однако физкультурника я решил найти во что бы то ни стало.
Началась большая перемена, и я спустился на первый этаж, где находился спортзал.
Открыв дверь, я в первое мгновение никого не увидел. До меня доносился лишь приглушенный стук мяча об пол. В дальнем углу зала замельтешил Мухрыгин. Он самозабвенно отрабатывал какие-то баскетбольные приемы, ни на что не обращая внимания. Я окликнул его. Мой суровый голос жалким эхом задребезжал под высокими сводами, затерявшись где-то среди гимнастических колец и канатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87