Меня ее вопрос неожиданно разозлил. Я повысил голос:
- Может, ты все же позволишь проститься с человеком?
Мой окрик подействовал. Мадам Еписеева затихла и принялась сердито копаться в своей сумочке.
- Прощай, Никитич, - сказал я. - Когда еще теперь увидимся…
Катькин дед глянул на Марию.
- Попомни мои слова, - прошептал он, - я еще на вашей с Катькой свадьбе погуляю. - Афанасий Никитич сдернул со спиц готовую жилетку коричневого цвета и протянул мне. - Вот держи, на память. Галстук грудь не греет - замерзнешь в костюмчике-то своем.
Я поблагодарил и стянул пальто. Мадам Еписеева демонстративно вздохнула и вышла на крыльцо.
Наконец с приготовлениями было покончено. Я не совсем поверил Машиным словам, что опасность миновала, вернее, что ее вообще не существовало.
- Ты уж иди один, - пробормотал старик. - Не люблю я эти провожания…
Выйдя в сильно расширившийся после моей удачной игры двор, я взял Машу под руку. Мы подошли к забору, я привычно отодвинул одну из секций и шагнул на улицу. Смеркалось.
- Странный какой-то старик, - сказала мадам Еписеева. - Он случайно не сумасшедший, как все твои друзья?
- Он, между прочим, профессор математики, - холодно ответил я.
- Понятно, - протянула Мария. - Они все немного с приветом, математики эти. Про пули какие-то твердит, жилетки вяжет, весь дом зеленью загадил. И называет меня как-то странно - сестра. Может, он с твоим Тимирязьевым из одной секты? Тот тоже все талдычил: сестра да сестра.
Когда мы миновали щит с надписью «Путь к рассвету», я оглянулся. Теплица на доме Никитича излучала сияние, словно маленький уголок рая на этой грешной, заснеженной земле. Перед домом лежал квадрат света. Неожиданно в этот квадрат огромным слизнем вползла массивная черная тень. Это был Барсэг. Что могло выгнать изнеженного кота на улицу в такой мороз? Неужто провожал меня?
Преодолев заснеженное поле, мы вышли на шоссе. До ближайшего автобуса оставалось еще полтора часа.
- Может, пешком пойдем? До станции. Не стоять же здесь, - предложила Маша.
Но во мне проснулось мужское самолюбие. Тем более деньги у меня были.
- Зачем же тогда придуманы автомобили? - поинтересовался я и шутливо заявил: - Я не позволю такой женщине идти пешком.
Вдали замерцал огонек. Я вскинул руку.
Около нас притормозил грузовик.
- Чего тебе, земеля?
- До станции подбросишь? Заплачу сколько скажешь.
Шофер потер красные уши и философски заметил:
- На все в этой жизни денег не хватит. Садись. Тут всего-то километра три.
«Да, есть же люди в наше время!» - почти по-лермонтовски подумал я и открыл дверцу. Подсадил мадам Еписееву и следом забрался сам. Шофер лукаво блеснул глазами на мою спутницу и пропел:
Эх, ехал я ухаба-а-ми,
Да не один, а с баба-а-ми…
Маша рассмеялась и слегка порозовела. Шофер газанул. С панели под стеклом скатилась какая-то книжка. Я пригляделся. Это был потрепанный «Словарь атеиста».
- Я вот религией интересуюсь, философией, - проговорил шофер, одной рукой поднимая словарь с пола, - а все не пойму: как жить? Ты вот, небось, в Москву едешь, с виду умный вроде человек. В очках… Вот скажи, почему так: я за баранкой целый день, а жена все пилит - денег нету?
Вопрос был риторический. Я понял намек и полез в карман. Шофер-философ заметил мое движение.
- Я ж тебе сказал, что за так отвезу. - Вдалеке показалось темное здание железнодорожной станции. - Ну вот и приехали. Спешу я. Мне ведь в другую сторону. Не на вокзал…
- Что ж ты тогда нас согласился подвезти?
- А что ж вам стоять на морозе? - искренне удивился шофер. - Машины-то в час по чайной ложке пробегают… Может, и ты мне когда подмогнешь. Что я, ирод, что ли, за маленький крюк бабки с тебя брать. Разве ж в деньгах счастье-то?
- А в чем же оно? - заинтересовался я.
- Да вот в этом самом. Чтоб человек человеку… А то помешались все на бабках этих, свихнулись прямо… Лучше бы на бабах этак-то свихивались. Ты вот на своей, - он посмотрел на притихшую Марию, - а я на своей. А там пусть хоть съест! А? - Он засмеялся, стыдливо прикрыв ладонью щербатый рот.
Я спрыгнул на землю и подал руку своей прекрасной даме.
- Нам прямо везет на сумасшедших, - весело сказала она, когда красные огоньки грузовика скрылись. - Но оно и к лучшему…
Возможно, что под «лучшим» Мария имела в виду то, что мы доехали до вокзала бесплатно. Но я понадеялся, что ее слова относились к замечательным мыслям шофера-альтруиста.
- Побольше бы таких сумасшедших, - заметил я, и мадам Еписеева согласно закивала.
Я прижал ее к себе и, промахнувшись, поцеловал куда-то в краешек носа.
- Ты меня еще любишь? - внезапно спросила она.
- Разумеется.
К перрону подошла электричка. Времени на покупку билетов не оставалось, и мы, понадеявшись на всеобщее человеколюбие, зайцами прыгнули в вагон. Я то и дело озирался по сторонам. Неприятно все-таки, если нас поймают контролеры. Страх перед этими грозными существами свойствен, наверное, всем мужчинам, даже самым отчаянным храбрецам. И отъявленный задира, и хладнокровный скалолаз тушуются при появлении горластой контролерши. Что уж говорить обо мне. Я вздрагивал каждый раз, когда слышался скрежет вагонных дверей. Маша, которая уютно устроилась у меня под боком, просыпалась от этих вулканических толчков и сонно бормотала:
- Ты всегда так дергаешься во сне?
Наивная, она думала, что я тоже сплю.
Двери распахнулись в очередной раз. Я внутренне сжался и приготовился к худшему. Но худшее оказалось еще хуже, чем я мог себе представить. По вагону разнесся апокалиптический голос:
- Уникальнейшая книга «1000 и одна ночь секса»! Патентованные методы! Американские профессора советуют русским девушкам! Тысяча способов пробудить у мужчины интерес к себе и один способ закрепить его навсегда!
Зашелестели купюры. Те же русские девушки с изможденными лицами, что недавно покупали книгу «Как кормить мужа», клюнули теперь на тысяча первый способ. Они, наверное, уже попробовали пробраться к каменным сердцам своих мужей через их луженные водкой желудки и убедились, что путь этот - ложный. Теперь бедные женщины решили попытать счастья на пути, который вел к сердцу через области, пролегающие чуть ниже желудка. Анютин голос был все ближе и ближе.
- Интереснейшая газета «Московское дно», - продолжала вещать несостоявшаяся мать моих детей. - Теннисный маньяк убивает в первом сете! Украинец ждет ребенка от инопланетянина! Логопед на обломках квартиры!
Мадам Еписеева заворочалась у меня под мышкой и, к моему ужасу, открыла сонные глаза.
- Почитать, что ли, от нечего делать, - она достала из сумочки деньги.
Я уставился в темное окно вагона. Там маячило отражение Анюты.
Отражение газетчицы протянуло отражению матери хулигана газету с перевернутым заголовком и гневно посмотрело на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87