!!
Мадам Еписеева вздрогнула.
- Ой! Он, кажется, пришел. Ну ладно, Ларисочка, я перезвоню.
Она уронила трубку и повернулась ко мне. Лицо накрашено. Видимо, многоопытная Лариса посоветовала встретить меня во всеоружии.
- Ты уже пришел, дорогой? - проворковала мадам Еписеева и виновато посмотрела на меня.
- А то ты не видишь! - не слишком вежливо отозвался я.
- Вот и чудесно! - Мария картинно всплеснула руками. - Я уж думала, что ты навеки затерялся.
- И разумеется, обрадовалась?!
- Ну что ты, дорогой! Я ведь тебя так люблю!
Ага, на попятную! Что ж, теперь нужно всласть поворчать.
- Я тебе не «дорогой»! Не смей называть меня этим дурацким словом! Мы живем в Москве, а не в Санта-Барбаре!
Мария нетвердой поступью направилась ко мне. Боже! Еще и туфли на каблуках!
- А как же… А кто же ты тогда?
- Зайчик! Пусик! Лапусик! Цыпленочек! Рыбка! Но только не это мерзкое слово! - продолжал я.
- А я тебе рыбки поджарила! Той самой, что вы с Ленечкой давеча наловили. Все уже готово, доро… Ой, извини, Сенечка, извини, - залепетала она, увидев, как гневно раздулись мои ноздри.
- К рыбе должно быть пиво!
Но и тут меня ждало разочарование. Маша бросилась к холодильнику и вернулась с двумя баночками импортного пива. Ну и дела! Что это с ней? Нет, иногда в «Космополитене» пишут вполне дельные вещи!
- Теперь ты убедилась, что я тебе не врал? - Я зло повесил пальто на вешалку.
Пальто упало. Черт, опять эта петелька… Жена подстреленной птицей метнулась к моему пальто и с деланной старательностью принялась отряхивать его.
- Давай не будем об этом, - жалобно попросила она.
Я сдвинул брови.
- Значит, пусть Светка живет в квартире?
Мадам Еписеева дернулась, но тут же покорно согласилась:
- Хоть три Светки и одна Катька.
Ого! Уж не намекает ли она на Кэт? Ну тогда тем более! Отныне я буду звонить мадам Колосовой в открытую.
- То-то же! - строго сказал я, пригладил волосы и двинулся на кухню.
Угощаться рыбой с пивом.
- Сенечка-а! - Мария с умильной миной наблюдала за тем, как я ем. - А ты про машинку-то не наврал? Тебе эта толстуха деньги за постой отдала?
- Я никогда не вру, - веско пророкотал я. - Запомни, никогда!
Я прошел в прихожую и сунул руку во внутренний карман пальто. Денег не было!!! Я покрылся холодным потом и проверил еще раз. Пусто!!!
- Ты что-то ищешь, доро… Сенечка? - наивно спросила мадам Еписеева.
- Тут… у меня… лежали, - еле вымолвил я.
- Это я покопалась, не волнуйся, - просто сказала Маша и почесала спину.
Ну что ты будешь делать с этими женщинами! Покопалась! Я набычился, прошествовал на кухню и строгим голосом осведомился:
- Там на твою «машинку» хватит?
Мадам Еписеева восторженно затрясла кудряшками.
«А то я добавлю», - хотел сказать я, но сдержался и поцеловал жену в накрашенные губы.
- Ты знаешь, у меня новость, - сказала она, высвободившись. - Я с работы уволилась…
- Что?!
- Лариска вон давно уж не работает. - Маша обиженно надулась. - Одни солярии, массажи да бассейны. Чем я хуже?
Торговать я был больше не в силах. Да и девушка Елена уехала: кто же у меня купит очередную партию нижнего белья? Разве что взять в гимназии еще пару часов какого-нибудь предмета? О моем потайном преферансе Мария не знает. А что еще я могу попросить у Хренова? Ничего!!!
- Может, по-твоему, и мне на рынок податься?! Как Витальке? - недовольно спросил я.
- А почему бы и нет? Все лучше, чем на рыбалку-то мотаться, - невозмутимо ответила Мария и прижалась ко мне всем телом.
- Не забывай, что я учитель! - отпарировал я. - К тому же твоего обалдуя никакими рынками не прокормишь. А еще в солярий его води. Он и так весь черный.
- Да ты что! Володьку не прокормишь?! - обиделась мадам Еписеева. - Ему ж, кроме мотоцикла, ничего и не надо. Никаких соляриев. Он еще когда маленький был - два яичка по рупь пять съест, а два по рупь тридцать - уже не может!
- Не знаю, не знаю, - с сомнением проговорил я. - Теперь он, по-моему, двумя яичками вряд ли обойдется.
- Точно тебе говорю, - ласково подтвердила Мария. - Ну хочешь, я с Хреновым поговорю? Он тебе сверхурочных подбросит…
Возмутиться я не успел, так как Мария впилась в мои губы хищным и не слишком искренним поцелуем.
- Я уж с Игорем как-нибудь сам, - просипел я. - Но имей в виду, Мария, - добавил я взволнованно, - я сделаю это вовсе не ради твоего хулиганистого отпрыска! Ради тебя!
Мадам Еписеева потупилась.
- И что вы с Володькой не поделили? Он ведь добрый и наивный, совсем как ты!
Знала бы ты, что это наивное дитя выделывает, когда ты на работе. Но теперь с этим покончено! Раз и навсегда. Матушка проследит за возлюбленным чадом. В перерывах между солярием и бассейном!
- Когда он был совсем крохой, - умильно продолжала Мария, - у нас кошка жила. Так ее вдруг что-то раздуло…
- Может, оставим эти гадости? - предложил я.
- Да это я только так, для примера. - Она повела плечами. - Так вот, значит, раздуло ее, а Вовик всем своим дружкам по котеночку пообещал. Вот месяц проходит, другой. К Володьке-то и пристают: где котята обещанные? А кошка сдулась и даже отощала как-то…
- Ну хватит! - взмолился я.
- Немного осталось. Ну а Вовик и говорит: это, дескать, не котята были, а газы…
Мария захохотала так, что у нее выступили слезы. Меня же эта душещипательная история нисколько не впечатлила.
- Ну ладно, так и быть. Поговорю я с Хреновым…
Мадам Еписеева с визгом бросилась мне на шею и покрыла мое лицо быстрыми, мелкими поцелуями.
«Ласковые они, все-таки, женщины, когда с ними душа в душу», - растроганно подумал я.
Теперь надо изобрести новый гимназический предмет. И заинтересовать Игоря.
Глава 53
Не продается вдохновенье…
- И ты туда же!!! Отвечай, откуда у тебя в комнате эта гадость?! Мужик проснулся?!
Меня передернуло от дикого крика в коридоре. Что это значит - «мужик проснулся»? Тут не то что мужик - мертвый олень проснется. За окном разгорался весенний день. Воробьи, которые еще вчера сидели нахохленные на ветке, сегодня весело гадили на теснящиеся у подъезда автомобили. Любой фенолог сказал бы, что скоро май. А вдохновленный ими (фенологом и маем) поэт не преминул бы заметить что-нибудь о ночных соловьях.
- Я ТЕБЯ спрашиваю или нет?! - продолжала надрываться мадам Еписеева.
В ответ что-то невразумительно булькало.
Я извлек ноги из-под теплого одеяла и сунул их в тапочки. На цыпочках подкрался к двери и осторожно выглянул из комнаты. Моим глазам предстала совершенно невероятная картина. Посреди коридора, понурив вихрастую голову, топтался хулиган Еписеев. Перед ним бесновалась Мария. Она то и дело выкрикивала: «Я тебя спрашиваю?!» - и трясла у еписеевского носа огромным бежевым лифчиком, который вполне сгодился бы для рекордсменки-буренки. Лифчик раскачивался из стороны в сторону, позвякивая тяжелыми застежками.
«Что-то в последнее время меня слишком часто преследует этот предмет туалета, - подумал я и двинулся к ванной комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87