Виталька посерьезнел и отошел к окну.
- Темень такая. Ничего не видно.
- Что же мне делать?
- Старичок, такие дела с налету не делаются. Да и как я тебя спасу? У меня самого положение - полный швах. Со всех сторон, как говорится, по швам трещу. Да еще Лариса…
Я понял, что родственница поэта оказалась отнюдь не поэтической натурой и Виталька залез в долги. Моя последняя надежда таяла на глазах, но это лишь обострило инстинкт самосохранения.
Сунув в щель очередной жетон, я набрал номер Леньки Тимирязьева. Он долго не подходил.
- Харе, - наконец раздалось в трубке странное ругательство.
- Леня! - крикнул я. - Загибаюсь! Надо переночевать позарез! Хоть где-нибудь!
- Внимаю тебе, брат мой, - вдумчиво произнес мой друг.
Я оглянулся по сторонам и застрекотал, как телеграфный аппарат:
- Так можно я к тебе? Только на одну ночь? У тебя мать дома?
- Женщина, породившая меня, находится в моей обители, - продолжал Тимирязьев, но внезапно осекся и горячо зашептал: - Старик! Ты не удивляйся! Это я для Саиры стараюсь. Ты, если что, зови меня Савана Равана дас. Понял?
Я опешил. Так вот до чего довело моего друга скромное увлечение кроссвордами. До какой-то «саванны-раванны». М-да. Но мое собственное положение от этого не улучшилось.
- Так как с ночевкой, уважаемый Равнина?
- Я готов принять тебя, брат мой, - продекламировал Ленька.
Видимо, Саира появилась на кухне.
Я хотел уже положить трубку, но Тимирязьев шепотом добавил:
- Только, старик, умоляю, без твоих штучек!
Через полчаса я звонил в дверь тимирязьевской квартиры. Открыла мне мать новоявленного эзотерика.
- Здравствуй, Сенечка, - поприветствовала она меня. - А Леня-то наш совсем сума сошел. Заперлись с этой самой Саирой в туалете, что-то бормочут и капают воском в унитаз. Прямо не знаю, что с ними делать…
Из санузла действительно доносилось двухголосое нестройное пение и звук весенней капели. Я подошел и постучался:
- Лень! Ты живой там?
- Надо сначала сказать: «Харя», - буркнула мать Тимирязьева и пошлепала по коридору в свою комнату.
- Эй ты, харя! - позвал я.
Бормотание за дверью усилилось, потом щелкнула задвижка, и я увидел Тимирязьева и Саиру в нелепых одеждах. Они внимательно изучали нутро унитаза. Ленька сунул руку по локоть в воду, покопался и вытащил на свет застывшую восковую кляксу.
- Скандхи, - проронил он.
- Майя, - возразила Сайра и едва не обмакнула в воду свои прекрасные волосы.
- Послушай, ты, Саванадас! - не выдержал я. - Не видишь, гости к тебе?
Ленька приложил палец к губам и вышел в прихожую.
- Старик, потерпи. Сейчас она спать ляжет, и мы с тобой мяса пожрем.
- Что, тоже в туалете?
- Ну почему, в ванной…
Я чуть не задохнулся от хохота, на мгновение даже забыв, почему я оказался у Леньки. На фоне странной перемены в моем друге бандитские рожи казались сущими пустяками.
Мимо меня, покачивая бедрами, затянутыми в цветастую тряпицу, прошествовала Саира. В одной руке она несла замысловатый светильник, в другой - мисочку с какой-то желтой кашицей.
- Опять завтрак нубийского крестьянина? - поинтересовался я у Леньки. - Или, может, ужин?
- Прасад, - коротко и невразумительно ответил мой друг. - Сначала она покормит божества, а потом поест сама.
Я, все еще стоя в ботинках, спросил:
- Ну что, мы так и будем торчать в прихожей?
- В комнату нельзя, - предостерег меня Саванна - Равнинадас. - Пошли в ванную.
Тимирязьев встал на табурет, отжал вентиляционную решетку и вытянул из паутины коробку от стирального порошка. Из нее он извлек полкруга «Одесской».
- Вот! - торжествующе прошептал он, хищно сверкнув глазами. - Приходится прятать. Если Саира найдет, будет грандиозный скандал.
- Зачем тебе все это? - удивился я. - Мало, что ли, на свете нормальных баб?
- Люблю я ее, старик, - грустно ответил Тимирязьев. - Вот и из ресторана ушел. Она говорит, что это - майя. А наша цель, наоборот, нирвана…
- На что же ты живешь?
- Община кормит, - важно изрек мой индийский друг.
- А что с саксофоном? - спросил я, вспомнив, как совсем недавно Ленька исполнял мне свои безумные композиции.
- На антресолях.
Раванадас вышел из ванной и через полминуты вернулся с красным ящичком в руках. Тимирязьев бережно открыл ящичек, и моим глазам предстала маленькая изогнутая штуковина.
- Это мумуй, - прошептал Тимирязьев и коснулся штуковины губами.
Он закрыл глаза, оттянул пальцами пластинку, торчащую из мумуя, и раздул щеки. От кафельных стен отразился противный дребезжащий звук. Внезапно дверь ванной распахнулась, и нашим глазам предстала разъяренная мадемуазель Ы. Я почти понял бедного Леньку. Она была хороша даже в невменяемом состоянии.
- Брат Савана, - гневно обратилась восточная красавица к моему другу, - что это вы тут делаете?
- Ме-медитируем, - пробормотал мумуист, пряча за спину кусок колбасы.
- Час медитации наступит, когда скроется последняя звезда! - строго заметила Саира и с треском захлопнула дверь.
- А у тебя-то что стряслось? - спросил Тимирязьев после паузы, желая перевести разговор на другие рельсы.
- Мне надо скрыться на несколько дней, - ответил я и соврал: - Бабы одолели. Не разберешься.
Мне не хотелось посвящать Леньку в подробности моего бегства. Какой от этого толк? Ленька все равно не поймет. Его лысеющая головенка до отказа забита сейчас любовью. Вернее, скандхами, майями и мумуем.
- Ты что же, решил ко мне перебраться? - Его лицо стало встревоженным.
- У тебя найдется для меня местечко?
Тимирязьев замер. Я даже подумал, что он решил нарушить запрет и заняться медитацией, хотя последняя звезда еще не скрылась. Но Ленька внезапно вышел из транса и проговорил:
- Разве что в ашрам тебя пристроить…
- Куда-куда?
- В общину нашу. Только тебе надо пройти очищение голодом и… холодом. А для этого потребуется примерно дней пять-шесть.
Еще не хватало! Я и сейчас-то с трудом выдерживаю Ленькины чудачества. А если меня будет окружать полсотни таких вот мумуистов со своими мумуями? Я же просто свихнусь! К тому же испытание голодом и холодом - одно из самых моих нелюбимых. Вслух же я сказал:
- Нет, Леня, извини. Так долго я ждать не могу. Мне надо срочно.
Тимирязьев вдруг засуетился, нервно поглядывая в раковину.
- Пора делать буйсук, - наконец выдавил он.
- Давай-давай, - я с пониманием отнесся к Ленькиному желанию. - Чувствуется, что плохое дело буйсуком не назовут.
- Да нет, ты не так понял, - смутился он, увидев мою ухмылочку. - Буйсук не подразумевает телесного контакта.
- Жаль, - разочарованно протянул я и с надеждой спросил: - А звонки по телефону твой буйсук подразумевает? Или для этого надо использовать мумуй?
Савана Равана дас виновато улыбнулся.
- Телефон я тебе сейчас принесу. Но только, старик, ночевать придется здесь.
Я с тоской заглянул в эмалированную посудину, которая должна была стать моей постелью на эту ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87