Она будет судить и правых, и виноватых.
Но Зубову и тут посчастливилось. Он получил новые награды, новые земли и души… И с удвоенной силой возобновились приготовления к великому персидско-индийскому походу, который теперь стал и мечтой Екатерины.
* * *
После сильных бурь наступает пора затишья.
Таким затишьем был отмечен конец 1794-го и следующий за ним год.
По крайней мере, во внешней политике России. А так как весь аппарат, правящий этой огромной страной, все министерства и кабинеты, по удачному выражению принца де Линь, помещались на пространстве двух вершков, между висками Екатерины, в её голове, – то отдыхала и сама императрица.
А отдых был необходим. Кроме душевных потрясений и забот, телесные недуги сильно напоминали о начале конца.
Особенно беспокоили всех сердечные припадки и признаки водянки, от которой опухали ноги. Потом на ногах открылись какие-то нарывы. Они были неприятны сами по себе. Но дышать стало легче, ноги не так затекали. Мощная, здоровая натура сама боролась с недугом и нашла исход дурным сокам.
Одно печалило императрицу: она не могла уже ходить много и легко, как прежде, каждое лето, по аллеям царскосельского парка, а зимой – по зимнему саду Эрмитажа.
Опираясь на трость, ходит теперь Екатерина и часто садится отдыхать. О том, чтобы по-старому принять участие в играх молодёжи, бегать с ними по лужайкам – и думать нечего! Но любит она глядеть на юное веселье. А его много теперь в доме.
Принцесса Луиза Баденская, в святом крещении – Елисавета Фёдоровна, прелестная молодая жена юного Александра, внесла новую жизнь и очарование в интимный круг усталой императрицы.
Всегда спокойная, ясная, весёлая, готовая побегать и порезвиться, как дитя, несмотря на свои серьёзные, даже печальные глаза, Елисавета завоевала любовь Екатерины и расположение всех окружающих…
Чудесный августовский вечер готов спуститься на сады и дворцы Царского Села.
Большая зелёная лужайка у пруда звенит от молодых голосов, оживлена группами кавалеров и дам в лёгких, простых нарядах, как любит Екатерина.
Здесь мужчины в будни все во фраках, дамы без пудры и кринолинов или фижм.
Императрица сидит на скамье и любуется милой картиной.
Длинной вереницей вытянулись пары. Впереди – высокий, толстый Державин.
Он своим звучным голосом произносит заветные слова:
– Горю, горю, пень!..
– Чего ты горишь? – спрашивает Зубов, стоя в первой паре с Елисаветой.
Во второй паре – Александр с Варей Голицыной, смуглой, очаровательной девушкой, с которой он, кажется, так же дружен, как и его пятнадцатилетняя жена.
Дальше – Константин с молодой графиней Брюс, за которой теперь ухаживает, что выражает щипками и толчками. А когда ему за это девушка начинает драть уши, он целует мягкие руки до боли крепко, кусая их…
Желая угодить Екатерине, стоят в парах и толстая графиня Шувалова, и любимая фрейлина государыни, побочная дочь Бецкого, Александра Сергеевна де Рибас, урождённая Соколова, и княгиня Екатерина Александровна Долгорукая, и прелестная, здоровая, тайно обвенчанная и недавно прощённая за это, княжна Нарышкина, и Жозефина Потоцкая, и много других в этой блестящей веренице. Кавалеры – тоже свои. Из молодых – одни дежурные камер-пажи, разобравшие фрейлин. А то больше люди почтенные, седые без пудры. Но «матушка» веселится с молодёжью – веселятся и они…
Кончен допрос.
– Раз, два, три… Лови! – кричит Зубов.
Пара разделилась, переменясь местами для отвода глаз Державину.
Мчатся оба по лужайке. Он – вправо, она влево, к пруду.
Державин, багровея от одышки и напряжения, старается догнать Елисавету.
Без шляпки, повешенной тут же, на кусте, мчится вперёд красавица, едва касаясь ножками земли, лёгкая, воздушная, как эльф. Светлые волосы рассыпались по плечам, развеваются от быстрого бега… Лужайка спускается к воде. И ещё быстрее бежит Елисавета, через плечо оглядываясь на Державина.
А Зубов уже резко повернул мимо Державина, видя, что тот отстаёт, и приближается широким, упругим бегом, словно желая защитить слабую нимфу от нападающего сатира.
Вот он близко… На влажной траве, у самой воды Елисавета поскользнулась и чуть было не упала, но удержала равновесие…
Но Зубов был уж тут.
– Боже мой!.. – вырвался у него крик испуга. И, словно желая удержать её от падения, он обеими руками крепко сжал её гибкий стан, довольно смело и неловко.
– Пустите… оставьте… Видите, я не падаю… На нас смотрят. Что подумают, – почти недовольно говорит она, чувствуя, что Зубов не торопится отпустить её. Мимо усталого, пыхтящего Державина, отирающего большим цветным фуляром мокрый лоб и лицо, прошла на своё место красивая пара.
Екатерина обратилась к графине Шарлотте Карловне Ливен, воспитательнице внучек Екатерины, и к Луизе Эммануиловне де Тарант, герцогине де Тремуйль, своей статс-даме, сидящей рядом:
– Как хороша эта милочка. Жаль, художника нету. Вот бы срисовать!
– Да и генерал на удивленье! – любезно ответила герцогиня.
Ливен промолчала.
Игра шла своим чередом.
Вот Константин, взяв путь к озеру, завертелся зайцем, уходя от Державина, которому надоело ловить, почему он и решил поставить на своё место великого князька.
Неуклюжий на вид, Константин увёртлив. Державин упорно гонится… Вот настиг, ухватил… Но юноша выскользнул, Державин не рассчитал движения и, поскользнувшись на влажной траве, упал…
Все кинулись к нему, стали поднимать и очищать.
Вдруг поэт скорчил гримасу и глухо застонал.
– Что с вами, что такое?
– Что случилось, Гавриил Романыч? – подойдя, спросила императрица.
– Да я… Да вот – не досказав, с новым стоном Державин опустился на траву, бледный, без чувств. Его перенесли во дворец, позвали врачей. Оказалось, Державин, падая, вывихнул руку.
– Печально кончились наши игры, – заметила Екатерина, когда ей донесли о результатах осмотра.
Когда унесли поэта, общество ещё осталось на лугу.
Елисавета с Голицыной отдалились от других, вошли в тёмную аллею и стали гулять в ней, по-дружески делясь маленькими секретами и впечатлениями.
Никто почти не заметил, куда ушли обе подруги, и не обратил внимания на их отсутствие.
Зубов, незаметно подойдя к гитаристу-виртуозу Сарти, который о чём-то говорил со стариком Штакельбергом, спросил:
– Романс с вами?
– Готов, ваше превосходительство.
Итальянец передал Зубову свёрнутый в трубочку нотный листок, перевязанный красивой лентой.
– А вы не заметили, в какую сторону прошли Голицына и… великая княгиня?
– Я? Нет, генерал…
– Сюда, сюда… в эту сторону, – негромко сказал Штакельберг, глазами указывая место, – я нарочно проследил… За каскадом прямо…
– Благодарю вас.
И Зубов быстро направился в сторону совершенно противоположную, миновал лужайку и за кустами вернулся туда, где была указанная аллея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Но Зубову и тут посчастливилось. Он получил новые награды, новые земли и души… И с удвоенной силой возобновились приготовления к великому персидско-индийскому походу, который теперь стал и мечтой Екатерины.
* * *
После сильных бурь наступает пора затишья.
Таким затишьем был отмечен конец 1794-го и следующий за ним год.
По крайней мере, во внешней политике России. А так как весь аппарат, правящий этой огромной страной, все министерства и кабинеты, по удачному выражению принца де Линь, помещались на пространстве двух вершков, между висками Екатерины, в её голове, – то отдыхала и сама императрица.
А отдых был необходим. Кроме душевных потрясений и забот, телесные недуги сильно напоминали о начале конца.
Особенно беспокоили всех сердечные припадки и признаки водянки, от которой опухали ноги. Потом на ногах открылись какие-то нарывы. Они были неприятны сами по себе. Но дышать стало легче, ноги не так затекали. Мощная, здоровая натура сама боролась с недугом и нашла исход дурным сокам.
Одно печалило императрицу: она не могла уже ходить много и легко, как прежде, каждое лето, по аллеям царскосельского парка, а зимой – по зимнему саду Эрмитажа.
Опираясь на трость, ходит теперь Екатерина и часто садится отдыхать. О том, чтобы по-старому принять участие в играх молодёжи, бегать с ними по лужайкам – и думать нечего! Но любит она глядеть на юное веселье. А его много теперь в доме.
Принцесса Луиза Баденская, в святом крещении – Елисавета Фёдоровна, прелестная молодая жена юного Александра, внесла новую жизнь и очарование в интимный круг усталой императрицы.
Всегда спокойная, ясная, весёлая, готовая побегать и порезвиться, как дитя, несмотря на свои серьёзные, даже печальные глаза, Елисавета завоевала любовь Екатерины и расположение всех окружающих…
Чудесный августовский вечер готов спуститься на сады и дворцы Царского Села.
Большая зелёная лужайка у пруда звенит от молодых голосов, оживлена группами кавалеров и дам в лёгких, простых нарядах, как любит Екатерина.
Здесь мужчины в будни все во фраках, дамы без пудры и кринолинов или фижм.
Императрица сидит на скамье и любуется милой картиной.
Длинной вереницей вытянулись пары. Впереди – высокий, толстый Державин.
Он своим звучным голосом произносит заветные слова:
– Горю, горю, пень!..
– Чего ты горишь? – спрашивает Зубов, стоя в первой паре с Елисаветой.
Во второй паре – Александр с Варей Голицыной, смуглой, очаровательной девушкой, с которой он, кажется, так же дружен, как и его пятнадцатилетняя жена.
Дальше – Константин с молодой графиней Брюс, за которой теперь ухаживает, что выражает щипками и толчками. А когда ему за это девушка начинает драть уши, он целует мягкие руки до боли крепко, кусая их…
Желая угодить Екатерине, стоят в парах и толстая графиня Шувалова, и любимая фрейлина государыни, побочная дочь Бецкого, Александра Сергеевна де Рибас, урождённая Соколова, и княгиня Екатерина Александровна Долгорукая, и прелестная, здоровая, тайно обвенчанная и недавно прощённая за это, княжна Нарышкина, и Жозефина Потоцкая, и много других в этой блестящей веренице. Кавалеры – тоже свои. Из молодых – одни дежурные камер-пажи, разобравшие фрейлин. А то больше люди почтенные, седые без пудры. Но «матушка» веселится с молодёжью – веселятся и они…
Кончен допрос.
– Раз, два, три… Лови! – кричит Зубов.
Пара разделилась, переменясь местами для отвода глаз Державину.
Мчатся оба по лужайке. Он – вправо, она влево, к пруду.
Державин, багровея от одышки и напряжения, старается догнать Елисавету.
Без шляпки, повешенной тут же, на кусте, мчится вперёд красавица, едва касаясь ножками земли, лёгкая, воздушная, как эльф. Светлые волосы рассыпались по плечам, развеваются от быстрого бега… Лужайка спускается к воде. И ещё быстрее бежит Елисавета, через плечо оглядываясь на Державина.
А Зубов уже резко повернул мимо Державина, видя, что тот отстаёт, и приближается широким, упругим бегом, словно желая защитить слабую нимфу от нападающего сатира.
Вот он близко… На влажной траве, у самой воды Елисавета поскользнулась и чуть было не упала, но удержала равновесие…
Но Зубов был уж тут.
– Боже мой!.. – вырвался у него крик испуга. И, словно желая удержать её от падения, он обеими руками крепко сжал её гибкий стан, довольно смело и неловко.
– Пустите… оставьте… Видите, я не падаю… На нас смотрят. Что подумают, – почти недовольно говорит она, чувствуя, что Зубов не торопится отпустить её. Мимо усталого, пыхтящего Державина, отирающего большим цветным фуляром мокрый лоб и лицо, прошла на своё место красивая пара.
Екатерина обратилась к графине Шарлотте Карловне Ливен, воспитательнице внучек Екатерины, и к Луизе Эммануиловне де Тарант, герцогине де Тремуйль, своей статс-даме, сидящей рядом:
– Как хороша эта милочка. Жаль, художника нету. Вот бы срисовать!
– Да и генерал на удивленье! – любезно ответила герцогиня.
Ливен промолчала.
Игра шла своим чередом.
Вот Константин, взяв путь к озеру, завертелся зайцем, уходя от Державина, которому надоело ловить, почему он и решил поставить на своё место великого князька.
Неуклюжий на вид, Константин увёртлив. Державин упорно гонится… Вот настиг, ухватил… Но юноша выскользнул, Державин не рассчитал движения и, поскользнувшись на влажной траве, упал…
Все кинулись к нему, стали поднимать и очищать.
Вдруг поэт скорчил гримасу и глухо застонал.
– Что с вами, что такое?
– Что случилось, Гавриил Романыч? – подойдя, спросила императрица.
– Да я… Да вот – не досказав, с новым стоном Державин опустился на траву, бледный, без чувств. Его перенесли во дворец, позвали врачей. Оказалось, Державин, падая, вывихнул руку.
– Печально кончились наши игры, – заметила Екатерина, когда ей донесли о результатах осмотра.
Когда унесли поэта, общество ещё осталось на лугу.
Елисавета с Голицыной отдалились от других, вошли в тёмную аллею и стали гулять в ней, по-дружески делясь маленькими секретами и впечатлениями.
Никто почти не заметил, куда ушли обе подруги, и не обратил внимания на их отсутствие.
Зубов, незаметно подойдя к гитаристу-виртуозу Сарти, который о чём-то говорил со стариком Штакельбергом, спросил:
– Романс с вами?
– Готов, ваше превосходительство.
Итальянец передал Зубову свёрнутый в трубочку нотный листок, перевязанный красивой лентой.
– А вы не заметили, в какую сторону прошли Голицына и… великая княгиня?
– Я? Нет, генерал…
– Сюда, сюда… в эту сторону, – негромко сказал Штакельберг, глазами указывая место, – я нарочно проследил… За каскадом прямо…
– Благодарю вас.
И Зубов быстро направился в сторону совершенно противоположную, миновал лужайку и за кустами вернулся туда, где была указанная аллея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190