И он мысленно перечислял возможные обвинения: печатание неразрешённых книг – раз, переписка с якобинцами – два, сношение с прусским двором – три, приуготовление молодёжи на разбойные антиправительственные дела – четыре. Вот если бы ещё притянуть сюда Воронцова и связать это дело с известной особой (он думал о наследнике), то ему, Прозоровскому, перевод ко двору был бы обеспечен. Князь зажмурился от удовольствия и, когда раскрыл глаза, увидел нескольких вельмож, входивших в гостиную. Это были фельдмаршал граф Кирилл Разумовский, высокий, полный, в осыпанном алмазами мундире, сплошь увешанном орденами и звёздами, Пётр Алексеевич Татищев – сын знаменитого сподвижника Петра, известный богач, небольшого роста толстый человек в роскошном кафтане и атласном камзоле с бриллиантовыми пуговицами, Александр Романович Воронцов – действительный тайный советник, действительный камергер, сенатор и член Совета при императорском дворе – худощавый седой мужчина с тонкой улыбкой, в парадном кафтане, лентой через плечо и портретом Екатерины в бриллиантах на шее, генерал-аншеф, генерал-адъютант и сенатор князь Николай Васильевич Репнин – внушительного вида генерал в парадном мундире и при всех орденах.
Главнокомандующий поздоровался с ними, пригласил сесть, помолчал, потом выпалил:
– Денёк-то сегодня Бог послал – лето, настоящее лето, видно, порадовать захотел её величество в день её рождения.
Воронцов усмехнулся двусмысленно:
– Да ведь в Петербурге, князь, погода одна, а здесь совсем другая…
Прозоровский, видимо, понял его намёк, раздражённо огляделся и, не выдержав, сказал:
– Да, здесь другая. Вот и придётся из-за этой другой погоды предпринять военную экспедицию в Бронницкий уезд…
– Разве беспорядки какие в уезде? – полюбопытствовал Репнин.
Прозоровский посмотрел на него с торжеством:
– Беспорядков пока нет, а вот злоумышленники, с коими и многие здешние особы находятся в связи, имеются.
Репнин побледнел как полотно. Татищев и Воронцов были заметно смущены.
Тогда Кирилл Разумовский, задвигавшись в кресле всей своей плотной фигурой, бросил в лицо главнокомандующему:
– Подумаешь, как расхвастался, можно подумать, что неприятельскую крепость собирается взять…
Фельдмаршал вышел, за ним последовали остальные.
Прозоровский покраснел, потом, задохнувшись, закричал вдогонку, не обращая внимания на проходивших гостей:
– Ну посмотрим, посмотрим, чья возьмёт, посмотрим!
Все типографии, склады и предприятия, принадлежавшие Новикову, а ранее «Типографической компании», были опечатаны, так же как и большинство книжных лавок в Москве. Были арестованы и привлечены к ответственности виднейшие книготорговцы – купцы Никита Кольчугин, Иван Переплётчиков, Матвей Глазунов, Тимофей Полежаев, Иван Козырев, Иван Луковников, Павел Вавилов, Пётр Заикин, Василий Глазунов и Семён Иванов. Даже университетский переплётчик Водопьянов и тот не миновал этой участи.
Князь Прозоровский и полковник Олсуфьев принялись за работу. День и ночь они просматривали забранные у Новикова бумаги и допрашивали его самого.
Но дело подвигалось туго. Правда, у Новикова было обнаружено несколько старых масонских книг, напечатанных без цензуры, но это были все те же книги, выпущенные в самом начале существования «Типографической компании», о которых уже трижды велось следствие. Новиков был масоном, но давно отошёл от работы в ордене. К тому же он и много лет назад, вступая в число масонов, был против их обрядности и отрицал всякую мистику, признавая полезными только задачи просвещения и помощи нуждающимся. Несколько старых орденских уставов, когда-то переписанных его рукой, трудно было поставить теперь ему в вину, тем более что до последнего времени масонство существовало совершенно легально.
Средства, которые Новиков получал для издания книг, передавались ему официально и добровольно Лопухиным, Походяшиным, Трубецким и другими. Упрекнуть Новикова в утайке денег было невозможно.
Отправка за границу А. М. Кутузова и студентов Колокольцева, Невзорова была сделана не за счёт «Типографической компании», а на деньги Татищева и Трубецких.
Новиков никогда не сносился с заграницей, за исключением закупки типографических машин и бумаги для издательства и медикаментов для больниц и аптеки.
Между тем императрица волновалась, ей казалось, что следствие ведётся слишком медленно, и она решила дать ему направление.
Получив первые сведения об аресте Новикова, она направила Прозоровскому новый рескрипт, в котором рекомендовала обнаружить новые книги, «кои по указу не только продавать, но и печатать запрещено после двоекратной его о том подписки». Далее Екатерина советовала узнать, на какие деньги «Новиков и его товарищи завели аптеку, больницу, училище и печатали книги», уверяя, что «дав такой всему благородный вид – Новиков и его товарищи обирали слабодушных людей для собственной своей корысти».
Прозоровский и Олсуфьев всеми способами пытались подобрать материалы, нужные им для обвинения по пунктам, указанным императрицей, но это им плохо удавалось. Главнокомандующий через подкупленного человека ухитрился даже снять копии с писем князя Репнина к барону Шрёдеру и достать много бумаг, написанных рукой Трубецкого и Лопухина, но во всех этих документах также ничего не было существенного.
Однако Екатерина и в любой критике со стороны общества видела угрозу для себя. Чувствуя беспомощность Прозоровского, она решила взять дело в свои руки и послала главнокомандующему новое повеление:
«Князь Александр Александрович! Реляции ваши мая от 5 и 6 чисел мы получили: что вы Новикова по повелению нашему не отдали под суд, весьма апробуем, видя из ваших реляций, что Новиков человек коварный и хитро старается скрыть порочные свои деяния, и тем самым наводит вам затруднения, отлучая вас от других порученных от нас дел, и сего ради повелеваем Новикова отослать в Слосельбургскую крепость, а дабы оное скрыть от его сотоварищей, то прикажите вести его на Владимир, а оттуда на Ярославль, а из Ярославля на Тихвин, а из Тихвина в Шлюшин, и отдать тамошнему коменданту; вести же его так, чтобы его никто видеть не мог, и остерегаться, чтоб он себя не повредил. Сие Новикова отправление должно на подобных ему наложить молчание, а между тем бумаги его под собственным вашим смотрением прикажите надёжным вам людям разбирать, и что по примечанию найдёте нужным, или вновь что открываться будет, доставляйте к нам; с имевшеюся в Гендриковом доме Лопухина типографией прикажите то же сделать, что сделано с типографией Новикова. В прочем пребываем вам благосклонны».
Чёрная карета со спущенными занавесками мчалась по шоссейной дороге, окружённая эскадроном драгун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190