И все три отложил он направо. Затем, взяв указ в обложке, он положил его налево.
– Зачем же я три копии снял? – вдруг сообразил он. – Совсем, стало быть, ум за разум заходит. Ну, что ж делать. Не беда!
Поздняк переглядел все черняки, которые надо было переписать, и решил, что работы ещё не более как часа на три. Действительно, не прошло и часу, как три бумаги были уже переписаны, но Поздняк спешил, сам не зная зачем и почему.
Переписанные черняки он клал налево сверх указа, а чистые копии клал направо на копии с указа. Подобное правильное разделение на столе вновь переписанных бумаг и черняков, которые остались у него для уничтожения, Поздняк всегда аккуратно делал на один и тот же лад.
На этот раз работа затянулась, и чем дальше, тем медленнее работал молодой малый, потому что, набегавшись и проволновавшись целый день, он чувствовал, что его клонит в сон. Кроме того, поневоле работа прерывалась мыслями о невесте и предстоящем браке.
Наконец около часу ночи он дописал последнюю бумагу, обсыпал песком и положил направо, а черняк бросил налево.
– Всё! – выговорил он. – Слава Богу! Все готовы! И даже переписал без крючочков.
IV
Дописав последнюю бумагу, Поздняк встал, потянулся, прошёлся несколько раз по своей горнице и, сев на кровать, стал раздеваться, чтобы лечь спать.
Уже собираясь ложиться под одеяло, он вдруг поглядел на свой стол и покачал головой. Никогда за всё время службы ничего подобного не бывало…
– Это всё моё женихово состояние творит! – выговорил он.
Действительно, никогда не оставлял он письменного стола в таком виде. Всегда вновь написанные бумаги он порядливо укладывал в картонную папку, а черняки всегда, разорвав пополам, бросал в ящик, стоящий у окошка.
– Негодно, Иван Петрович! – выговорил он сам себе. – Хоть и пустое дело, а всё-таки делай так, как всегда делал.
Он встал с кровати, нацепил вышитые Настенькой туфли и подошёл к столу. Собрав всё написанное в кучу, он положил в картон, а тесёмочки его завязал с трёх сторон аккуратными бантиками. Положив папку среди стола, он прибрал перья и даже чернильницу подвинул, чтобы она стояла прямее.
Затем, захватив разом ненужные черняки, он ловким, привычным движением дёрнул за два края, разрывая сразу листков по десяти.
Толстые бумаги будто злобно шипели и скрипели, разрываемые пополам. Поздняк швырнул куски в ящик, снова перешёл на кровать, лёг и, с наслаждением потянувшись, собрался сладко заснуть.
Он двинулся уже тушить свечу, как вдруг вскрикнул и вскочил как ужаленный. Он взял свечку и бросился к столу.
Рука его настолько дрожала, что шандал едва не выпал на пол.
– Помилуй Бог!.. – шептал он бессмысленно.
Поставив свечу на стол, он стал развязывать картон, но руки плохо повиновались. Кое-как развязав, он раскрыл папку, переглядел бумаги и онемел…
Простояв истуканом несколько мгновений, он бросился к ящику, вытащил все разорванные листы, переглядел их и без сил опустился на пол, схватив себя за голову.
Предположение было верно. Императорский указ был разорван пополам вместе с черняками.
Часа два недвижно просидел молодой человек на полу около ящика, схватив голову руками. По временам он тихо стонал, как от боли. Мысли его совершенно помутились. Он даже не сознавал, где он находится, где сидит. Иногда ему казалось, что уж он не жив, что он убит.
Среди ночи он перебрался наконец на кровать, лёг, но заснуть не мог и проворочался до утра в болезненном бреду.
Часов в восемь он был снова на ногах, но это был уже совершенно другой человек: бледный, осунувшийся, с полубезумными глазами, какой-то пришибленный. Он почти не сознавал того, что делал. Одна только мысль была в голове: «Императорский указ изорвал!» Ему, стало быть, предстоит попасть под суд и, конечно, быть исключённым из службы.
И вдруг Поздняку пришло на ум, что есть в Петербурге большая, глубокая река – Нева. Затем пришло ему на ум ещё одно важное обстоятельство, очень благоприятное. Он, Поздняк, плавать не умеет. Как ни учился, никогда не обучился. Стало быть, дело выходит самое простое, легко исполнимое. Взять лодку, выехать на середину Невы и выскочить из неё.
Положительно всё обойдётся как следует, потому что он никоим образом на воде не удержится, непременно потонет. Тогда всё и отлично. Рвал ли указ, не рвал ли – всё равно! А жить-то? Ведь уж жить-то нельзя будет. Об этом он как будто и позабыл… Ведь коли он утонет, так жизнь-то кончится. Да, действительно! Да что же делать?..
Поздняк взял разорванный пополам указ и снова поглядел на него. Подпись императрицы большими буквами была тоже разорвана пополам. На одной половине стояло: Ека, а на другой: терина.
Поглядев на монаршую подпись на двух разных клочках бумаги, Поздняк почувствовал, что ноги у него затряслись, и он опустился на первый попавший стул.
V
Через час, положив в карман разорванную бумагу, Поздняк собрался на Петербургскую сторону, но, чувствуя, что идти не может, взял извозчика. Он отправился проститься…
Не прошло получаса, как в квартире невесты, где всегда бывало теперь веселье и смех, две женщины, пожилая и молоденькая, горько плакали, а сам Поздняк сидел согнувшись, бледный, едва живой.
Глухим голосом передал молодой человек невесте и Анне Павловне, что он будет отдан под суд и будет исключён из службы. Следовательно, всё потеряно! Жалованья не будет, а дядя, конечно, исключённому из службы не даст ничего. Анне Павловне приходилось приобрести жениха для дочери бобыля и нищего. Он сам этого не желает…
– Что же вы хотите делать?! – воскликнула Парашина.
Поздняк поглядел на неё, потом посмотрел на невесту и ничего не ответил. Однако Настенька по его взгляду поняла всё и залилась ещё пуще слезами.
– Иван Петрович, обещайте мне обождать сутки. Бог милостив, что-нибудь придумаем… – вымолвила наконец Настенька.
– Мне через час надо нести бумаги Дмитрию Прокофьевичу. Как же я буду ожидать?..
– Не идите… Скажитесь больным… Лягте в постель… – сказала Парашина.
Поздняк помотал головой и ничего не ответил.
Просидев около часу, он вышел из квартиры, не прощаясь ни с Парашиной, ни с Настенькой. Видно было, что он не сознаёт ничего и не знает, куда собирается и что хочет делать.
Едва только Поздняк вышел, как молодая девушка тайком, не спросясь матери, накинула на голову платок и выбежала вслед за женихом. Она догнала его на углу переулка и, заливаясь слезами, выговорила:
– Ступайте к Спасу… Знаете? Спас Нерукотворный. Здесь. Близко… Помолитесь Господу…
– Хорошо!.. – выговорил молодой человек, едва понимая, что говорит и на что соглашается.
– Господь милостив! – восторженно произнесла Настенька. – Я верю крепко, что никакой беды не будет. Слышите? Никакой! Только помолитесь всем сердцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
– Зачем же я три копии снял? – вдруг сообразил он. – Совсем, стало быть, ум за разум заходит. Ну, что ж делать. Не беда!
Поздняк переглядел все черняки, которые надо было переписать, и решил, что работы ещё не более как часа на три. Действительно, не прошло и часу, как три бумаги были уже переписаны, но Поздняк спешил, сам не зная зачем и почему.
Переписанные черняки он клал налево сверх указа, а чистые копии клал направо на копии с указа. Подобное правильное разделение на столе вновь переписанных бумаг и черняков, которые остались у него для уничтожения, Поздняк всегда аккуратно делал на один и тот же лад.
На этот раз работа затянулась, и чем дальше, тем медленнее работал молодой малый, потому что, набегавшись и проволновавшись целый день, он чувствовал, что его клонит в сон. Кроме того, поневоле работа прерывалась мыслями о невесте и предстоящем браке.
Наконец около часу ночи он дописал последнюю бумагу, обсыпал песком и положил направо, а черняк бросил налево.
– Всё! – выговорил он. – Слава Богу! Все готовы! И даже переписал без крючочков.
IV
Дописав последнюю бумагу, Поздняк встал, потянулся, прошёлся несколько раз по своей горнице и, сев на кровать, стал раздеваться, чтобы лечь спать.
Уже собираясь ложиться под одеяло, он вдруг поглядел на свой стол и покачал головой. Никогда за всё время службы ничего подобного не бывало…
– Это всё моё женихово состояние творит! – выговорил он.
Действительно, никогда не оставлял он письменного стола в таком виде. Всегда вновь написанные бумаги он порядливо укладывал в картонную папку, а черняки всегда, разорвав пополам, бросал в ящик, стоящий у окошка.
– Негодно, Иван Петрович! – выговорил он сам себе. – Хоть и пустое дело, а всё-таки делай так, как всегда делал.
Он встал с кровати, нацепил вышитые Настенькой туфли и подошёл к столу. Собрав всё написанное в кучу, он положил в картон, а тесёмочки его завязал с трёх сторон аккуратными бантиками. Положив папку среди стола, он прибрал перья и даже чернильницу подвинул, чтобы она стояла прямее.
Затем, захватив разом ненужные черняки, он ловким, привычным движением дёрнул за два края, разрывая сразу листков по десяти.
Толстые бумаги будто злобно шипели и скрипели, разрываемые пополам. Поздняк швырнул куски в ящик, снова перешёл на кровать, лёг и, с наслаждением потянувшись, собрался сладко заснуть.
Он двинулся уже тушить свечу, как вдруг вскрикнул и вскочил как ужаленный. Он взял свечку и бросился к столу.
Рука его настолько дрожала, что шандал едва не выпал на пол.
– Помилуй Бог!.. – шептал он бессмысленно.
Поставив свечу на стол, он стал развязывать картон, но руки плохо повиновались. Кое-как развязав, он раскрыл папку, переглядел бумаги и онемел…
Простояв истуканом несколько мгновений, он бросился к ящику, вытащил все разорванные листы, переглядел их и без сил опустился на пол, схватив себя за голову.
Предположение было верно. Императорский указ был разорван пополам вместе с черняками.
Часа два недвижно просидел молодой человек на полу около ящика, схватив голову руками. По временам он тихо стонал, как от боли. Мысли его совершенно помутились. Он даже не сознавал, где он находится, где сидит. Иногда ему казалось, что уж он не жив, что он убит.
Среди ночи он перебрался наконец на кровать, лёг, но заснуть не мог и проворочался до утра в болезненном бреду.
Часов в восемь он был снова на ногах, но это был уже совершенно другой человек: бледный, осунувшийся, с полубезумными глазами, какой-то пришибленный. Он почти не сознавал того, что делал. Одна только мысль была в голове: «Императорский указ изорвал!» Ему, стало быть, предстоит попасть под суд и, конечно, быть исключённым из службы.
И вдруг Поздняку пришло на ум, что есть в Петербурге большая, глубокая река – Нева. Затем пришло ему на ум ещё одно важное обстоятельство, очень благоприятное. Он, Поздняк, плавать не умеет. Как ни учился, никогда не обучился. Стало быть, дело выходит самое простое, легко исполнимое. Взять лодку, выехать на середину Невы и выскочить из неё.
Положительно всё обойдётся как следует, потому что он никоим образом на воде не удержится, непременно потонет. Тогда всё и отлично. Рвал ли указ, не рвал ли – всё равно! А жить-то? Ведь уж жить-то нельзя будет. Об этом он как будто и позабыл… Ведь коли он утонет, так жизнь-то кончится. Да, действительно! Да что же делать?..
Поздняк взял разорванный пополам указ и снова поглядел на него. Подпись императрицы большими буквами была тоже разорвана пополам. На одной половине стояло: Ека, а на другой: терина.
Поглядев на монаршую подпись на двух разных клочках бумаги, Поздняк почувствовал, что ноги у него затряслись, и он опустился на первый попавший стул.
V
Через час, положив в карман разорванную бумагу, Поздняк собрался на Петербургскую сторону, но, чувствуя, что идти не может, взял извозчика. Он отправился проститься…
Не прошло получаса, как в квартире невесты, где всегда бывало теперь веселье и смех, две женщины, пожилая и молоденькая, горько плакали, а сам Поздняк сидел согнувшись, бледный, едва живой.
Глухим голосом передал молодой человек невесте и Анне Павловне, что он будет отдан под суд и будет исключён из службы. Следовательно, всё потеряно! Жалованья не будет, а дядя, конечно, исключённому из службы не даст ничего. Анне Павловне приходилось приобрести жениха для дочери бобыля и нищего. Он сам этого не желает…
– Что же вы хотите делать?! – воскликнула Парашина.
Поздняк поглядел на неё, потом посмотрел на невесту и ничего не ответил. Однако Настенька по его взгляду поняла всё и залилась ещё пуще слезами.
– Иван Петрович, обещайте мне обождать сутки. Бог милостив, что-нибудь придумаем… – вымолвила наконец Настенька.
– Мне через час надо нести бумаги Дмитрию Прокофьевичу. Как же я буду ожидать?..
– Не идите… Скажитесь больным… Лягте в постель… – сказала Парашина.
Поздняк помотал головой и ничего не ответил.
Просидев около часу, он вышел из квартиры, не прощаясь ни с Парашиной, ни с Настенькой. Видно было, что он не сознаёт ничего и не знает, куда собирается и что хочет делать.
Едва только Поздняк вышел, как молодая девушка тайком, не спросясь матери, накинула на голову платок и выбежала вслед за женихом. Она догнала его на углу переулка и, заливаясь слезами, выговорила:
– Ступайте к Спасу… Знаете? Спас Нерукотворный. Здесь. Близко… Помолитесь Господу…
– Хорошо!.. – выговорил молодой человек, едва понимая, что говорит и на что соглашается.
– Господь милостив! – восторженно произнесла Настенька. – Я верю крепко, что никакой беды не будет. Слышите? Никакой! Только помолитесь всем сердцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190