– Сегодня, видать, не особый улов, – с обычной ласковой улыбкой заметила Екатерина, когда Храповицкий доложил ей число и содержание писем, копии с которых лежали у него наготове, в портфеле. – Всё старое… Жалобы на нас, недовольство Россией… её управлением, нравами, климатом… Да, ради Бога, кто же тянет сюда всех силой? Смешной народ. Каждый должен устраиваться как может лучше, по своим силам и умишку… И мы так делаем. В чём же беда? Покуда, не глядя на многие невзгоды, моё маленькое хозяйство идёт себе кое-как, без особого урона и вреда. Надеюсь на лучшее впереди. А они пускай себе лают… Постой, дай-ка сюда ещё письмо француза… Графа нашего…
Храповицкий быстро нашёл и подал листок, на котором было скопировано последнее послание версальского посла, графа Сегюра, к Лафайету, в Париж.
– Тоже человек весьма мало понятный… Что пишет! Поздравляет со вступлением на столь опасный, бунтовской путь… И кому – столь ярому честолюбцу и открытому якобинцу, Лафайету?.. Может ли так писать королевский посол? Скажи прямо твоё мнение.
– Думается, это без всякой дурной мысли, ваше величество. Они же кузены.
Екатерина быстрым взглядом окинула секретаря.
Тот глядел ей прямо в лицо своими добрыми, заплывшими глазами.
– Пожалуй, ты и прав. Дело проще, чем я полагала. Хотя графом я вообще не очень довольна. Мало я тыкала ему в нос лучшими правилами французской старой доблести, рыцарским обычаем. А он стал лукавить с нами… Я вовремя смекнула. А что касается господина Лафайета… Король сделал промах. Нынче там не умеют распоряжаться умами. Этого Лафайета на месте короля я как явного честолюбца и знатного родом взяла бы к себе. Сделала бы своим защитником против врагов. Заметь, что и делала здесь, у нас с моего восшествия…
– И звезда от звезды разнится, государыня.
– А, вот как… Благодарствуй на похвале. Но то помни: я – только женщина. Он же – король-муж. О, если бы вместо этих юбок имела я право природное носить штаны! Я была бы в силах за всё в царстве ответить… Как ни велика наша держава… Управляют, слышь, и глазами и рукой… Как Пётр, как иные… А у женщин есть лишь уши. Да и те золотом занавешены порою… либо иной женской слабостью. Как скажешь?
– Взгляните, государыня, на дела свои. Они громче моего отвечают и вам самим, да и миру целому…
– Э, ты, толстяк… тонким льстецом стал. Где это научился, говори? Не от французов ли, что за них стоишь? Гляди! Je vous tuera avec un morceaux du papier!
И быстрым, каким-то девически-шаловливым жестом, свойственным ей одной, Екатерина слегка коснулась выпуклого живота Храповицкого свёрнутым листком, который держала в руке, засмеявшись при этом своим обычным громким смехом.
– Ха-ха-ха! Мёртв… мёртв, государыня… Уж и отпет совершенно, – сдержанно-почтительно вторя хохоту императрицы, отозвался осчастливленный милой шуткой секретарь.
– Больше нет ничего? – быстро принимая деловой тон, спросила Екатерина. – Ступайте с Богом! Буду рада видеть вас нынче у себя за столом. Идите.
Храповицкий почтительно коснулся губами протянутой ему полной руки, на что государыня ответила лёгким пожатием.
– В приёмной принц, его высочество Зиген-Нассауский ждёт, просит дозволения войти, – доложил Захар, пропустив за дверь Храповицкого.
– Принц? Что больно часто? Новые дела, видно. О чём вчера было сказано, не успела я ещё ему состряпать… Да, видно, надо, коли пришёл… Есть ещё минутка. Зови. Пускай…
Что скажете? – отвечая ласковым поклоном на почтительный привет принца, спросила Екатерина, стоя посреди комнаты и тем давая знать, что свидание не может быть продолжительным. – Что-нибудь новенькое? Дурное? Хорошее? В чём дело, принц?
– Я от Сегюра, государыня.
– От Сегюра… Что нужно Сегюру от меня?
Принц молча передал Екатерине большого формата конверт, запечатанный гербом французского посла.
На конверте была написана только одна строка: «Не императрице, а Екатерине Второй».
– Что такое? Что это значит? – с неподдельным изумлением произнесла она и быстро вскрыла конверт.
Изумление её увеличилось ещё больше, когда она увидела подлинную депешу, очевидно сегодня лишь доставленную Сегюру курьером из Константинополя от тамошнего посла Франции, Шуазеля.
Два больших листа, исписанные условным рядом цифр и знаков, были дешифрованы рукою Сегюра. Между строк он вписал буквы азбуки, соответствующие цифрам секретного письма, и эти буквы составили точный, понятный перевод всей депеши.
С жадным, нескрываемым интересом Екатерина заскользила глазами по двойным строкам, слегка даже раскачиваясь всем телом, кивая головой, словно подчёркивая движениями то, что открывала в депеше.
– Боже мой!.. Вот оно что! – невольно вырвалось у неё.
Нассау осторожно отступил назад, как бы желая выйти за дверь, спиною к которой он стоял.
– Ради Бога, принц, не уходите! – живо остановила его государыня. – Вы же видели надпись на конверте. Неужели вы не поняли её? Вы знаете, что он посылает мне? Подлинную шифрованную депешу и сверху перевод. Стоит мне самой или кому-нибудь списать отсюда две параллельных строки – и весь ключ посольской переписки будет у нас в руках. Вы должны видеть, что я не сделала того. Вы подтвердите это графу… Одну минуту. Я не задержу вас… Сейчас прочту…
Принц, хорошо понимающий, в чём дело, как умный и ловкий придворный принял слова Екатерины как нечто новое для себя, как откровение. На лице его выразилось удивление, отчасти искусственное, отчасти искреннее.
На месте Екатерины не всякий поступил бы подобным образом.
Одного он не знал: шифр французской дипломатической переписки был частично известен русским министрам и ей самой…
– Нет, слушайте… слушайте, что пишет Шуазель… Оказывается, англичанин и пруссак безбожно обманывали меня. Здесь они уверяют, что стремятся установить мир, уговаривают султана пойти на уступки… Готовы оказать нам всякую добрую услугу и содействие… А там, в Порте… Слушайте, что там вытворяют английский и прусский поверенные по приказанию своих дворов! Они возбуждают турка против меня… Обещают султану всякую поддержку… Смотрите, что они позволяют себе в своих донесениях: «Русская императрица совсем одряхлела. Войск нет. Казна опустела, и последние рубли уходят на подарки молодым, красивым офицерам её гвардии, которые имеют счастие привлечь взор этой полуразвалины»… Нет, слушайте… слушайте! Можете сами судить, правда ли это! Но как смеют они! Такая ложь… такая низость… Ещё лучше: «Страна вся в брожении. Полки отказываются выступать в поход… Наследник располагает не только сильной дворцовой партией, но любовью всего народа и войска… Не нынче завтра переворот, сходный с тем, какой устроила сама Екатерина четверть века назад, даст новое направление политике России, если только в этом государстве есть что-либо похожее на настоящую, народную политику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190