Урсула молчала, понимая, что Тедди права.
Немного погодя она встала и пересела на диван к Тедди. Взяла ее за руку, крепко сжала, затем спокойно, но глубоко проникновенно произнесла:
– Постарайся не тревожиться, все должно пройти хорошо. Просто я знаю, что так оно и будет, милая Тедди.
Через четыре дня после этого разговора было сделано все, что необходимо для отъезда Тедди с Максимом в Англию.
Тетушка Кетти Бернерс тут же выразила согласие дать им приют у себя в доме до приезда в Лондон Урсулы и Зигмунда.
– Я буду встречать парижский поезд на вокзале Виктория, – заверила она Тедди и то же самое повторила Урсуле, после чего выразила свой искренний восторг по поводу приезда и обещание с нетерпением ждать их появления в доме.
Несколько недель Урсула билась над вопросом, как поступить наилучшим для всех образом, и раздумья эти невероятно угнетали ее. Она одинаково любила и своего ребенка, и своего мужа и никогда не стояла перед выбором между тем или другим. Теперь вопрос, по существу, сводился к одному: что ей делать, какие действия предпринять, чтобы в конечном счете обеспечить воссоединение всех членов семьи.
Зиги в Берлине, судя по всему, скис, но какая для этого могла быть причина, помимо болезни матери, она не знала. И выяснить это не было иной возможности, кроме как через Курта фон Виттингена, если дела еще раз приведут его в Париж. Но вероятность этого была весьма невелика, как он ей сказал во время своего неожиданного визита, после которого прошло уже больше месяца.
В минувшую неделю появилось у нее одно соображение, которое она намеревалась проверить с помощью Арабеллы или Ренаты по телефону, но потом отбросила эту идею, так как была более чем уверена в том, что их телефоны давным-давно прослушиваются, а ей вовсе не хотелось усложнять жизнь своих любимых подруг. К тому же она не была уверена в том, что они смогли бы ей что-то подсказать, даже если бы она позвонила. Во всяком случае, не больше того, что говорил Зиги, когда звонил, потому что они тоже побоялись бы говорить напрямую.
И вот в итоге всех раздумий она решила поехать в Берлин. Ее целью было помочь Зиги перевезти семью насколько возможно скорее. Она ни капли не сомневалась, что вдвоем они это осилят. Они еще с детства составляли хорошую команду.
У Зиги уже были на руках все пять виз от адмирала Канариса, и если она будет в Берлине, то сумеет в полном смысле слова заставить Зигрид и ее мужа, Томаса Мейера, без промедления уехать. План действий она разработала отменный: Мейер скажет своим слугам, что они якобы едут по делам в Гамбург, что делали нередко и раньше, и возьмут с собой Хеди как компаньонку Зигрид. Такова будет легенда. Как только они втроем прибудут в Гамбург, они возьмут билеты на любое отплывающее в Англию судно, хоть на грузовой пароход, если не будет ничего более подходящего. Гамбург – крупнейший порт на Северном море, и найти там какое-нибудь судно большого труда для них не составит.
А тем временем она с Зиги перевезет его мать в Швейцарию, по соображениям как бы медицинского свойства. Она полагала, что они смогут туда отправиться на автомобиле через Франкфурт и Штутгарт. Оттуда они могли бы поехать в Мангейм и Констанцу, переночевать в любом из этих городов; по дороге можно будет останавливаться, чтобы Маргарете могла отдыхать и путешествие не переутомляло ее. Границу Германии они могли бы пересечь неподалеку от Констанцы, а там уже рукой подать до Цюриха, где у них друзья среди швейцарских банкиров, на чью помощь вполне можно было рассчитывать, если возникнет необходимость.
Урсула нисколько не сомневалась в том, что адмирал Канарис не отказал бы им последний раз в помощи и смог бы посодействовать в переезде через границу. Хорошо бы обойтись без лишней бдительности со стороны германской пограничной полиции.
У нее не было сомнений в полной безопасности Максима, покуда они с Зиги занимались бы всеми делами, и эта уверенность вселяла надежду на конечный успех их усилий. У нее была непоколебимая вера в Теодору Штейн. При том чувстве ответственности и добропорядочности, которыми обладала девушка, и при ее любви к Максиму, как к собственному ребенку, она никогда не допустила бы, чтобы с ним что-то стряслось. Тедди защитила бы его ценой собственной жизни так же, как поступила бы сама Урсула. Вот потому она без всяких колебаний отправляла Максима в Англию под опекой Тедди. Англия была для него наиболее подходящим местом – демократическая и цивилизованная страна, где честная игра по правилам была естественным и обычным делом, государство, в котором испокон веку отношение к евреям было более терпимым и радушным, нежели в большинстве других стран.
Затем ее устраивало и то, что Кетти Бернерс была солидной, порядочной женщиной. К тому же в результате нескольких телефонных переговоров за последние дни Урсула еще больше укрепилась в мысли, что миссис Бернерс столь же достойна восхищения, сколь и ее старший брат, доктор Иоганн Штейн. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что эта женщина окружит Максима и Тедди материнской заботой. Она казалась воплощением доброты.
Тем не менее утром того дня, когда они должны были уезжать, Урсула ощутила навалившуюся на нее тяжесть. Физически болело сердце, горло перехватил спазм, когда после завтрака она застегивала на Максиме курточку, одевая его в дорогу. Он был еще так мал – всего четыре с половиной годика, – во многих смыслах совсем еще младенец.
Был момент, когда она чуть не пошла на попятную, осознав, что до этого она с трудом разлучалась с ним на минуты, а тут предстояли недели. Но потом она вспомнила, сколь велика ставка в Берлине, решительно взяла себя в руки, и путь эмоциям был перекрыт.
– Давай посидим рядышком на диване, мой дорогой, я хочу поговорить с тобой, – предложила она сыну, ласково улыбаясь.
– О чем, мамочка? – спросил он, глядя на мать своими большущими живыми карими глазами, взгляд которых всегда брал ее за сердце, а сегодня – особенно, как никогда.
– О путешествии в Англию, – ответила она, когда они уселись рядом на диване. Краем глаза ей было видно, как Тедди говорила по телефону, наверняка с консьержем, чтобы прислал носильщиков за чемоданами.
Урсула откашлялась.
– Тедди хочет сама отвезти тебя в Лондон, Максим, – продолжала она. – Вы будете жить у ее тети. Ее зовут Кетти. Сегодня я с вами поехать не могу, но приеду очень скоро.
Выражение тревоги мгновенно появилось на личике мальчика. Глаза широко раскрылись, и он жалобно заплакал.
– А почему, мамочка, ты не едешь с нами? Я хочу, чтобы и ты тоже!..
– Ш-шш, солнышко, не надо расстраиваться. – Она взяла его за ручку и крепко сжала. – Завтра я должна поехать в Берлин, помогать папе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148