И она крепка духом. И благонравна, и благовоспитанна, и такое любящее у нее сердце! Правда, этого ребенка она обожает несколько чересчур, что и говорить. И Тедди драматизирует свою ситуацию, воспринимая Максима, как если бы он был ее сыном. Он – не ее, и его родители однажды придут и заберут его, и с чем она останется? С разбитым сердцем! Я в этом не сомневаюсь. Ой-вей-измир, такой цорес мы будем иметь, когда это случится… О, да, это-таки будет беда и кое-что еще. Если ей что и надо, так это выйти замуж. Это поможет смягчить удар, когда Вестхеймы увезут от нее Максима. Так ли, сяк ли, но это их ребенок, а не ее, как бы ни сложилась ситуация за последние годы. Да, определенно замужество решило бы все проблемы. Выйти замуж и любить своих собственных детей, вот что ей нужно.
Кетти откашлялась и исподволь принялась за дело.
– Раз уж говорим об отсутствующих друзьях, может, вспомним и Вилли Герцога? Что-то давненько я не слышала о нем от тебя.
Тедди поглядела на тетушку и пожала плечами.
– На днях получила от него письмо, конечно же, вскрытое британской цензурой из-за иностранной почтовой марки. Но они зря беспокоились. Письмо коротенькое и не содержит ничего особенного, Вилли было нечего и не о чем писать. – Она тихонько вздохнула. – Я никак не могу понять, чего ради Вилли из Палестины переехал в Шанхай. Конечно, Шанхай – интернациональный город, но какое это может иметь значение для Вилли? – Она помотала головой в полнейшем недоумении, но тем не менее ответ на свой вопрос сразу нашла. – Да никакого! Его переезд туда никогда не покажется мне хоть капельку благоразумным.
– И мне тоже, Тедди. Это всегда казалось мне мешуггенех . Пойти на такое дело – сумасшедшая идея, если хочешь знать. – Кетти сказала это спокойно, затем добавила: – Китай, он так отсюда далеко, так далеко…
– То же самое и Америка, – прошептала Тедди.
– Что ты хочешь этим сказать, дорогая?
– Вы же знаете, что Вилли хочет после войны жить в Америке.
– Да, ты мне говорила. Но я думала, что и ты тоже жаждешь туда отправиться. – Кетти посмотрела на нее вопросительно.
– Да, такое настроение у меня было, когда мы с Вилли сидели в Берлине, – не задумываясь, ответила Тедди. – Но именно сегодня вечером я как никогда остро почувствовала, что не желаю уезжать из Лондона. Я хотела бы прожить здесь до конца своих дней, тетя Кетти. Мне хорошо с англичанами, и здесь – вы, моя единственная семья. Кроме того, Максиму тоже нравится жить в Англии. Он любит свою «Колет Корт» и ждет не дождется, когда ему исполнится тринадцать и он будет ходить в школу Св. Павла, а после нее в Оксфордский университет. Так что я никак не смогла бы поехать с Вилли в Америку, хотя бы из-за Максима. – Она замолчала и посмотрела на тетку. – Да, никоим образом не могла бы. Разве не так?
Кетти уставилась на племянницу, пораженная ее доводами. Ее отношение к Максиму даже несколько раздражало тетку.
– Когда сюда приедут Вестхеймы, ты сможешь поступить, как тебе заблагорассудится, Тедди, – сказала она медленно и веско. – Поскольку свое собственное дитя они будут воспитывать сами.
– О да, конечно! Я знаю, что они будут. Но не поймите меня превратно, тетя Кетти; говоря так, я имела в виду случай, то есть если, не дай Бог, с ними что-то случилось, и тогда ответственность за судьбу Максима, покуда он не вырастет, ложится на меня. Я дала слово фрау Вестхейм растить его до тех пор, пока он не будет в состоянии сам заботиться о себе. Если же взглянуть на все с положительной стороны и рассчитывать на то, что Вестхеймы в конце концов приедут в Лондон, все равно я предпочла бы жить в Англии. Помимо всего прочего, я хочу находиться невдалеке от Максима, навещать его в школе и время от времени с ним видеться. Ведь это при данных обстоятельствах вполне естественно, вы так не думаете?
– Все может быть, – уклончиво сказала Кетти Она впала на несколько секунд в задумчивость, затем промолвила совсем тихо, самым ласковым и нежным голосом:
– Ты уж не обессудь, но по тому, как ты говорила, мне показалось, что Максим для тебя значит больше, чем Вилли Герцог.
Тедди раскрыла было рот, желая что-то сказать, но, очевидно, передумала.
Кетти продолжала зондировать:
– Ты не любишь Вилли?
– Не знаю, – помедлив с ответом, призналась Тедди. – Я даже не уверена, осталось ли во мне желание выходить за него замуж.
– Ты мне говорила, что он настоящий мужчина, хороший еврей, что он надежный и старательный, ну и, похоже, все это тебя устраивало. Однако, если память меня не обманывает, а она не обманывает, ты никогда не употребляла это самое важное слово применительно к Вилли. Я имею в виду слово «любовь», Тедди. Ты никогда не говорила мне, что любишь Вилли.
– Я никогда не была до конца в этом уверена, как мне кажется, – сказала Тедди с сожалением в голосе. – Тогда в Берлине я была еще молода, мне было всего девятнадцать, и я думала, что мне вовек не найти никого лучше Вилли, потому что он хороший человек, и я сказала, что выйду за него замуж… так я думаю.
Кетти сохраняла внешнее спокойствие, но ее ум интенсивно работал и развивал максимальные обороты. Да, теперь мне необходима садхен . Ах! Но чем может помочь сваха, если все замечательные еврейчики ушли на эту кошмарную войну. Ничего, не страшно. Я должна пойти поговорить с Ребеккой Коэн. И с Саррой Ливайн. Завтра же. Я пойду к ним завтра. У обеих замечательные сыновья. У их сестер тоже есть прекрасные сыновья. Все неженаты. Я-то уж разыщу замечательного еврейского мальчика для моей Теодоры, для единственной племянницы, для единственного дитя моего брата. Ее мужем станет английский еврей. Вот что мне требуется для нее.
– Что-нибудь не так, тетя?
– Нет-нет, с чего ты взяла? – воскликнула Кетти, встрепенувшись и одарив Тедди сладчайшей из улыбок.
– Просто у вас взволнованный вид, только и всего.
– Со мной все в порядке, Теодора. Все в отменном порядке. Я как раз сейчас подумала… о… думала… думала, что пять лет разлуки с Вилли Герцогом для тебя многовато. И эти последние пять лет изменили тебя, Тедди. Жизнь здесь тебя изменила, война тебя изменила, легшая на твои плечи абсолютная ответственность за Максима, принятие решений по поводу его образования изменили тебя. И ты немножечко повзрослела. Нет, я оговорилась: ты просто выросла на целую голову! Тебе теперь двадцать пять, а не девятнадцать, и я уверена, что он тоже изменился, набравшись жизненного опыта в Палестине и Шанхае.
Кетти замолчала, многозначительно взглянула на Тедди и медленно завершила тираду:
– Что ж, ты могла бы сказать, что вы с ним при встрече окажетесь совершенно чужими друг другу.
– Да, – согласилась Тедди. Голос ее понизился почти до шепота: – Я как раз только что об этом подумала.
23
Мы можем пойти на ленч в «Лайонз-Корнер-Хауз»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Кетти откашлялась и исподволь принялась за дело.
– Раз уж говорим об отсутствующих друзьях, может, вспомним и Вилли Герцога? Что-то давненько я не слышала о нем от тебя.
Тедди поглядела на тетушку и пожала плечами.
– На днях получила от него письмо, конечно же, вскрытое британской цензурой из-за иностранной почтовой марки. Но они зря беспокоились. Письмо коротенькое и не содержит ничего особенного, Вилли было нечего и не о чем писать. – Она тихонько вздохнула. – Я никак не могу понять, чего ради Вилли из Палестины переехал в Шанхай. Конечно, Шанхай – интернациональный город, но какое это может иметь значение для Вилли? – Она помотала головой в полнейшем недоумении, но тем не менее ответ на свой вопрос сразу нашла. – Да никакого! Его переезд туда никогда не покажется мне хоть капельку благоразумным.
– И мне тоже, Тедди. Это всегда казалось мне мешуггенех . Пойти на такое дело – сумасшедшая идея, если хочешь знать. – Кетти сказала это спокойно, затем добавила: – Китай, он так отсюда далеко, так далеко…
– То же самое и Америка, – прошептала Тедди.
– Что ты хочешь этим сказать, дорогая?
– Вы же знаете, что Вилли хочет после войны жить в Америке.
– Да, ты мне говорила. Но я думала, что и ты тоже жаждешь туда отправиться. – Кетти посмотрела на нее вопросительно.
– Да, такое настроение у меня было, когда мы с Вилли сидели в Берлине, – не задумываясь, ответила Тедди. – Но именно сегодня вечером я как никогда остро почувствовала, что не желаю уезжать из Лондона. Я хотела бы прожить здесь до конца своих дней, тетя Кетти. Мне хорошо с англичанами, и здесь – вы, моя единственная семья. Кроме того, Максиму тоже нравится жить в Англии. Он любит свою «Колет Корт» и ждет не дождется, когда ему исполнится тринадцать и он будет ходить в школу Св. Павла, а после нее в Оксфордский университет. Так что я никак не смогла бы поехать с Вилли в Америку, хотя бы из-за Максима. – Она замолчала и посмотрела на тетку. – Да, никоим образом не могла бы. Разве не так?
Кетти уставилась на племянницу, пораженная ее доводами. Ее отношение к Максиму даже несколько раздражало тетку.
– Когда сюда приедут Вестхеймы, ты сможешь поступить, как тебе заблагорассудится, Тедди, – сказала она медленно и веско. – Поскольку свое собственное дитя они будут воспитывать сами.
– О да, конечно! Я знаю, что они будут. Но не поймите меня превратно, тетя Кетти; говоря так, я имела в виду случай, то есть если, не дай Бог, с ними что-то случилось, и тогда ответственность за судьбу Максима, покуда он не вырастет, ложится на меня. Я дала слово фрау Вестхейм растить его до тех пор, пока он не будет в состоянии сам заботиться о себе. Если же взглянуть на все с положительной стороны и рассчитывать на то, что Вестхеймы в конце концов приедут в Лондон, все равно я предпочла бы жить в Англии. Помимо всего прочего, я хочу находиться невдалеке от Максима, навещать его в школе и время от времени с ним видеться. Ведь это при данных обстоятельствах вполне естественно, вы так не думаете?
– Все может быть, – уклончиво сказала Кетти Она впала на несколько секунд в задумчивость, затем промолвила совсем тихо, самым ласковым и нежным голосом:
– Ты уж не обессудь, но по тому, как ты говорила, мне показалось, что Максим для тебя значит больше, чем Вилли Герцог.
Тедди раскрыла было рот, желая что-то сказать, но, очевидно, передумала.
Кетти продолжала зондировать:
– Ты не любишь Вилли?
– Не знаю, – помедлив с ответом, призналась Тедди. – Я даже не уверена, осталось ли во мне желание выходить за него замуж.
– Ты мне говорила, что он настоящий мужчина, хороший еврей, что он надежный и старательный, ну и, похоже, все это тебя устраивало. Однако, если память меня не обманывает, а она не обманывает, ты никогда не употребляла это самое важное слово применительно к Вилли. Я имею в виду слово «любовь», Тедди. Ты никогда не говорила мне, что любишь Вилли.
– Я никогда не была до конца в этом уверена, как мне кажется, – сказала Тедди с сожалением в голосе. – Тогда в Берлине я была еще молода, мне было всего девятнадцать, и я думала, что мне вовек не найти никого лучше Вилли, потому что он хороший человек, и я сказала, что выйду за него замуж… так я думаю.
Кетти сохраняла внешнее спокойствие, но ее ум интенсивно работал и развивал максимальные обороты. Да, теперь мне необходима садхен . Ах! Но чем может помочь сваха, если все замечательные еврейчики ушли на эту кошмарную войну. Ничего, не страшно. Я должна пойти поговорить с Ребеккой Коэн. И с Саррой Ливайн. Завтра же. Я пойду к ним завтра. У обеих замечательные сыновья. У их сестер тоже есть прекрасные сыновья. Все неженаты. Я-то уж разыщу замечательного еврейского мальчика для моей Теодоры, для единственной племянницы, для единственного дитя моего брата. Ее мужем станет английский еврей. Вот что мне требуется для нее.
– Что-нибудь не так, тетя?
– Нет-нет, с чего ты взяла? – воскликнула Кетти, встрепенувшись и одарив Тедди сладчайшей из улыбок.
– Просто у вас взволнованный вид, только и всего.
– Со мной все в порядке, Теодора. Все в отменном порядке. Я как раз сейчас подумала… о… думала… думала, что пять лет разлуки с Вилли Герцогом для тебя многовато. И эти последние пять лет изменили тебя, Тедди. Жизнь здесь тебя изменила, война тебя изменила, легшая на твои плечи абсолютная ответственность за Максима, принятие решений по поводу его образования изменили тебя. И ты немножечко повзрослела. Нет, я оговорилась: ты просто выросла на целую голову! Тебе теперь двадцать пять, а не девятнадцать, и я уверена, что он тоже изменился, набравшись жизненного опыта в Палестине и Шанхае.
Кетти замолчала, многозначительно взглянула на Тедди и медленно завершила тираду:
– Что ж, ты могла бы сказать, что вы с ним при встрече окажетесь совершенно чужими друг другу.
– Да, – согласилась Тедди. Голос ее понизился почти до шепота: – Я как раз только что об этом подумала.
23
Мы можем пойти на ленч в «Лайонз-Корнер-Хауз»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148