При виде такой откровенности Джонатан не мог сдержать улыбку.
- Как ты узнала, что я здесь?
- Помнишь, я же изучала твое досье в конторе мистера Дракона. Это задание было там расписано во всех подробностях.
- Вот как? - Значит, Дракон был настолько в нем уверен, что заранее вписал в дело эту санкцию. Джонатан обозлился на самого себя - он терпеть не мог быть предсказуемым.
- Я тебя вечером увижу, Джонатан? - смело спросила она. Видно, ей сильно хотелось, чтобы он ее обидел.
- Сегодня договорился идти в горку. Там и заночуем.
- А завтра?
- Уходи, пожалуйста. Я не намерен наказывать тебя. Не хочу тебя ненавидеть, не хочу любить, ничего не хочу. Только, чтобы ты ушла.
Она сложила перчатки на коленях. У нее созрело решение.
- Я буду здесь, когда ты спустишься.
Он встал и бросил счет на стол.
- Не надо, прошу тебя.
- Зачем ты это делаешь, Джонатан? - В ее глазах внезапно проступили слезы. - Я же знаю, что это взаимно, знаю, что ты тоже меня любишь.
- Я это как-нибудь переживу.
Он вышел из кафе и энергично зашагал к отелю.
В полном соответствии с национальной и профессиональной традицией проводник-швейцарец ворчал и жаловался, что им надо было бы выйти с первыми рассветными лучами. А так им придется провести ночь на горе. Джонатан пояснил, что он и собирался провести ночь наверху, чтобы получше "втянуться". Проводник своими действиями однозначно подвел сам себя под четкую классификацию. Поначалу он ничего не понял (род: тевтонский), потом отказался пойти на уступки (вид: гельветический). Но когда Джонатан предложил двойную плату, тут же явилось и понимание, вместе с заверениями, что мысль провести ночь на горе просто гениальна.
Джонатан всегда знал, что швейцарцы - народ, любящий деньги, хмурый, религиозный, любящий деньги, независимый, организованный и очень любящий деньги. Жители Бернского Оберланда - прекрасные скалолазы, всегда готовые подвергнуться любым тяготам и опасностям при спасении застрявшего в горах альпиниста. Но они никогда не забудут прислать аккуратно разграфленный счет спасенному ими человеку или, если такового не окажется, - его ближайшим родственникам.
Подъем был достаточно сложным, но относительно спокойным. Джонатану пришлись бы очень не по вкусу вечные жалобы проводника на холод, когда они встали на ночевку, если бы жалобы не отвлекали его мысли от Джемаймы.
Вернувшись в отель на следующий день, он получил счет. Похоже, несмотря на двойную плату, оставалось много всяких мелочей, за которые следовало заплатить. Среди них была аптечка с лекарствами, которой они не пользовались, питание на стоянке (всю провизию Джонатан принес с собой, желая в полевых условиях проверить сухие продукты), а также плата за "1/4 пары ботинок". Последнее было уже чересчур. Проводник принялся сочувственно и терпеливо разъяснять очевидное:
- Ботинки же снашиваются - этого вы отрицать не станете. Не лезть же в гору босиком? Согласны? За Маттерхорн я обычно включаю в счет полпары ботинок. Айгер выше, чем половина Маттерхорна, однако с вас я беру только за четверть пары. Исключительно потому, что вы были очень приятным попутчиком.
- Удивительно, что вы не удержали с меня за износ веревки.
Проводник поднял брови.
- О? - Он взял счет и внимательно просмотрел его. - Вы абсолютно правы, сэр. Имел место недосмотр.
Он вынул из кармана карандаш, послюнил кончик и старательно вписал забытый им пункт, после чего исправил и проверил общую сумму.
- Могу ли еще быть вам чем-нибудь полезен? - спросил он.
Джонатан указал на дверь, и проводник с легким поклоном вышел.
Смутное чувство напряженного ожидания усугублялось у Джонатана депрессией, которую у него неизменно вызывала Швейцария. Он считал одним из самых досадных капризов природы, что великолепные Альпы расположены в этой бездушной стране. Бесцельно прогуливаясь вокруг отеля, он наткнулся на группу Айгерских Пташек не самого высокого полета, которые развлекались игрой в фанты с поцелуями и преглупо хихикали. Он с омерзением сплюнул и вернулся в номер. "На самом деле, никто не любит Швейцарию, разве только те, кто любит гигиену больше, чем жизнь, - думал он. - А всякий, кто способен жить в Швейцарии, способен жить и в Скандинавии. А всякий, кто может жить в Скандинавии, способен лопать тухлую треску на Рождество. А уж те, кто на Рождество могут жрать "лютфиск", могут и..."
Он ходил взад-вперед по комнате. Бен приезжает только послезавтра, и будь Джонатан проклят, если проведет хоть один лишний день в этом отеле, среди этих людей, в роли экспоната для первых Айгерских Пташек.
Его телефон зазвонил.
- Что? - гаркнул он в трубку.
- Как ты узнал, что это я? - спросила Джемайма.
- Какие у тебя планы на вечер?
- Переспать с тобой, - не раздумывая, ответила она.
- Сначала поужинаем в твоем кафе?
- Отлично! Это означает, что между нами все хорошо?
- Нет. - Ее умозаключение его удивило.
- О-о-о. - Она немного помолчала. - Увидимся через двадцать минут.
- Пятнадцать?
Ночь вокруг террасы кафе наступила быстро, как всегда в горах, и они молча допивали остатки бренди. Джемайма очень старалась не упоминать о времени, проведенном совместно на Лонг-Айленде. Он думал о чем-то своем и даже не обратил внимания на приток холодного воздуха со склонов Айгера.
- Джонатан?
- М-м-м?
- Я прощена?
Он медленно покачал головой.
- Не в этом дело. Просто я никогда больше не смогу тебе верить.
- А хотел бы?
- Конечно.
- То есть, ты говоришь, что у нас что-то могло бы получиться?
- Почти уверен, что могло бы.
- Но теперь никак? Никогда?
Он не ответил.
- Ты извращенец. И еще знаешь что? Ты меня так и не поцеловал.
Он исправил этот недосмотр. Когда лица их медленно раздвинулись, Джемайма вздохнула.
- Прямо рог изобилия! Кто бы мог подумать, что у губ своя память.
Они смотрели, как последний желтый луч ушел за зазубренные хребты, окружившие их.
- Джонатан. Насчет этой истории у тебя в доме...
- Не желаю об этом говорить.
- Тебя же на самом деле не деньги расстроили, правда? То есть... нам было так хорошо вместе... я хочу сказать, весь день хорошо. Не только в постели... Эй, хочешь что-то скажу?
- Скажи.
Она засмеялась сама над собой.
- Даже когда я уже взяла эти деньги, я еле удержалась, чтобы не вернуться и лечь с тобой еще раз - на прощанье. Вот тогда бы ты действительно разозлился, узнав обо всем, да?
- Да. Действительно.
- Скажи, а как там этот псих? Как его зовут?
- Мистер Монк? Не знаю. Я уже давно дома не был.
- О? - Она поняла, что выбрала неблагоприятный момент для этого разговора.
- Очень давно. - Джонатан поднялся. - У тебя в номере кровать есть?
- Довольно узкая.
- Справимся как-нибудь.
И в эту ночь у нее хватило ума больше не ворошить прошлое.
КЛЯЙНЕ ШАЙДЕГГ, 8 ИЮЛЯ
Он поужинал поздно, в ресторане отеля, за столиком, несколько в стороне от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83