Внимание Славушки привлек шум возле волисполкома.
Мужиков двадцать скучилось на утоптанной площадке, столько же солдат стояло у крыльца, двое ставили скамейку, Кияшко размахивал стеком…
Показался щуплый и жалкий Кудашкин в сопровождении четырех конвоиров.
— Куда его? — удивился Славушка. — Вешать?
— Пороть, — объяснил Ряжский. — Ротмистр хотел повесить, а подполковник не разрешил.
Кияшко что-то крикнул, Кудашкин повалился ему в ноги, Кияшко взмахнул стеком, и Кудашкин принялся торопливо спускать штаны…
К скамейке подошел солдат, взмахнул кавалерийской плеткой, Кудашкин завизжал…
— Интересно? — спросил Ряжский.
— Противно… — Славушка передернул плечами и вернулся в дом.
Со сборами проканителились до ночи. В штаб то и дело заходили офицеры. У всех были свои особые дела. Ни на минуту не замолкал полевой телефон.
Славушка никуда не отлучался, но что еще мог он узнать?
Все уложено, даже «ремингтон» упакован и перевязан веревками.
Шишмарев устало опустился на стул.
— Все. — С грустью взглянул на Славушку. — Последняя ночь здесь. Расстаемся…
Снимает планшет, достает и разворачивает карту. Вся она исчерчена — и синим карандашом и красным.
— Вот оно… Успенское! Придется ли еще сюда попасть? А мои далеко, во Владимире. Второй год не видел сына. Тоже хороший мальчик.
Опять жужжит зуммер.
— По направлению к Новосилю! — кричит Шишмарев. — По направлению к Новосилю. Ваш батальон выступает к Скворчему и сворачивает на Залегощь. Рота охраны позже…
Славушка прислонился к распахнутой раме…
То, что происходит дальше, необъяснимо. Славушка отворачивается от окна, и глаза его замирают на планшете. Лежит на краю стола. Достаточно протянуть руку… Срабатывает какой-то импульс, который сильнее его сознания, сильнее его самого. Это все, что он еще может принести Быстрову. Славушка рывком хватает планшет и стремглав прыгает в окно…
Позже, вспоминая о происшедшем, он сам не понимал, что тогда на него накатило. Сперва делают, а думают потом. Так бросаются наперерез идущему поезду, спасая играющего на рельсах ребенка… Это было сильнее его!
Он падает на землю и прижимается к стене.
На мгновение все в комнате замирают в оцепенении.
Но уже в следующее мгновение щелкает выстрел.
— Стреляйте же! — слышит Славушка…
Ряжский выпрыгивает в сад.
Славушка ползет вдоль фундамента и через щель в заборе выбирается на огород Волковых.
По канавке, мимо Тарховых, к церкви…
Но не успевает подняться из канавки, как его принимают чьи-то руки…
Быстров!
— Что там случилось?
Рассказ Славушки бессвязен, однако Быстров быстро уясняет себе, что произошло.
— Ну, ты отчаянный, — не то осуждая, не то одобряя его, произносит Быстров. — Стоило рисковать…
Забирает планшет и толкает мальчика в темноту.
— Быстро. К Введенскому. Стукнешь в крайнее окно. Три раза.
Вот уж чему Славушка никогда не поверил бы: Андрей Модестович сочувствует коммунистам! Хоть бы сказал когда слово в пользу Советской власти. А Быстров, выходит, ему доверяет!
Темно, но на всякий случай дорогу Славушка перебежал. Одиноко белеет церковь.
В парке хоть глаз выколи. В доме Введенского ни огонька. Да и какое окно крайнее?
Тук. Тук. Тук.
Голос с крыльца:
— Степан Кузьмич?
— Это я, — отзывается Славушка.
Введенский сошел с крыльца. Чиркнул спичкой, осветил на секунду мальчика.
— Очень приятно… Идемте.
— Куда?
— В баню.
Ведет мальчика к небольшой баньке на отлете от дома.
Но Славушка здесь не один…
Какой же тут поднялся радостный визг! Возле бани, оказывается, привязан Бобка.
— Заходите, заходите, — строго командует Введенский. — А то собака поднимет шум…
Мальчик на ходу здоровается с Бобкой.
— Темно, но не беспокойтесь, чисто. Здесь вы будете жить. Вы курите?
— Нет.
— Очень хорошо. Огонь зажигать нельзя. Дверь не заперта, сюда никто не зайдет. Утром навещу.
Славушка переступил порог, и дверь тотчас закрылась. Пахнет сырым деревом. Вытянул руку, нащупал скамейку. Шагнул. Еще скамейка, застелена не то половиком, не то какой-то попоной. В темноте отыскал дверь в баню. Принес из предбанника попону, ощупью нашел полоз, залез по ступенькам на верхнюю полку. Постелил, лег. Не страшно, а одиноко. Думалось почему-то не о Быстрове, а о маме. Ничего, завтра он как-нибудь даст о себе знать. Захотелось заплакать, до того одиноко. Нечаянно всхлипнул, сказалось нервное напряжение. Припомнились события минувшего дня, полезли в голову посторонние мысли. Мальчик подогнул ноги, шмыгнул носом и заснул.
26
Когда Славушка выпрыгнул из окна, всех, кто находился в штабе, на мгновение охватило оцепенение. Раньше других пришел в себя Шишмарев, он привык к треволнениям войны и почти без промедления сообразил, что произошло. Встретил милого культурного мальчика, да еще чем-то похожего на собственного сына, потянуло к семье, вообразил, что мальчик испытывает такие же чувства!
Свалилась, как снег на голову мирным жителям, толпа утомленных и обозленных солдат, нарушила мирное течение жизни, все перебаламутила, а подполковник Шишмарев, командующий этой толпой, почему-то должен возбуждать у кого-то симпатии… Затмение усталого ума! Нисколько не нужен мальчику какой-то там Евгений Антонович Шишмарев. Мальчик подослан. Большевики привлекают на свою сторону зеленую молодежь…
Шишмарев тут же подскочил к окну, выхватил револьвер и крикнул:
— Стреляйте же, стреляйте!
И прапорщик Численко, и Ряжский без промедления кинулись вдогонку.
Но мальчишка растворился во тьме и был таков!
Шишмарев озверел: попадись ему сейчас под руку этот милый мальчик, он бы его пристрелил.
На выстрелы прибежал вездесущий Кияшко. В расстегнутом кителе, без фуражки.
— Я вас предупреждал…
На поиски не оставалось времени, на рассвете полк выступает. Речь могла идти только о возмездии.
Кияшко предложил сжечь Астаховых: дом, амбары, сараи — словом, все.
В пылу гнева Шишмарев готов был согласиться, но тут в комнату ворвался Павел Федорович.
— Да вы что, в уме? — возопил он. — Жечь своих?!
Шишмарев сразу взял себя в руки.
— Вы откуда взялись?
— Из соседней комнаты! — взвизгнул Павел Федорович. — Очумели вы, что ли? Или этот паршивец помутил вам рассудок?!
— Вы о чем?
— О том, что жечь хотите!
— Подслушивали?
— Да как же не подслушивать?! Я в своем дому, и меня жечь…
— Это еще не решено, — сказал Шишмарев. — Ваш племянник обокрал штаб.
— Да какой он мне племянник! — завопил Павел Федорович. — Пришей кобыле хвост, вот он кто мне! Привез брат, подобрал их голодных… Какое я имею к ним отношение?
— А вот найдите мальчишку! — вмешался Кияшко. — Тогда поверим вам…
— Да где ж я его возьму? Он рад меня сжечь! Разве генерал Деникин за то, чтобы жечь помещиков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204